Мефистофель все-таки появляется…

Мефистофель все-таки появляется…

Но вскоре и этот отсутствовавший Мефистофель — к тому же по просьбе Димитрова — появляется перед судом, но только в качестве «свидетеля». Однако свидетелю согласно правилам судопроизводства обвиняемый после допроса имеет право задавать вопросы, и Димитров пользуется этим правом, да так широко, что Геринг — а свидетелем был он — почти лопается от злости, слушая неприятные вопросы. А ведь он очень подготовился к своей роли, даже заказал на этот случай новенький сизый мундир, какого ни у кого не было. Как протекала борьба между Димитровым и Герингом?

«ДИМИТРОВ: Граф Гельдорф[2] показал здесь, что рейхстаг загорелся после 9 часов вечера 27 февраля. Около 11 часов ночи он по собственной инициативе отдал приказ об аресте коммунистических и социал-демократических руководителей и функционеров. Я спрашиваю г-на премьер-министра: говорил ли он тогда с графом Гельдорфом об этом мероприятии или нет?

ГЕРИНГ: На этот вопрос, собственно говоря, уже был дан ответ. Когда граф Гельдорф услышал о пожаре, ему, как и каждому из нас, было ясно, что это должно было быть делом рук коммунистической партии. Поэтому своим ближайшим сотрудникам он отдал соответствующее распоряжение. Но я еще раз подчеркиваю: разумеется, я вызвал его к себе и сказал ему, чтобы он представил в мое распоряжение и своих С А, на что он мне ответил, что частично уже об этом распорядился. Таким образом, я взял на себя ответственность за отданное им распоряжение, которое тогда еще не вступило в силу, и подтвердил его также государственным авторитетом.

ДИМИТРОВ: Мне хотелось бы только знать, состоялась ли между 11 и 12 часами личная беседа между графом Гельдорфом и премьер-министром Герингом?

ГЕРИНГ: Вы слышали, что я сказал. Да, он был у меня. (Гельдорф в показаниях на процессе, данных под присягой, отрицал эту встречу с Герингом, т. е. открыто изобличал своего начальника во лжи. В шестеренки механизма распределенных ролей попали первые песчинки…)

ДИМИТРОВ: 28 февраля г-н премьер-министр дал интервью о поджоге рейхстага, где говорилось: у «голландского коммуниста» Ван дер Люббе при аресте был отобран помимо паспорта и членский билет коммунистической партии. Откуда знал тогда г-н премьер-министр Геринг, что у Ван дер Люббе был с собой партийный билет?

ГЕРИНГ: Должен сказать, что до самого последнего времени я не обращал особо большого внимания на этот процесс, то есть читал не все отчеты. Я только иногда слышал, что вы (обращаясь к Димитрову) — большой хитрец. Поэтому я предполагаю, что вопрос, который вы сейчас поставили, для вас уже давно ясен, — а именно, что я вообще не занимался расследованием этого дела. И сам я не буду бегать туда и сюда и не буду лично обыскивать карманы людей. Поскольку вы (к Димитрову) можете этого еще не знать, я говорю вам: полиция обыскивает всех опасных преступников и докладывает, что ею найдено.

ДИМИТРОВ: Три чиновника уголовной полиции, арестовавшие и первые допросившие Ван дер Люббе, единодушно заявили, что у Люббе не было партийного билета Я хотел бы знать, откуда взялось сообщение о партбилете.

ГЕРИНГ: Это я могу вам сказать совершенно точно. Сообщение это было мне сделано официально.

Если в ту первую ночь сообщались вещи, которые, быть может, не поддавались сразу проверке, и если какой-нибудь чиновник на основе чьих-либо показаний заявил, что у Люббе был при себе партбилет, а проверить такое показание не было возможности, то, следовательно, это было расценено, вероятно, как факт, и мне, само собой разумеется, так и сообщили. Я на следующий день передал это сообщение в печать, когда допрос арестованных не был закончен. Само по себе это не имеет значения, ибо здесь, на процессе, как будто бы установлено, что у Ван дер Люббе не было партбилета.

ДИМИТРОВ: Я спрашиваю, что сделал г-н министр внутренних дел 28, 29 февраля или в последующие дни, для того чтобы в порядке полицейского расследования внести ясность в пребывание Ван дер Люббе в ночлежном доме в Геннингсдорфе, в его знакомство там с двумя другими людьми и таким образом разыскать его истинных сообщников? Что сделала ваша полиция?

ГЕРИНГ: Само собой разумеется, что мне, как министру, незачем было бегать по следам, как сыщику. Для этого у меня есть полиция.

ДИМИТРОВ: После того как вы как премьер-министр и министр внутренних дел заявили, что поджигателями являются коммунисты, что это совершила Коммунистическая партия Германии с помощью коммуниста-иностранца Ван дер Люббе, не направило ли это ваше заявление полицейское, а затем и судебное следствие в определенном направлении и не исключило ли оно возможности идти по другим следам в поисках истинных поджигателей рейхстага?

ГЕРИНГ: Уголовная полиция выяснит все следы — будьте спокойны. Мне надо было только установить: действительно ли это преступление не относится к политической сфере или оно является политическим преступлением. С моей точки зрения, это было политическое преступление, и я точно так же был убежден, что преступников (обращаясь к Димитрову) надо искать в вашей партии. (Потрясая кулаками в сторону Димитрова, кричит.) Ваша партия — это партия преступников, которую надо уничтожить! И если на следственные органы и было оказано влияние в этом направлении, то они направлены по верным следам.

ДИМИТРОВ: Известно ли г-ну премьер-министру, что эта партия, которую «надо уничтожить», является правящей на шестой части земного шара, а именно в Советском Союзе, и что Советский Союз поддерживает с Германией дипломатические, политические и экономические отношения, что его заказы приносят пользу сотням тысяч германских рабочих?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (к Димитрову): Я запрещаю вам вести здесь коммунистическую пропаганду.

ДИМИТРОВ: Г-н Геринг ведет здесь национал-социалистскую пропаганду. (Затем обращаясь к Герингу.) Это коммунистическое мировоззрение господствует в Советском Союзе, в величайшей и лучшей стране мира, и имеет здесь, в Германии, миллионы приверженцев в лице лучших сынов германского народа. Известно ли это…

ГЕРИНГ (громко крича): Я вам скажу, что известно германскому народу. Германскому народу известно, что здесь вы бессовестно себя ведете, что вы явились сюда, чтобы поджечь рейхстаг. Но я здесь не для того, чтобы вы как какой-то судья допрашивали меня и делали мне упреки. В моих глазах вы мерзавец, дорога которому прямо на эшафот!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Димитров, я вам уже сказал, что здесь вы не имеете права вести коммунистическую пропаганду. Поэтому пусть вас не удивляет, что господин свидетель так негодует! Я строжайшим образом запрещаю вам вести такую пропаганду. Вы должны задавать лишь вопросы, относящиеся к делу.

ДИМИТРОВ: Со своей стороны, я очень доволен ответом г-на премьер-министра.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Мне совершенно безразлично, довольны вы или нет. Я лишаю вас слова.

ДИМИТРОВ: У меня есть еще вопрос, относящийся к делу.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (еще более резким тоном): Я лишаю вас слова!

ГЕРИНГ (кричит): Вон, подлец!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (к полицейским): Выведите его!

ДИМИТРОВ (которого уже схватили полицейские): Вы, очевидно, боитесь моих вопросов, г-н премьер-министр?

ГЕРИНГ (кричит вслед Димитрову): Смотрите, берегитесь, я с вами расправлюсь, как только вы выйдете из зала суда! Подлец!