5.3. «Заговорщики» (подготовка к разгону парламента)

5.3. «Заговорщики» (подготовка к разгону парламента)

5.3.1. Официальная причина сентябрьско-октябрьского переворота как в обычном разводе — психологическая несовместимость и невозможность совместной жизни. В бракоразводных процессах обычное явление, когда говорят одно, а скрывают другое. Возможно, по этой причине высказывались и иные версии.{349}

5.3.2. Как уже говорилось, вопрос о возможности роспуска парламента обсуждался в президентской команде давно.{350} Позже он признал, что еще 5 июня у него вдруг возникло непреодолимое желание разогнать парламент.[1052] Захотел и все тут. 19 августа 1993 года Президент РФ провел пресс-конференцию, на которой заявил, что намерен добиваться проведения выборов в парламент осенью этого года.[1053]

Об этом уже давно говорили разные силы. Например, 1 сентября 1993 года «Российская газета» написала о недавнем семинаре «Демроссии», посвященном идеологической и организационной подготовке к перевыборам высшей представительной власти. Газета констатировала: «…Что наводит на мысль: лидеры «ДемРоссии» посвящены в детали реализации «точно выверенного» президентского плана. Только этим можно объяснить абсурдность ситуации, когда вполне серьезные люди ведут подготовку к политической кампании, которая официально не объявлена и существует только в воображении Президента и его окружения».[1054]

Так что секрета особого в подготовке к смене (свержению) парламента не было. Секретом была только дата и конкретный способ действия. В окружении Ельцина прорабатывались различные версии и варианты. Но наступило время, когда пришла пора не говорить, а готовиться. «Начало сентября. Я принял решение. О нем не знает никто», — так напишет потом Ельцин. А разве он мог написать по-другому? Признать, что кто-то подталкивать его к этому решению, равносильно признать отсутствие самостоятельности. А таким человеком себя Борис Николаевич не считал.

Но в кабинетах власти решения принимает начальник, а готовит его писарь. Оформление решения Ельцин возложил на Виктора Илюшина. В самом конце подключили к делу Юрия Батурина. Пока неделю шло время подготовки документа Борис Николаевич готовился по своему, встречался с нужными людьми.{351}

5.3.3. Однако, в любом тайном сговоре наступает момент, когда нужно рассказать об этом другим необходимым людям. 12 сентября в воскресенье Президент пригласил в подмосковное Ново-Огарево министров обороны, безопасности, внутренних дел, иностранных дел. Премьер-министр находился в США. Ельцин объявил собравшимся о том, что решил распустить парламент страны.

Если верить его мемуарам, он думал о том, как отнесутся к его идее собравшиеся. Точной уверенности в их поддержке он якобы не имел. Вот, что думал Борис Николаевич о министре безопасности: «Николай Голушко. Я его мало знал. Он имел полное моральное право отказаться от того варианта выхода из кризиса, который я предлагал. Мы мало работали вместе, к тому же Голушко пока всего лишь исполняющий обязанности министра безопасности. Мы втягиваем его в эту сложную ситуацию, а вполне возможно, что такое решение противоречило его политическим и человеческим принципам. Я не знаю, как он отреагирует. В то же время, может, это и хорошо, что появляется возможность проверить человека в острый момент. Скоро мне будет ясно, есть у нас новый министр безопасности или мне придется искать другую кандидатуру».[1055] Голушко, не раздумывая, поддержал, как и все остальные. После этого Ельцин изложил им свой схематичный план.{352}

5.3.4. Кстати, возможно что Ельцин не был уверен в положительной реакции всех собравшихся. Коржаков вспоминал: «Мы с Барсуковым на совещание не пошли, а сидели в соседней комнате, готовые в любой момент войти и поддержать Ельцина».[1056]

В тот же день отдельно Ельцин беседовал с Михаилом Барсуковым и Александром Коржаковым, которым предстоит стать ключевыми фигурами в предстоящем действии. На следующий день встреча с Виктором Черномырдиным. Он, прочитав, размашисто расписался. И так далее.

5.3.5. Но через несколько дней уже стало известно, что утечка информации произошла.{353} Указ и его даты стали известны оппонентам. В окружении все стали советовать Ельцину перенести дату начал на неделю, мотивируя возможностью срыва совещания глав государств СНГ, намеченного на 24 сентября 1993 года. Президент РФ согласился только на два дня.

После разглашения информации о подготовки переворота исчезла возможность внезапно занять пустое здание Верховного Совета РФ. По словам Ельцина, оставался другой вариант — максимально активизировать выборный процесс. Надежда была на то, что депутатам место в будущем парламенте покажется более важным, чем принципиальность. «У депутатов, сидящих в Белом доме, появится альтернатива: либо выходить из своего бункера и включаться в нормальную предвыборную борьбу, либо остаться там, чтобы навсегда выпасть из политической жизни России. Они так привыкли к слову «депутат», им так понравилось принимать законы, хорошо жить, ни за что не отвечая и ездить бесплатно в общественном транспорте, что больше двух недель{354} затворничества они не выдержат. Побегут. Будут регистрироваться в избирательной комиссии, собирать голоса, сделают все, чтобы еще и еще раз стать депутатами»,[1057] — так писал позже Ельцин. Он и его команда знали психологию депутата. Еще бы. Они ведь сами прошли через это. Им ли не знать ахиллесову пяту российского депутата.

«16 сентября 1993 года, — вспоминал Коржаков, - мы начали обговаривать предстоящие события в деталях. Для этого Ельцин пригласил Грачева, Барсукова и меня в Завидово».[1058] Стало выясняться, что министерство обороны не готово к силовому решению ни морально, ни технически. Но Ельцин уже не мог отступать.

Он начал сжигать мосты. 18 сентября первым заместителем премьер-министра будет назначен Гайдар, заявил Борис Николаевич во время посещения Отдельной дивизии внутренних войск имени Дзержинского. Такой пощечины Верховный Совет РФ не заметить не мог. «Если бы президент прямо перед телекамерами плюнул в лицо Хасбулатову и съездил по уху Руцкому, то вряд ли эффект был бы большим, чем от этого заявления».[1059] А, может быть, президент и рассчитывал на это.

5.3.6. Похоже, не собиралась отступать и противоположная сторона. «…Впервые у оппозиции определился, пожалуй, единый лидер — вице-президент Руцкой. Значительная часть населения готова была его принять», — писал Крючков.[1060] В серьезном деле лидер крайне важен. Недаром, нанося идеологические удары по оппозиции, их противники пытались сконцентрировать внимание населения на чеченском происхождении главы Верховного Совета, представляя его как лидера оппозиции. Они понимали, что русским сложнее признать лидером «лицо кавказской национальности».

18 сентября 1993 года Хасбулатов провел в парламентском центре встречу представителей советов всех уровней. Стоя на трибуне, Хасбулатов сказал, что с нашего президента нечего взять, он ведь русский мужик и под «этим делом» (он многозначительно щелкнул себя по горлу) любой указ подпишет. Ельцин вспоминал: «Меня это оскорбление уже не сильно трогало, на выходки спикера я не реагировал, а вот телевидение, печать, общественность сильно возбудились».[1061] Обе стороны, как драчливые петухи обменялись оскорблениями.

Одновременно все готовились. Крючков вспоминает, что в конце сентября 1993 года представители оппозиции обратились к нему с просьбой высказать мнение относительно возможных вариантов развития событий.{355}

19 декабря из парламентского центра представители различных советов перебрались в здание Верховного Совета РФ. Белый дом стал заполняться огромным количеством людей. 20 декабря их стало еще больше. Здание Верховного Совета превратилось в штаб по борьбе за Советскую власть.

Понимая это, команда Ельцина, не решалась на прямой разгон. Жертвы (и очень большие) были бы неизбежны. Совершить то, что отказались сделать члены ГКЧП, Борис Николаевич не спешил. Во всяком случае, пока. Но выход нашли. Решили для начала отключить связь, о чем Ельцин дал поручение генералу Старовойтову. Также решено было ввести окружение здания Верховного Совета милицейскими и военными кордонами. Так и произошло.