Статистика

Статистика

Массовые аресты духовенства с разной степенью интенсивности шли с августа 1937 г. по февраль 1938 г. Территориально они охватили практически весь нынешний Пермский край. Как видно из таблицы 1, наиболее интенсивными аресты были в Верещагинском (5,4 % от общего числа арестованного духовенства), Ординском (9,5 % от общего числа арестованного духовенства), Суксунском (9 % от общего числа арестованного духовенства) и Пермском районе (5,4 % от общего числа арестованного духовенства). Практически не затронутыми репрессиями оказались Бардымский, Больше-Сосновский, Еловский, Косинский, Лысьвенский, Пермь-Серьгинский, Усинский, Фокинский, Чернушинский, Чусовской, Щучье-Озерский районы: в них было произведено не более двух арестов, что составляет менее одного процента от всех арестованных священников и иерархов церкви всех уровней. Стоит обратить внимание на то, что аресты декабря 1937 и февраля 1938 гг. имеют четкую локализацию. Подавляющее большинство декабрьских арестов произвел городской отдел НКВД Перми, а в феврале аналогичная ситуация сложилась в Осинском районе. Стоит отметить, что приговоры, вынесенные тройкой в кратчайшие сроки именно по этим делам, отличались крайней жестокостью. Невольно складывается впечатление, что кто-то, спохватившись, «довыполнял план» для очередного квартального или годового отчета.

Таблица 1. Районирование репрессий в отношении духовенства по приказу № 00447

Примечание: Курсивом выделены церковники и сектанты.

Анализ динамики производимых арестов отчетливо показывает чередование подъемов и спадов активности при общем уменьшении ее амплитуды: за августовским пиком следует сентябрьский спад, и новый пик в октябре, не достигающий размера августовского. Затем новый спад в ноябре и далее — затухание интенсивности арестов в январе-феврале 1938 г.

Рисунок 1. Динамика арестов духовенства в августе 1937 — феврале 1938 года арестованных в этой группе по отношению ко всем репрессируемым оказалась максимальной в августе (4,4 %) и минимальной в январе

Если рассмотреть аресты духовенства в масштабе кулацкой операции в целом, они не производят особенного впечатления: доля август октябрь декабрь февраль 1937 г., когда (согласно базе данных) по всему краю арестовали одну церковную старосту в Добрянском районе (0,1 %).

Таблица 2. Динамика арестов духовенства в отношении к общему количеству арестованных

Приведенные далее данные иллюстрируют уже не деятельность органов НКВД, а деятельность тройки. По делам духовенства тройка при УНКВД выносила всего два вида приговоров: либо ВМН (с конфискацией имущества либо без таковой), либо приговаривали к десяти годам лишения свободы. Согласно нашим наблюдениям, приговор совершенно не зависел от того, кто и по каким обвинениям осужден. Как выяснилось, единственным значимым параметром оказалась дата ареста и в какой-то мере время рассмотрения дела тройкой, зависящее, помимо даты ареста, еще и от продолжительности следствия.

Из таблицы 3 и рисунка 2 видно, что наибольший шанс остаться в живых был у тех, кого арестовали в сентябре 1934 г., и никаких шансов — у тех немногих, кто был арестован в декабре-январе. По-видимому, это объясняется тем обстоятельством, что сначала арестовывали тех представителей духовенства, которые попали в первую категорию (или были переквалифицированы из первой во вторую).

Таблица 3. Соотношение приговоров, вынесенных тройкой при УНКВД (ВМН или 10 лет лишения свободы) представителям духовенства, арестованным в указанном месяце

Рисунок 2. Соотношение приговоров, вынесенных тройкой при УНКВД представителям духовенства, арестованным в указанном месяце

В таблице 4 мы видим другую закономерность. Шанс сохранить жизнь минимален у осужденных в августе (все вынесенные приговоры — расстрельные) и сентябре, т. е. у тех, чьи дела были «сшиты» быстро. Вероятность быть расстрелянным существенно ниже у осужденных в октябре (тогда как раз и судили арестованных в сентябре). После она вновь начинает убывать — в ноябре количество арестов минимально, но тройка трудится не покладая рук, осуждая взятых во время второго, октябрьского пика арестов. Относительно декабря можно сказать следующее: хотя всех, арестованных в декабре, тогда же и осудили к ВМН, статистику несколько улучшают дела, тянувшиеся часто более трех месяцев.

Таблица 4. Динамика вынесения приговоров духовенству (помесячно)

Если скорость выполнения следственных действий (от производства ареста до направления дела на рассмотрение тройкой) является значимым показателем, то нужно сказать и о ней, тем более что налицо устойчивая тенденция. Мы проанализировали зависимость скорости рассмотрения дел от месяца, в котором был произведен арест, по трем показателям: минимальная продолжительность следствия, максимальная продолжительность следствия, средняя продолжительность ведения следствия для арестованных в данном месяце. Результаты приведены в таблице 5 и 6. Из них видно, что от месяца к месяцу средний срок следствия сокращался сначала на 20, а затем на 7–5 дней ежемесячно, и параллельно сокращался разрыв между минимальным и максимальным интервалом между арестом и осуждением. Самую поразительную «скорострельность» продемонстрировал в декабре 1937 г. Пермский городской отдел НКВД, уложившийся при рассмотрении дела священника Оленева в 2 дня. Возникает даже вопрос о том, как это было возможно технически.

Таблица 5. Зависимость скорости рассмотрения дел священников от месяца ареста

Таблица 6. Зависимость скорости рассмотрения дел церковников и сектантов от месяца ареста

Национальный состав арестованных служителей культа довольно однороден: абсолютно преобладают русские — 184 человека (97 %), затем идут татары — 3 человека (2 %) и башкиры — 2 человека (1 %). Прочие национальности встречаются только в среде сектантов (3 финна, 2 коми-пермяка, 1 коми-зырянин, 1 полька, 1 мариец).

Как показывает анализ обвинений (таблица 7), по которым были осуждены арестованные священники, единственными статистически значимыми квалификациями оказались, в конце концов, антисоветская агитация (АСА) — 44 приговора (29 % вынесенных в данной категории), а также АСА в сочетании с участием в контрреволюционных повстанческих организациях — 27 приговоров (18 % вынесенных в данной категории) и АСА в сочетании с антисоветской деятельностью — 9 приговоров (6 % вынесенных в данной категории), АСА в сочетании с контрреволюционной деятельностью — 12 приговоров (8 % вынесенных в данной категории) и КР, повет. (?) — 13 приговоров (8 % вынесенных в данной категории). Это, как ни странно, показывает практически полный провал попыток представить священников деятельными террористами, диверсантами и т. п. Основным пунктом обвинения все-таки осталась «болтовня», т. е. агитация, чего и следовало ожидать от священников и мулл, чья профессиональная деятельность неизбежно связана с произнесением публичных речей — молитв, проповедей и т. п. Примерно каждый третий приговор, следовательно, сводился к сакраментальному «Превратил церковный амвон в трибуну для антисоветской агитации».

Таблица 7. Характер обвинений, по которым были осуждены арестованные священники

Рассмотрим несколько репрезентативных в том или ином отношении дел. Одно из них, хотя и рассматривалось тройкой при УНКВД Свердловской области, было завершено до появления приказа № 00447 и попало под его действие «задним числом». Это дело — прекрасный пример «активизации деятельности церковников» и того, что за ней обычно следовало, т. е. ликвидации небольшой локальной и, как выяснилось, выдуманной контрреволюционной группы. Точнее было бы выразиться так: группа-то была реальной, а вот контрреволюционной ее сделало следствие. Однако, как бы там ни было, дело о «черной свадьбе» писано почти с натуры, и эта натура подчас намного увлекательнее всех фантазий оперуполномоченных НКВД.

Второе — дело о бродячем попе. Оно сплошь состоит из вранья, причем, как сказано у классика, «интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова». Зато рассмотрение этого дела позволяет в деталях ознакомиться с процедурой фабрикации «повстанческих ячеек» в Коми-Пермяцком автономном округе. Дело о бродячем попе можно считать эталонным для репрессий, производимых в среде духовенства согласно приказу № 00447: в своей безукоризненной «технологичности» и абсолютной оторванности от каких бы то ни было реальных оснований, оно ясно демонстрирует специфическую внутреннюю рациональность процесса.