Глава IX. ПОСЛЕДНИЕ ПОХОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

Глава IX. ПОСЛЕДНИЕ ПОХОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.

 Поход в Грецию и сражение при Фарсале, борьба между собою римлян под руководством двух величайших полководцев являются высшей точкой античного военного искусства. Хотя дальнейшие походы Цезаря и богаты еще индивидуальными выступлениями, но чего-либо принципиально нового, каких-либо дальнейших достижений они не дают. Если до сих пор они и казались переданными слишком неточно для военно-исторической оценки, то в данном случае этот недостаток устранен. Фейту удалось, применив соединенный метод топографического исследования со строгим анализом источников, создать вполне наглядную и ясную картину африканского похода. Единственно, в чем я могу упрекнуть его прекрасное описание, это - в содержавшейся в нем ни на чем не основанной полемике со мной, так как я с ним в данном случае вполне схожусь во мнениях; возможно, что какой-либо мой взгляд он воспринял слишком остро.

 Сам Цезарь не дает нам после фарсальского сражения ни одного описания походов, но о них сообщают некоторые его командиры, значительно менее одаренные и в гораздо более грубой форме пристрастные, чем сам Цезарь, Африканская война описывается командиром узкого кругозора, но произведение это мы можем пополнить имеющимися у Диона и Плутарха описаниями, заимствованными у сведущего в стратегических вопросах Азиния Поллиона.

 Цезарь назначил осаду города Тапса, лежащего на перешейке между морем и внутренним озером. Сципион пытается запереть перешеек с обеих сторон. Правда, Цезарь владеет морем, но так как кампания эта разыгрывается в начале февраля, то эта база является ненадежной: если бы сообщение с материком было прервано, он пережил бы много испытаний. Но разведка Цезаря так поставлена, что он замечает приближение противника с севера, атакует его и опрокидывает раньше, чем противник успевает укрепиться. Непосредственно за этим нападением на половину неприятельского войска Цезарь наступает на другую половину в 10 км дальше к югу, у входа на перешеек, настигает его раньше, чем разбитое на севере войско успевает соединиться с этим, и разгоняет их, не вступая в дальнейшем ни в какие сражения.

 Необычайно интересно утверждение Фейта, дышащее большой правдоподобностью, что Сципион, над неспособностью которого Цезарь сам издевался, был только номинально главнокомандующим, а что настоящее руководство армией сосредоточивалось в руках Лабиена. Если фарсальский поход является дуэлью между двумя выдающимися полководцами своего времени, то африканский поход приобретает еще больший интерес тем, что в нем Цезарь и его собственный соратник по Галльской войне вышли на поединок друг с другом. Фейт доказал, - по всем признакам вполне правильно, - что Лабиен оказался достойным учеником своего великого учителя; все его операции обдуманны, решительны и действенны. Если же он и был, несмотря на это, побежден, то он выступал, собственно, не против Цезаря, а против его войска, с которым вновь организованные африканские легионы не могли меряться силами. Поражение при Тапсе было лишь тактической неудачей и превратилось затем в катастрофу только потому, что не разбитое еще войско поддалось панике, бросило лагерь и разбежалось. Когда разбитое на севере войско добралось до лагеря, где надеялось найти приют, в нем не оказалось никого; они хотели тут же сдаться, но разгоряченные боем легионеры Цезаря изрубили их всех. И с той и с другой стороны вели войну римские легионы, но они состояли из наемников, а наемники, как мы увидим в последующих томах настоящего труда, не щадят друг друга. При Илерде Цезарь еще мог воспрепятствовать бойне, здесь же он был бессилен.

 1. Бой при Руспине требует особого исследования, так как он с первого взгляда кажется, - а новейшие источники так и воспринимают его, - как новое в тактическом отношении достижение Цезаря, а именно, что Цезарь нашел средство спастись при такой обстановке, при которой за год перед тем погибли со всем войском вместе Красе в Месопотамии и цезарианский военачальник Курион в Африке. Но связь между этими событиями должна восприниматься иначе.

 Цезарь выступил из своего лагеря около приморского города Руспина в Восточном Тунисе в глубь страны с 3 легионами и незначительным отрядом всадников и стрелков, чтобы раздобыть съестные припасы. Здесь на открытой равнине он был атакован нумидийскими всадниками и стрелками, находившимися под командой Лабиена. Он построил свою пехоту в неглубокий боевой порядок, имея фронт на все стороны, и отразил нападение, причем когорты при поддержке наемных всадников время от времени производили атаки и бросанием метательных копий отгоняли рой неприятеля. По рассказам Псевдо-Гирция, - как мы называем автора "Африканской войны", - бой закончился победой, причем когорты, напрягая последние силы, сумели отбросить противника за близлежащие холмы. Но, по Аппиану, Цезарь был разбит (II, 95), а противник не довел до конца своей победы только по небрежности. Так как в отношении таких людей, как Лабиен и Петрей, подобные эпитеты неприемлемы, то находишься в недоумении и ищешь объяснения. Его легко найти у самого Псевдо-Гирция, стоит лишь вспомнить сообщение Ксенофонта в Анабазисе об аналогичном положении 10 000. Только ночь укрывает теснимую пехоту от стрел конных стрелков; и Антоний, будучи тесним при своем отступлении парфянами, тоже призвал ночь на помощь. В "Африканской войне" рассказ о том, что когорты своим наступлением, в конце концов, прогнали неприятеля, неприемлем, ибо если когорты имели возможность прогнать противника, то отчего они не сделали этого в начале боя? Они достигли только того, что в течение целого дня, с утра и до ночи, держались на месте, вероятно, с значительными потерями, так что, по Аппиану, этот бой может быть принят как поражение Цезаря. Ночью неприятельские всадники отошли далеко назад, чтобы не подвергать себя ночному нападению, а так как Цезарь находился всего на расстоянии 3 000 passus (4,5 км) от своего лагеря, то он и достиг его без труда. Его военная заслуга заключается в том, что при таких трудных обстоятельствах он сумел сохранить дисциплину и порядок в войске, а благодаря построению длинными тонкими линиями в каре и применению нужного здесь оружия - метательных копий - не дал противнику с его стрелами и метательными копьями шансов на успех. Так как неглубокое построение не очень надежно, то мы можем из этого заключить, насколько Цезарь доверял своим войскам и как образцово они держались под его командой. Но самую важную роль сыграли здесь близость лагеря и короткий день (это происходило зимой), который не дал затянуться кризису. Курион, погибший при таких же обстоятельствах за год перед тем, выступил из лагеря (во время 4-й смены ночной стражи - "Гражданская война", II, 29) и совершил переход в 16 000 passus (24 км), сопровождавшийся многими стычками, а затем уже столкнулся с главными неприятельскими силами. Его конница совершила даже ночной марш и была обессилена. Даже если бы они держались до вечера (бой происходил в разгаре лета), то вернуться в лагерь уже не было бы возможности. Поэтому отчаяние овладело солдатами, они не сопротивлялись больше и были изрублены.

 Тактические эволюции, которые Цезарь приказал совершить, чтобы обороняться от наседавшего противника, объясняются очень различно. Трое самых крупных военных, исследовавших этот рассказ, - Гелер, Рюстов и Стоффель, - дали различные пояснения, а филологи сумели помочь себе только тем, что изменили текст.

 Самым нормальным мне кажется следующее объяснение. Когда Цезарь получил внезапное донесение о том, что неприятель надвигается массой и видны были уже вздымавшиеся столбы пыли, он бросил навстречу противнику 3 легиона со слабой кавалерией на обоих флангах. Необыкновенное для боя построение пришлось сделать для того, чтобы обезопасить себя от охвата с фланга и в то же время самому угрожать неприятелю окружением. Обычно этого не делалось, так как не было уверенности, что пехоту удастся опрокинуть 1-м эшелоном, - позади были 2-й и 3-й эшелоны, чтобы в случае надобности употребить их для усиления фронта или для флангового маневра. Здесь же имели дело не с тяжелой пехотой, а с густыми построениями легковооруженных, причем можно было считать, что подкреплений с тыла не понадобиться, поэтому фронт можно было растянуть. Но противники не дошли до регулярного боя, они ограничились лишь стрелковым боем, причем всадники обошли весь длинный римский фронт, прогнав немногих всадников противника, и стали угрожать с тыла. Теперь нужно было иметь фронт на две стороны, а это могло бы нарушить все тактические связи, так как пришлось бы делать выпады то в одну, то в другую сторону. Чтобы предотвратить это, Цезарь приказал, чтобы каждая вторая когорта повернулась в полоборота, стала сзади соседней когорты и вела бой совместно с ней спиной к спине. Промежутки заполнились, ввиду того что каждая когорта вздвоилась и стала двойной ширины. Следовательно, если когорты были расположены примерно в 8 шеренг глубиной, то теперь их глубина равнялась 4 шеренгам; посреди, между двумя фронтами, конечно, осталось свободное пространство, куда можно было вставить имевшиеся фургоны, где находили приют разбитые всадники и где могли свободно передвигаться высшие командиры. Отдельным солдатам было запрещено выдвигаться из шеренги, чтобы до них не добрался какой-нибудь неприятельский стрелок, слишком смело приблизившийся. Но целые когорты, а особенно фланговые когорты совместно с конницей, производили выпады, которые прорывали иногда цепь окружавших их воинов, - и вот эти-то минуты успеха и были Псевдо-Гирцием возведены в полную победу. Но так как эти когорты боялись западни, то они и старались по возможности скорее вернуться снова к главным силам войска; надо полагать, что и убегавший неприятель вновь возвращался, так как сам автор сообщает, что бой длился до заката солнца.

 Самая существенная часть текста гласит (гл. XVII): "Цезарь, узнав план врагов (окружить его), приказал, насколько возможно, растянуть линию боя и чтобы каждая вторая когорта сделала полуоборот, став позади ближайшей, и с этой позиции он прорывает неприятельское кольцо с правого и левого флангов". Изменение в тексте, которое было предложено, гласит в конце одинаково, но в нем выпадает перестановка когорт, и это затемняет, а не освещает эпизод. Поэтому я отвергаю эту переделку текста вместе со Стоффелем, к которому примыкаю в главном вопросе с той разницей, что не признаю интервалов между когортами, но, как и Гелер это понимает, считаю, что растяжение фронта способствовало уменьшению числа шеренг. В журнале "Revue de Philologie" (I, 184) Стоффель сам уже признался, что он не согласен с такими большими интервалами, какие нарисованы на его схеме, но признает небольшие интервалы, которые должны были быть порядка ради между тактическими единицами. Он несправедливо бросает упрек Фрелиху по поводу этого недоразумения, так как сам не указывает в своей книге, каким образом он считает возможным заполнить пробелы, возникшие от того, что были взяты 15 когорт.

 Сравни: Рюстов, Организация войска и ведение войны Цезарем, 2-е изд., стр.133; Гелер, Галльская война Цезаря, 2-е изд., т. II, стр. 272; Стоффель, Гражданская война, т. II, стр. 284; Домашевский, Знамена в римском войске; стр. 3; Фрелих, Военное дело Цезаря, стр. 194.

 Примечание к 3-му изданию. Фейт (в труде "Древние поля сражений", III, 1, 784) придерживается таких же взглядов, что и я; если же он все-таки "резки возражает против моей противной источникам реконструкции", как он говорит, то это основывается на поверхностном чтении, так как тех отклонений, против которых он полемизирует, нет; вероятно, успех наступательных войн Цезаря Фейт оценивает выше, чем я. Во 2-м издании не изменено ни одного слова.

 2. О сражении при Мунде не удалось до сих пор извлечь из сообщений ничего достоверного. Некоторые авторы приписывают решительную победу в этом сражении лично Цезарю. Следует только отметить, что здесь, как и при Фарсале, конница (в которой у Цезаря был перевес89) решила победу на одном из флангов, причем источники стараются ей приписать только побочную заслугу, а лавры победы отдают легионам. Автор "Испанской войны" рассказывает нам, что X легион так теснил противника, что на помощь ему хотели притянуть легион с другого фланга. Этим случаем воспользовалась конница Цезаря, бросилась в атаку и помешала этому маневру. Дион (43, 38) рассказывает, что развязка была ускорена следующим: когда ни одна фаланга не отступала перед противником, нумидийский царь Богуас напал вне боевой линии на помпеянский лагерь, вследствие чего Лабиен принужден был взять с фронта 5 когорт и послать их на помощь лагерю; выход этих когорт из строя солдаты приняли как начало бегства и пали духом. Разве мы можем допустить, чтобы лучший военачальник цезарианской школы в критический момент вывел из боя войска для защиты обоза? Я считаю, что не будет слишком смелым предположить, что на исход сражения оказала определенное влияние нумидийская конница, чьи заслуги скрываются сотоварищами из зависти к другому роду войск, а римлянами - к союзникам-варварам.