8.6. Госдума: первые шаги

8.6. Госдума: первые шаги

8.6.1. Государственную Думу и Совет Федерации выбрали в декабре 1993 года. В начале 1995 года бывший глава советского правительства Николай Рыжков сказал «…Сами эти выборы — дело несерьезное. Надо было в «скоростном режиме» повести подготовку к выборам на основе Конституции, непонятно кем утвержденной. А что было бы, если бы саму эту Конституцию не утвердили на референдуме (кстати, до сих пор не утихают споры, набрала ли она количество голосов, необходимое для одобрения)?».[406]

Некоторые называли эти выборы выборами на крови.[407] Меткое название. Но выборы состоялись и никто (в том числе, и прежде всего, сами выбранные) не сделал реальной попытки разобраться с процессом якобы произошедшего принятия Конституции РФ. Хитрость администрации президента РФ, знавшей шкурные интересы избранных депутатов, победила. С целью политической демагогии о непринятии Конституции говорили некоторые. Но дальше разговоров дело не пошло. Хотя, без сомнения, подтасовка результатов референдума по Конституции — дело очень серьезное, стоящее на одном уровне с государственным переворотом. Именно поэтому к этой загадке мы еще вернемся, чтобы поговорить более основательно. Принятие Конституции РФ 1993 года, как уже говорилось, было прикрыто выборами депутатов Государственной Думы.{104}

Возможно именно поэтому, некоторые из оппозиции критически относились к руководству КПРФ, отмечая: «Единственной из всех коммунистических партий России к участию в выборах была допущена только КПРФ, и на ней лежит историческая ответственность и историческая вина за то, что она привела избирателей к урнам, благодаря чему была принята ельцинская конституция, узаконившая свержение советского социалистического строя, совершенный кликой Ельцина государственный переворот и поворот от социализма к капитализму».[408]

8.6.2. Как уже говорилось, Государственная Дума (единственное официальное место, где оппозиция имела какую-то власть) начала свою деятельность практически с нуля. Нет ничего, ни аппарата, ни помещения, ни регламента, ни… Впрочем, перечислять чего не было можно долго.

После закулисных переговоров председателем Государственной Думы стал Иван Рыбкин. «Оппозиция диктовала свои условия и выдвинула из своих рядов двух претендентов: штангиста-патриота Юрия Власова и экс-коммуниста-агрария Ивана Рыбкина. Демократы, пребывавшие в растерянности, предпочли меньшее из двух зол. Фигура Ивана Петровича не вызывала у них отвращения: хоть и «красный», но вроде бы здравомыслящий, умеренный и аккуратный».[409]

«Зюганов серьезно рассчитывал, что бывший товарищ по партии и участник обороны Верховного Совета будет по принципиальным вопросам если не поддерживать коммунистов, то хотя бы не противодействовать».[410] Это писали сочувствующие Зюганову, после того как оказалось, что Рыбкин плавно (медленно, но неотвратимо) перешел на службу к политическим противникам коммунистов.

Рыбкин был одним из авторов закона о политической амнистии участников событий августа 1991 года и октября 1993 года. По мнению Олега Попцова: «После принятия этого закона стал более независимым в суждениях и принимаемых решениях. Посчитал, что фактом амнистии продемонстрировал свою солидарность с единомышленниками по прежней борьбе, вернул этический долг и перевернул страницу своих отношений с ними».[411]

Очередной перебежчик. Быть ближе к власти хочется многим. Слишком сладкое место. Не каждый выдержит такой соблазн. Председатель Государственной Думы не выдержал, стал дрейфовать все ближе и ближе к власти, все дальше и дальше от коммунистов.

«Власти закрыли глаза на оппозиционное прошлое спикера Думы, приласкали его и обнаружили, что он адекватно отзывается на высочайшую ласку. Вчерашний «борец с режимом», еще недавно сидевший в осажденном Белом доме, мог начинать восхождение к самым вершинам власти», — высказался с легкой издевкой либеральный журнал.[412]

Сторонники коммунистов оценили изменение председателя Государственной Думы по иному: «…Иван Рыбкин быстро отказался от своих былых убеждений и товарищей, став обычным функционером режима Ельцина. Он действительно врос в систему власти и стал получателем всех благ и привилегий правящего класса».[413] Ни он первых, ни он последний. Но он один из первых номенклатурных и новых российских коммунистов, которые оппозиционность поменяли на приближенность к власти. «Его пример другим наука». Их будет не мало.

Дума вообще засасывала многих, вошедших в ней в рядах оппозиции и перешедших туда, где сытнее. Возможно именно поэтому раздавались предложения депутатам-коммунистам покинуть Госдуму. «В ходе работы Государственной Думы первого созыва, увидев, что страна и дальше катится к пропасти, а фракция КПРФ своими голосованиями вольно или невольно способствует укреплению режима, Шенин призвал депутатов-коммунистов сложить свои полномочия, чтобы не участвовать в проведении гибельного для страны курса. Увы, далеко не все поняли суть призыва, а кое у кого он вызвал бурю возмущения».[414]

8.6.3. Кроме избрания руководства Государственной Думы следующим шагом было проведение амнистии участников событий августа 1991 года и октября 1993 года. Началось все с создания комиссии по расследованию событий октября 1993 года.

Вообще говоря, истину знать никогда не помешает. Тем более, такую, которая касается судьбоносных моментов жизни государства. События сентября-октября 1993 года значимы с юридической точки зрения (произошло изменение государственного строя) и политической (была кровавая схватка с многочисленными человеческими жертвами). Таких важных для страны событий в XX веке было совсем не много. Не больше дюжины.

В то же время опыт официального расследования дела ГКЧП показал, что за два года истина так и не стала официально рассмотренной в суде и ясной для всех. Вполне можно было предположить, что новое громкое уголовное дело по событиям 3–4 октября 1993 года ждет такая же судьба.{105} Официальное расследование менее внушало доверие, чем парламентское. Тем более, что последнее давало еще и политические дивиденды, ибо было бы еще и популистским шагом.

Руцкой давал показания, которые больше походили на обвинение Ельцина и его команды.[415] Публичный процесс мог только еще более снизить авторитет власти. Авторитет, который, судя по выборам декабря 1993 года, была и так не велик. Но даже и без суда проведение открытого расследования могло нанести удар этому самому уже подмоченному авторитету. Президентская команда была на перепутье.

«Следствие, которое ведет Прокуратура, писал Станислав Говорухин, - не сможет ответить ни на один из главных вопросов, которые мучают население России: какова политическая подоплека событий? Каковы масштабы трагедии? Как реагировала страна на эти события? Просматривается ли роль Запада и западных спецслужб (вопрос не праздный)? Какова роль боевых отрядов криминальных структур? И так далее, и так далее…Вопросы большие и маленькие, и на все нет ответа».[416]

По мнению сторонников коммунистов, комиссии «несомненно, выявила бы …откровенно провокационные действия сил московской мэрии, президентских структур и неумной политики самого президента».[417] Оппозиции можно было заработать большие очки.

Возможно, но почему же комиссия не провела такую работу? Одно из объяснений апологетов Зюганова: «…власти будут как минимум саботировать работу комиссии и тем более выполнение ее решений».[418]

8.6.4. Вместо работы комиссии возникла идея амнистии. «Амнистия была нужна всем. Для достижения зачастую прямо противоположных целей.

Нужна была сотням тысяч «простых» людей, видевших в освобождении узников Лефортово торжество справедливости и жалость к осужденным.

Нужна Думе — позволяла ей чуть ли не впервые заявить о себе как о реальной политической силе.

Нужна патриотической оппозиции (в Думе и за ее пределами). Освобождение Руцкого усиливало ее ряды, давало возможность рассчитывать на победу на президентских выборах. К тому же это был прецедент мягкого, но успешного давления на Ельцина в союзе с правительственной партией ПРЕС.

Но и президент в какой-то момент, видимо, связывал с амнистией свои особые расчеты. Средства массовой информации, находящиеся в руках радикал-«демократов», этого поначалу не поняли (не захотели поверить в это). Ельцина обвинили в трехдневном промедлении, позволившим политзаключенным выйти на свободу».[419]

Но путь к амнистии был не прост. Шли сложные публичные и тайные переговоры. Юрий Иванов писал: «Небольшая, добровольно сформировавшаяся инициативная группа решила, что Шахрай, в силу его амбициозности, является наиболее слабым звеном в проельцинской «сплотке». При этом анализ публичных выступлений ряда депутатов «ПРЕС» показывал, что некоторым из них расстрел бывшего парламента был явно не по душе. На амбициозности Шахрая и было решено сыграть. О том, как это делалось, сейчас рассказывать не время…Прошло несколько недель. И, наконец, в один прекрасный день, взобравшись на думскую трибуну, Шахрай объявил о «своей» идее примирения в обществе. И в качестве одного из элементов этого примирения — об амнистии. В обмен мы должны были «отдать» бесправную комиссию,{106} деятельность которой прекращалась. Большинство оппозиции, естественно, не возражало против предложения «миротворца» Шахрая. Голосование было проведено молниеносно».[420]

По большому счету амнистия — полуоправдание, но одновременно и полупризнание вины. Этакий компромисс. Не все были согласны с таким компромиссом. «Несколько авторитетных оппозиционных лидеров (к примеру, Ю. Власов, А. Невзоров) считали, что амнистия — не главный вопрос. Более важным, как можно было их понять, является деятельность созданной Думой комиссии по расследованию сентябрьско-октябрьских событий».[421]

Какие они наивные! Более умудренные в кабинетных интригах люди считали, что главное не разобраться кто прав, а кто виноват, а освободить своих номенклатурных коллег, волей случая оказавшихся в местах не столь отдаленных (всего лишь московский СИЗО). Черт и ними, с теми кто по святой наивности пошел ради них на смерть, главное освободить своих «в доску». Мертвых холопов не воскресишь, а друзей бояр в тюрьме держать негоже.

Однако, на этом компромисс, похоже, не закончился. Компромисс еще и в том, что одновременно амнистировали также и «героев» расстрела Верховного Совета РФ.

Постановление «Об объявлении политический и экономической амнистии «было принято, как сказано в его преамбуле, «в целях национального примирения, достижения гражданского мира и согласия. Под это постановление подпали, в частности, все уголовные дела, находившиеся в производстве следователей и дела, не рассмотренные судами, в отношении лиц, привлекаемых к уголовной ответственности по событиям 19–21 августа 1991 г., связанные с созданием ГКЧП, по факту столкновения демонстрантов и работников органов внутренних дел 1 мая 1993 г. в Москве, за участие в событиях 21 сентября — 4 октября 1993 г. в Москве, связанные с Указом Президента Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. N 1400, «независимо от квалификации действий по статьям Уголовного кодекса РСФСР», и ряда других лиц.

Но и это еще не все. Одновременно в этом постановлении говорилось и об амнистии лиц, совершивших хозяйственные преступления. Это тоже похоже на компромисс. Вот только с кем?

«Она была выгодна и криминальной среде — силе, в нашей политической жизни влиятельнейшей. На это обратил внимание профессионал из МВД. «…Амнистия, — делится на богатых опытом страницах «Московских новостей», — инициируется и потом используется в своих целях мафиозными и криминальными структурами, прежде всего для того, чтобы выпустить на волю нужных людей». Затем автор указывает, что сегодня в условия уличного беспредела трудно было убедить общество согласиться на освобождение уголовников. И тогда предпринимается гениальный ход: «Руцкой, Хасбулатов, Константинов и пр. использованы в качестве тарана и отвлекающего пугала». Вот почему Артем Тарасов и его единомышленники в Думе не возражали против пакета документов, увязывающих все амнистии (уголовную, экономическую, политическую) в одно целое. Более того, окончательный вариант внес на голосование депутат Шейнис».[422]

Все обвиняемые признали амнистию. Все, кроме одного. Генерал Варенников хотел не полупобеды (она же — полупоражение), а полной победы. Он ведь настоящий военный, прошел Великую Отечественную войну.

Генерал отказался от амнистии. «Валентин Иванович Варенников выиграл судебный процесс — он был оправдан. Протест Генеральной прокуратуры на приговор суда президиумом Верховного Суда был оставлен без удовлетворения».[423]

8.6.5. Какую роль играла Государственная Дума в России после декабря 1993 года?

«После 1993 года, — писал Леонид Радзиховский. — Когда функции парламента были резко усечены, сложилась довольно нелепая ситуация. Дума стала для реальной власти (исполнительной власти) просто еще одной бюрократической инстанцией, «придуманной на нашу голову», чем-то вроде пожарной инспекции для торговца. Задача власти была в том, чтобы протащить через Думу с минимальными трениями (например, во время принятия бюджета и т. д.). Но это трение создавала хоть какую-то интригу, хоть какую-то иллюзию жизни и борьбы в Думе».[424]

В 1994 году, когда прошли первые страхи от «недодемократической» Думы, президент и правительство обрели в Иване Рыбкине проводника своих интересов, а спикерство Владимира Шумейко в Совете Федерации предоставило властям возможность свободы в сфере государственного управления».[425]