2.1. Спектакль назывался «Путч»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2.1. Спектакль назывался «Путч»

2.1.1. Именно так «спектакль назывался «путч» назвал Александр Лебедь одну из глав в своей книге «За державу обидно…».[211] Генерал Лебедь вообще умел красиво произносить отдельные фразы. Генерал был не одинок в своих оценках деятельности ГКЧП.{135} Спектакль же оказался триумфальным для одних и трагическим для других.

«События 19–21 августа можно по праву назвать революцией не из-за ее внешних примет — баррикады, танки, толпы на улицах, подпольное радио, — а потому, что именно с этих дней начинается длинная череда крупных и мелких событий, необратимо изменивших лицо страны».[212]

Это был звездный час для тех, кто ненавидел коммунистический режим. Разные это были люди и ненавидели они коммунизм по-разному. Некоторые за давно уже репрессированных родственников. Некоторые потому, что свято верили в газетные строки, много сделавшие для дискредитации КПСС. Некоторые потому, что надоели очереди и пустые полки магазинов. Некоторые… Впрочем, стоит ли перечислять всех, они слишком разные. Но это была ненависть как месть, а была и ненависть как средство достижения цели.

Это был также звездный час многих отечественных соискателей высоких должностей. И они попытались воспользоваться им. Но назвать это звездным часом для страны нельзя. Это был скорее час позора. Бездарные перевороты не красят ни их участников, ни саму страну.{136} Это, не говоря уже о последствиях.

Убежденные противники российских демократов считали и доказывали, что ГКЧП был упущенным шансом спасти страну. Может быть это и так (хотя, история не любит сослагательных наклонений). Однако, подумаем, чтобы было, если бы уважаемый Михаил Сергеевич при помощи ГКЧП отодвинул (или вообще задвинул) Ельцина? Пять с лишним лет у Горбачева был шанс успешно реформировать страну. Он этого не смог.

Все его успехи сводились к гласности и демократизации. В целом это положительный процесс, но проведен он был провально. Ни гласность, ни демократизацию нельзя рассматривать как цель. Это условие развития и самосовершенствования личности и общества. Об экономике и говорить не приходится, тут был полный провал. И оправданий этому провалу нет. Неужели нужно было еще давать Горбачеву время?

Может быть, кто-то считает, что в случае успеха ГКЧП организаторы этого комитета обошлись бы без самого главного перестройщика. Хотя и мало вероятно, но может быть. Однако уход главного перестройщика, еще не означает, что его слуги были бы способны исправить ситуацию. А они, действительно, были его верными слугами и на следствие они доказывали, что делали все ради него. И только потом, когда общественное настроение стало быстро меняться, гэкачеписты начали проклинать того, кому служили. У преданных слуг просто не было иного выбора, как ругать хозяина, после того как он их выкинул. Клясться ему в верности было бы просто смешно.

Роль преданных и проданных не всех устраивает. Некоторые давали довольно убедительные объяснения того, как все было. «…Парадокс был в том, — писал Валентин Павлов. — Что для преодоления …кризиса в кратчайший срок и с наименьшими потерями для экономики и населения страны нужны были западные кредиты и поставки. Запад же делал вид, что верит в свой миф о Горбачеве, или рассматривал его как своего рода гаранта развития событий, соответствующих их интересам. Создан был стереотип поведения, когда верили Горбачеву, а не стране. Во многом это, конечно, создавалось и поддерживалось по инициативе и при помощи самого Горбачева именно для укрепления, удержания его личной власти. Нужно было укрепить его реальную власть внутри страны, сохранив при этом имидж демократа и миротворца. Вот почему основной вариант августа предусматривал его временное отсутствие. Поэтому и необходимо было ограничить его возможности связаться с миром. Но, сделать это надо было так, чтобы он, в то же время, мог связаться с кем потребуется в любой момент».[213]

Вполне логично. Кстати, так писал не только он один.{137} Но это логика могла быть осуществима только теми, кто собирался оставить первого президента СССР у власти.

2.1.2. О ГКЧП написано очень много и самого разного. Столько много, что в потоке полуправды, полулжи и полной лжи, найти истину крайне сложно. Целью данной главы не является рассказ о неудавшемся «перевороте». Задача скромнее — рассказать о том, как те три августовских дня отразились на судьбе органов государственной безопасности и некоторых других сопутствующих событиях.

Действительно многие в КГБ готовились к 19 августа 1991 года. И было почему. В этот день исполнялась десятилетняя годовщина создания группы специального назначения КГБ СССР, получившей название «Вымпел». Закрытое торжественное собрание намечалось на 19 августа 1991 года. На собрании планировалось вручить знамя, наградить орденами и медалями. Но этот праздник пришлось отменить.

Это шутка. Реальная подготовка к чрезвычайному положению в недрах КГБ можно сказать не велась. Решение принимал почти исключительно лично Крючков, а перед этим он лишь давал указания по подготовке, не особенно расшифровывая цели возможного использования результатов подготовленных мероприятий. Хотя догадаться о подготовке было не сложно. Уже не раз союзные власти подходили к тому, чтобы решиться совершить нечто подобное. А на окраинах страны уже и совершали (вспомним, например, Азербайджан и Прибалтику).

При этом, следует отметить, что КГБ относился к числу государственных структур (наряду с министерствами обороны, внутренних дел и некоторыми другими ведомствами), которые должны были всегда быть готовы к введению чрезвычайного положения. А это требует постоянной отработки навыков и постоянной проверки готовности. Так что трудно выделить готовность вообще от подготовки к конкретному перевороту.

Как относилась основная масса сотрудников КГБ к чрезвычайному положению? «Создание ГКЧП в конторе было воспринято по-разному. Кто-то замер, ощутив исходящий от него леденящий холод. Кто-то, напротив, стряхнул оцепенение и начал проявлять признаки активности. Им казалось, что наступают критические дни, способные вернуть все на круги своя. В коридорах слышались скрытые угрозы: «Мы им покажем!» Впрочем, конкретно сказать, кому именно «покажем» никто не мог. Было несколько тенденциозных фигур, раздражающих чекистов. Гдлян, Иванов, Калугин… Те, кто так или иначе своими речами задевали самолюбие чекистов. К Ельцину относились противоречиво. К Горбачеву плохо».[214]

2.1.3. Председатель КГБ СССР Крючков вошел в состав ГКЧП. Вошел и стал одним из наиболее активных его членов. Именно его Б.Н. Ельцин называл основным вдохновителей создания государственного комитета по чрезвычайному положению и самым опасным гэкачепистом.{138} Почти комплимент, особенно в глазах противников Ельцина.

Хотя, в тоже время, первый президент РСФСР и отмечал, что крючковский вариант ГКЧП носил осторожный характер. «КГБ, как главный мотор путча, не хотел марать руки в крови, надеясь выжать победу лязганьем гусениц, ну и, возможно, парой предупредительных выстрелов из пушки».[215] Хотели как лучше, получилось как всегда. Расхожая фраза, но как она уместна в этом случае. Хотели предотвратить развал страны, а на самом деле только ускорили этот процесс.

Кроме того, действия Крючкова дорого обошлись многих руководящим работникам госбезопасности. Впрочем они тоже хороши. «Стоило Крючкову оказаться в «Матросской тишине», как коллеги — те самые люди, которые если не впрямую, то косвенно точно, поддерживали все начинания бывшего председателя — выступили с письмом, осуждающим действия бывшего главы системы.

Но и это не помогло. Несколько членов коллегии КГБ, в том числе временно исполняющий обязанности председателя КГБ Грушко, инициатор покаянного письма, оказались в соседних камерах того же СИЗО».[216]

Многие пострадали за прямое или косвенное участие в деятельности ГКЧП. Например, заместитель председателя КГБ СССР Г.Е. Агеев. Был отстранен от должности начальник управления правительственной связи КГБ СССР генерал-лейтенант Беда А.Г.[217] Какой переворот без связи. Особенно, когда ее нужно отключить.

После некоторого раздумья был с 11 сентября 1991 года уволен заместитель председателя КГБ СССР В.Ф. Лебедев,[218] снят с должности начальник управления кадров генерал В. Пономарев.[219]

Некоторое время не трогали начальника второго главного управления КГБ СССР Геннадия Титова, он даже вошел в состав комиссии по расследованию деятельности органов госбезопасности. Но чуть позже и он был освобожден от выполнения обязанностей. Одним словом, разборки (официальные и неофициальные) коснулись многих.{139} Нет особых сомнений, что при этом кое-где ни обошлось и без сведения счетов между соперниками в занятии начальствующего кресла. Но это после, а пока…

Сразу же после провала ГКЧП добровольно покинули систему некоторые менее важные сотрудники госбезопасности. Будущий президент РФ Владимир Путин, служивший тогда в КГБ, подал рапорт на увольнение незадолго до начала ГКЧП, но рапорт где-то завис. 20 августа он написал второй рапорт, но уволили его уже после несостоявшегося переворота. А сам он скажет: «…Только в дни путча все те идеалы, те цели, которые были у меня, когда я шел работать в КГБ, рухнули».[220] Он был не одинок.

Исход из КГБ не был массовым, но уходили все же не единицы. Уходу содействовало и принятое нового законодательства, которое позволяло военнослужащим уходить на пенсию в еще работоспособном возрасте и состоянии.

Для страны это было специфическое явление. Уходили из элитарной системы не самые худшие. Уходили те, кто собирался пробыть там всю жизнь. От этой железной стабильности пришлось отказаться. Нужно было начинать жизнь с начала, и они совсем не редко достигали того, что хотели.

2.1.4. Однако вернемся к ГКЧП. Из мемуаров Крючкова следует, что толчком к решению создать ГКЧП, был подготовленный проект Союзного договора, который 20 августа предстояло подписать представителям некоторых союзных республик (так называемый новоогаревский процесс).{140} Сразу возникает мысль, а хотел ли Горбачев подписывать такой договор? Может он, поэтому и поехал отдыхать, чтобы в его отсутствие все, что нужно сделали другие? Ведь именно так он поступал неоднократно ранее. Давно известен прием контраста злого и доброго следователей. Точно также можно было бы сыграть и в отношении договора.

Косвенно это признают даже некоторые ярые противники ГКЧП. «О своих планах вернуть Горбачева на место после победы путча, — писал Г.Х. Попов, - ГКЧП, конечно умалчивал. Это он от Ельцина скрывал. Но Ельцин эту игру разгадал. Сначала якобы устраняем Горбачева, путч побеждает, а с возвращением Горбачева устраняем Ельцина».[221] Вполне походит на правду.

Но есть и другие варианты. Ельцин, например, намекал, что спусковым курком «переворота» стал разговор между ним, Горбачевым и Назарбаевым, в ходе которого обсуждался вопрос о смене ряда высших руководителей союзных структур и Горбачев согласился убрать премьер-министра СССР, председателя КГБ СССР и министра внутренних дел СССР. Произошел такой разговор 29 июля в Ново-Огарево. Ельцин утверждал, что видел расшифровку этого разговора в кабинете у начальника аппарата Президента СССР Болдина (будущего члена ГКЧП). «Меня в течение нескольких лет записывали», — пояснил Ельцин читателям своих мемуаров.[222] И это тоже выглядит достаточно правдоподобно.

2.1.5. Однако от версий перейдем к фактам, которые никто не отвергал. 4 августа 1991 года Горбачев с семейством отправился отдыхать в Крым, вроде бы планируя вернуться к 20 августа и подписать Союзный договор.

17 августа группа высокопоставленных государственных деятелей, собралась на одном из объектов КГБ СССР. Были там Павлов, Бакланов, Шенин, Язов, Болдин и Крючков, а также Ачалов, Варенников и Грушко. «Для участвующих в этой встрече было очевидно, что после 20 августа пойдут обвальные процессы по всем направлениям жизни общества и государства».[223]

Участники встречи решили отправить несколько человек в Крым к Горбачеву. 18 августа эта группа ответственных работников (Бакланов, Шенин, Болдин, Варенников и Плеханов) прибыла к Горбачеву. Органы госбезопасности представлял начальник 9-го управления КГБ СССР Плеханов, ответственный за безопасность Президента СССР. Он, по словам Крючкова, не был посвящен в детали вопроса. Сам же председатель КГБ СССР продолжал встречи с руководителями КГБ различных уровней и обсуждал с ними обстановку, все суждения были тревожными, безрадостными.

После той крымской встречи с Горбачевым для Крючкова было ясно, что Президент страны поддержит введение чрезвычайных мер, если они будут успешными.[224] Так уже было не раз. Нужно было действовать.

2.1.6. В ночь на 19 августа были подписан Указ вице-президента СССР Г.И. Янаева по поводу вступления в исполнение обязанностей Президента, «Заявление советского руководства» о введении в стране чрезвычайного положения в отдельных местностях страны сроком на 6 месяцев. Так был создан Государственный комитет чрезвычайного положения в СССР (ГКЧП СССР) из 8 человек, включая председателя КГБ СССР Крючкова В.А.

Особую позицию занял Председатель Верховного Совета. Через десять лет М.С. Горбачев скажет: «Еще один такой же «друг» — Лукьянов. В Форосе я требовал созвать Съезд народных депутатов, говорил приехавшей ко мне команде: вы погубите себя, черт с вами, это ваше дело, но главное — вы погубите государство. Пусть съезд или Верховный Совет решат, но как раз они этого и боялись. Лукьянов в Москве хитрил: по сути дела поддержал ГКЧП, а тайно надеялся, что Янаев как самозванец и узурпатор будет смещен. А поскольку съезд будет в ноябре, то до этого будет действовать временный президент. По Конституции им должен был стать Лукьянов. А вообще он выжидал: белые победят — с белыми, красные победят — с красными».[225] Точно также в то же время говорил о горбачевском «друге» и А.Н. Яковлев.[226] Разумеется, сам Анатолий Иванович высказывался по иному.

2.1.7. Следует отметить, что люди в погонах весьма скептически относились тогда к горбачевской перестройке.{141} Некоторые сотрудники госбезопасности также готовы были сыграть активную роль в осуществлении поворота в политике страны.{142} Единичные задержания некоторых лиц в дни ГКЧП делались с участием сотрудников госбезопасности. В тоже время «белодомовские сидельцы» всерьез рассчитывали на иностранную (прежде всего американскую) помощь.{143}

2.1.8. Однако, сотрудники госбезопасности были и по другую сторону баррикады.{144} И среди последних были даже не только такие выброшенные из системы как Коржаков.{145} Прежде всего, отметим, что начальником штаба Комитета обороны «Белого дома» был вице-президент Руцкой А.В., а помощником вице-президента был генерал от госбезопасности Александр Николаевич Стерлигов.

Когда незадачливые члены ГКЧП поехали советоваться с якобы изолированным М.С. Горбачевым, Стерлигов полетел туда же и потом по команде вице-президента РСФСР А. Руцкого арестовал председателя КГБ СССР Крючкова. Сергей Мостовщиков из газеты «Известия» с иронией отметил, что арестовывал Стерлигов того, кто совсем недавно присвоил ему звание генерала.[227] Сразу после провала ГКЧП Стерлигов стал критиковать деятельность КГБ СССР.{146}

После провала ГКЧП Александр Николаевич Стерлигов дал интервью популярному еженедельнику «Аргументы и факты».[228] Он красочно рассказал о подготовке сотрудников госбезопасности к штурму здания Верховного Совета РСФСР, о том, что через заместителя начальника УКГБ СССР по Москве и Московской области Е. Карабанова шли все материалы для публикаций в газете «Советская Россия», что в деле «о 140 млрд.», дискредитирующем руководство РСФСР, именно органы госбезопасности сыграли решающую роль. По последнему поводу он отметил: «Они подобрали иностранцев, всячески способствовали тому, чтобы сделка состоялась, дожидаясь момента, когда можно поднять скандал».{147}

К личности этого генерала КГБ мы еще вернемся и не раз, уж очень неоднозначная это фигура. А пока снова перейдем к ГКЧП, который при грозном названии оказался похожим на неудачный эксперимент, а, по мнению В.В. Бакатина, стал для Ельцина подарком судьбы.[229] Везет же людям.

2.1.9. Обратим внимание на следующие слова из текста «Обращения к советскому народу»: ГКЧП «преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса». Но мер то никаких не было, мало того, сомнительно, что существовал сколько-нибудь продуманный план таких мер. По большому счету, это Обращение было обманом, за которым стояла уже надоевшая наша отечественная привычка говорить то чего нет. Дело хотели заменить словами. Наполненный патетикой документ призывал людей присоединиться к тому, что только в мечтах и собирались делать. Пособирались и через три дня передумали?

Бестолковое введение бронетехники — единственная мера, которую осуществил ГКЧП, но бестолковость эту они сами же признали через пару дней.

На вопрос, почему ГКЧП оказался неудачником один из его членов ответил: «Чтобы осуществить нечто реальное, нужна хорошая организационная работа. А ее…никто не проводил». Но самое интересное из его ответа — следующие слова: «Дело было слишком серьезным, чтобы его можно было доверить генералам…..

Успеха можно было добиться только в том случае, если бы за дело взялись майоры и подполковники. Такая же ошибка, кстати, повторилась и в октябре 1993 года».[230] Возможно, в этих словах что-то есть истинное.

Один из противников ГКЧП написал: «Собственно говоря, он провалился, как только люди поняли, что в них не будут стрелять и без разбора бросать в тюрьмы и что можно не только иметь, но и высказывать свое мнение о происходящем».[231] Заметим, что в октябре 1993 года было совсем не так.

Борис Николаевич написал: «Публичный, внешне законный, «мягкий», и «плавный» характер путча выявил главную беду — это были аппаратчики, которые откровенно не подходили к роли политических лидеров, не были готовы к выступлениям, какому-то отчетливому, внятному поведению».[232]

Зато к такому поведению был готов Ельцин{148} и его окружение. Публично он обвинил членов ГКЧП в заговоре и лишении власти Президента СССР, призвал не подчиняться решениям этого комитета. «Наше обращение ставило путч вне закона», — напишет позже Борис Николаевич.

В тоже время со стороны членов ГКЧП отмечалось, что российское руководство, официально осуждая введение чрезвычайного положения, устанавливало закрытые контакты с лицами, действующими в рамках ГКЧП, стремилось сгладить ситуацию и создать видимость рабочего обсуждения возникших проблем с целью поиска приемлемых вариантов их решения.[233] Это мнение Крючкова, который, впрочем, не подкрепляет свою мысль конкретными фактами, если не считать рассказами о телефонных переговорах с белодомовцами.

Председатель КГБ должен был по должности понимать, что это не так, что его вводят в заблуждение. В его подчинении был еще мощный орган, в принципе способный давать объективную информацию. Но то ли не дал, то ли сам председатель не мог ее оценить. А это уже говорит об уровне профессионализма.

Действовать нужно было решительно. Но этого не было, дальше прожектов дело не двигалось. Ельцин написал: «Начальник управления по защите конституционного строя КГБ СССР генерал-майор Воротников позже показал на допросе, что ему был выдан список лиц, подлежащих задержанию, и в нем, кроме российского руководства, значились бывшие главные «горбачевцы», отстраненные самим Горбачевым: Александр Яковлев и Эдуард Шеварднадзе. В списке было 70 фамилий. Зампредседателя КГБ Лебедев объяснил, что их надо будет задержать по поступлению дополнительной команды. Группа захвата московского управления КГБ в полной боевой готовности ждала приказа. Но он так и не поступил…».[234] Команду, которую в глубине души или явно ждали многие, так никто и не дал.

Как никто не дал и команду навести порядок у Белого Дома. Хотя кое-какие меры и обсуждались. Однако дальше обсуждения дело не сдвинулось. Комитет с красивым названием оказался говорильней.

Один из сотрудников госбезопасности писал: «Руководство КГБ и МВД решило «начать», но это «начать» не было подкреплено традиционными атрибутами решительных шагов. Никто не отозвался из отпусков, не ввели усиление, не… Таких «не» было множество. И по ним можно было судить о степени осмысления задуманного ГКЧП».[235]

2.1.10. Бестолковость гэкачепистов признавалась многими. Сам бывший министр обороны бывшего Советского Союза, бывший член ГКЧП Дмитрий Язов признавал: «Объявили ГКЧП, а потом — «Лебединое озеро». А здесь Ельцин раскрутил ситуацию, хотя он только ночью прилетел из Алма-Аты. И тем не менее они работали, а мы ждали, что все само собой как бы образуется. В этом была главная ошибка, серьезный просчет».[236] Это мнение члена ГКЧП. А вот высокопоставленного военного (генерал А.И. Лебедь): «Все жалкие попытки со стороны совершенно не готовых к крутому развороту событий государственных мужей овладеть ситуацией рухнули….

Не укладывается в голове ситуация, когда три силовых министра, обладая всей полнотой власти, имея в своем распоряжении фактически все, что угодно, вот так бездарно в течение трех дней просадили все!».[237] Могли ли члены ГКЧП победить? Скорее всего могли.{149} Но умели ли они побеждать и хотели ли победы? Этот — вопрос более интересен.{150}

Кстати о бестолковости деятельности Крючкова вспоминал его заместитель, начальник ПГУ КГБ СССР Шебаршин Л.В.[238] «Бездействие ГКЧП в ходе так называемого государственного переворота, откровенно непрофессиональное его осуществление (если это действительно была попытка переворота с насильственным отстранением от власти Президента СССР), «закулисный характер» подлинной борьбы при внешних театрализованных эффектах и стремительная сдача «заговорщиками» позиций породили много недоуменных вопросов и версий в трактовке этих событий».[239] Так говорили и писали многие.{151}

Однако, есть мнения, что среди членов ГКЧП были все же люди, способные возглавить и победить. Ельцин, указывая на решающую роль в ГКЧП Крючкова, называет только двух лиц, готовых взять на себя ответственность — Валентина Павлова{152} и Анатолия Лукьянова.[240] Решительность и способность идти на риск — эти качества нужны для успеха многих начинаний. Для введения чрезвычайного положения тем более.

«Утром 19 августа произошел первый сбой в работе ГКЧП: заболел премьер-министр Павлов»,[241] — так пишет Крючков и в его словах чувствуется значение этого события. Хотя, прямо признавать незаменимость заболевшего Крючков не стал.

Оставшись без решительного лидера гэкачеписты мялись, жались и не решались. Крючков был неспособен на то, чтобы жестко пойти на установления действительного чрезвычайного положения. Писали о «лисьих повадках Крючкова, тихой сапой отползавшего в тень».[242] Пыла членам ГКЧП хватило на три дня. Важную роль в окончании ГКЧП занял Язов, приказавший выводить войска из Москвы. Ввод войск в Москву было единственным действием, на которое они пошли. Кстати, совершенно бесполезное действие, которое только накалило обстановку.

Продержаться гэкачепистам нужно было всего лишь несколько дней, может быть недель. Народные депутаты СССР были близки к тому, что окажут поддержку и проголосуют в нужном русле, если с ними как следует поработать. Своим официальным заявлением Лукьянов уже практически начал это делать

Собравшиеся вокруг здания Верховного Совета РСФСР противники ГКЧП долго выдержать не могли. Некоторые из них откровенно трусили.{153} Остальные бы постепенно расходились. Социальный взрыв не может быть долгим. Да и был этот взрыв только вокруг здания Верховного Совета РСФСР.

Вся остальная страна жила обычной жизнью. Открытую поддержку ГКЧП заявляли многие, особенно за пределами столицы. Кроме маленького острова недовольных вокруг «Белого дома» в Москве, никакого протеста по стране практически не было. Так отдельные недовольные в отдельных местах огромной страны. В целом народ молчаливо поддержал ГКЧП, но без решительного лидера в самом составе ГКЧП эта поддержка была бессмысленна. Они сами сдали себя, такое в истории человечества бывало, но очень редко. Правда, было еще одно обстоятельство, на которое не все обратили внимание.

2.1.10.1. Противников ГКЧП довольно быстро поддержали из-за рубежа. И это свидетельствует, что интересы Запада были против стабилизации положения в стране. Но, похоже, не в этом главное.

«То, что западные страны не стали выжидать, оказалось неожиданностью для ГКЧП. Вечером то же дня они невнятно пробурчали на пресс-конференции о «преждевременной реакции» и «вмешательстве во внутренние дела.

Теперь, задним числом, — писал Ельцин, - я понимаю причины такой быстрой и однозначной реакции. Ну, во-первых, западные аналитики давно уже «вычислили» путч, он для них неожиданностью не был. У нас в стране никто не верил, сама мысль об этом казалась дикостью, а со стороны-то виднее. И, наконец, несмотря на всю неясность ситуации с Горбачевым (которая, впрочем, для западных разведок, я думаю, стала ясна в считанные часы), путч выглядел хотя и страшно, но уж слишком карикатурно, грубо, я бы сказал, глупо, чтобы колебаться по вопросу о доверии к самозванному руководству СССР».[243]

Отрицательное отношение Запада много значило для Горбачева (именно поэтому его и нужно было «изолировать») и даже для других членом ГКЧП (см. высказывание Валентина Павлова, помещенное в пункте 2.1.1.). Не исключено, что именно негативная реакция Запада на «путч» оказала основное воздействие на поведение Горбачева 21 августа 1991 года, когда к нему приехали члены ГКЧП.

2.1.11. Совсем на первый взгляд не понятно выглядит поездка нескольких членов ГКЧП и связанных с ними лиц в Форос к Горбачеву, которая состоялась 21 августа. Как-то невнятно и непонятно пишет об этом Крючков: «Обсудили обстановку, ночное кровопролитие и пришли к выводу, что дальше рисковать нельзя и, потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к Горбачеву, еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала».[244] Неубедительно объяснил Владимир Александрович.{154} Похоже, что он что-то недоговаривает. Неясностей больше, чем можно. Ответить на эти вопросы и выбрать одну единственную и верную версию должно было следствие. Но….

Наиболее вероятным выглядит версия о том, что они просто выполняли волю Горбачева, верно служили ему и стали «героями» сопротивления Горбачеву лишь потому и после того как он предал, передав на расправу российским властям.{155} Поездка в Форос — лучшее доказательство этой версии. Близкий вариант этой версии будет рассмотрен в пункте 2.1.14.

Почти не вызывает сомнений одно: перед Горбачевым 21 августа 1991 года был выбор. К нему прилетели две делегации. Он выбрал сторону Ельцина{156} и через несколько месяцев лишился власти. Гадать, чтобы случилось, если бы он выбрал ГКЧП, сложно. История не знает сослагательного наклонения. Да и мог ли он выбрать другой вариант сказать сложно.

Этот выбор есть, пожалуй, самый драматичный и важный момент, определивший ход развития будущих событий в стране.

2.1.12. Несколько часов прилетевшие гэкачеписты ждали, когда их примет хозяин (читай, Президент СССР). «Мы прибыли, — писал Крючков, - доложить обстановку, объяснить наши действия, рассказать, что произошло в стране за истекшие двое суток и какие выводы из всего этого напрашиваются».[245] Обычный доклад обычных подчиненных. Словно и не было путча!?

Похоже, что участники того неудавшегося заговора (имеется в виду ГКЧП) рассчитывали, что Горбачев поведет себя как обычно, т. е. сделает вид, что ему почти ничего не было известно и начнет заминать «скандал в благородном семействе». Они, ждали прибалтийского (карабахского, бакинского и т. д.) варианта развития событий с возвращением на круги свои или на худой конец почетные отставки, а получили российский со следственным изолятором.

Их переиграли. Прежде всего, Ельцин, а подыграл ему Горбачев. Хотя, нельзя исключить и наличие более опытных кукловодов, прежде всего зарубежных.{157}

«…Прожженные политики не руководствуются правилами поведения, принятыми в порядочном обществе. Для них обстановка взаимного недоверия столь же обычна и естественная, как для нас — чистить зубы утром и вечером, воспитывать детей и почитать усопших».[246]

После долгих проволочек Горбачев так и не принял делегацию гэкачепистов. Приняла их прокуратура РСФСР, которая осуществила задержание. Кстати, нормальной логики в этом нет никакой. «Преступление» совершено против властей СССР, а расследует прокуратура одной из республик.{158} Но Ельцин и его окружение понимали, что нити следствия должны были быть в их руках. А будущий экс-президент СССР в тот период был, как бы без власти и покорен любому, кто на него надавит.

Красиво написал Олег Попцов: «Президент, угодивший в плен, извлеченный оттуда своим соперником, в час своего возвращения в Москву еще не понимал, что, настрадавшийся, измученный, он сходит не по ступенькам самолетного трапа, а спускается с Олимпа власти. В рассеянных вспышках блицев, одетый в походно-домашний костюм, он подарил образ экс-президента. Горбачев вернулся в другую страну».[247]

2.1.13. Горбачева в унизительной форме заставили «сдать» КПСС. Все это происходило на глазах миллионов телезрителей. «Когда он на заседании Верховного Совета попытался вновь завести разговор о социалистическом выборе и перестройке, демократы его грубо одернули и предложили подписать Указ о приостановлении деятельности компартии РСФСР. Испуганный Горбачев немедленно сложил с себя полномочия генсека и призвал ЦК КПСС к самороспуску…».[248]

Чуть менее унизительно повели себя остальные партийные функционеры. Руцкой по военному смачно напишет через несколько лет: «Авангард предателей попрятавшись по щелям, послушно замолчал, не издавая ни звука протеста; Политбюро, ЦК КПСС, республиканские компартии, обкомы, крайкомы, райкомы КПСС разбежались, как крысы с тонущего корабля».[249]

Грубовато, но откровенно. Партийный аппарат, который, имея все возможности победить, позволил одолеть себя. Что они еще заслуживают? Ведь именно они выбрали такого генсека, поддерживали его (а частично и были выдвинуты им), не меняли его, когда всем здравомыслящим было давно уже ясно, что страна падает в пропасть.

Кстати, некоторые «крысы» разбежались на заранее подготовленные позиции.

2.1.14. Одновременно с бегством партократов начался другой процесс. Какая же революция без героев!? Причем, желательно мертвых. С последних спрос проще, нужно только сочинить подходящую биографию, расписать «подвиг», а мертвые не подведут (не сделать больше глупых поступков, за которых их не то что в герои, но в худшую категорию не всегда примут).

Одним словом, закон жанра требует.{159} А раз требует, то героев находят. И нашли. Да не одного, а целых троих. Они погибли в ночь с 20 на 21 августа. В первое время было известно, что погибли они в ходе блокирования колонны бронетехники.

Эти смерти сыграли не малую роль в судьбе ГКЧП. Напомним слова Крючкова об утренней (21 августа) встрече членов ГКЧП: «Обсудили обстановку, ночное кровопролитие и пришли к выводу, что дальше рисковать нельзя и, потому решили прекратить деятельность Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, выехать в Форос к Горбачеву, еще раз доложить ему обстановку, попытаться убедить предпринять какие-то шаги для спасения государства от развала».[250]

Но, Крючков, похоже, недоговаривает. Дипломат и разведчик, а точнее чиновник со стажем, не говорит многого. Ельцин уточняет: «И все-таки это были жертвы, которые отрезвили всех. Уже наутро под давлением своих заместителей маршал Язов отдает приказ о выводе войск из Москвы.

Гэкачеписты, еще вчера чувствовавшие себя уверенно под защитой стольких стволов, теперь оказались лицом к лицу со своей судьбой. Они в шоке».[251]

А вот здесь, похоже, уже Борис Николаевич переговаривает. В шоке гэкачеписты оказались, не потому, что из Москвы уводятся бронетехнику, а потому, что был дан такой приказ. Язов явно начинает действовать вне рамок ГКЧП.

Наскоро сколоченный комитет, без явного лидера, с различными потаенными намерениями разных его членов, которые все вместе практически так и не собирались, стал рушиться. Язов, кроме того, вероятно, находился под влиянием «тбилисского синдрома», когда в 1989 году впервые политики подставили военных.{160} Да и как не быть, если после событий в Тбилиси, политики (прежде всего Горбачев) делали это не один раз. Кому же не надоест столь часто быть козлом отпущения!?

Управляемость ГКЧП стала еще более неуправляемой. Единственное, что они сделали — ввели бронетехнику в Москву, а вот теперь и этого прекращают. Пора лететь в Форос, пусть сам хозяин разбирается.

«Кровавое столкновение на Садовом кольце и последовавший за ним антигэкачеписткий пропагандистский залп как бы парализовали волю ГКЧП».[252] Кстати, это подтверждается и другими,{161} писавшими, например, следующее: «Шок и возмущение москвичей заставили путчистов отступить».[253]

Заметим, что в 1989 году такая же малая кровь привела к падению коммунистических режимов в Чехословакии и Румынии. Примеры для подражания были. Так, похоже, кровь трех человек стала последним толчком, развалившим ГКЧП. Однако, что же было на самом деле?

Что же в действительности произошло в ночь с 20 на 21 августа? «Во всех интервью и воспоминаниях военных почему-то упорно называют перемещение колонн бронемашин по Садовому кольцу, от улицы Чайковского к Смоленской площади, «патрулирование» московских улиц. Но это было не просто патрулирование, а последняя, отчаянная попытка какими-то перемещениями техники напугать, расшатать, разбросать толпу у Белого Дома»,[254] — так объясняет Ельцин.

Возможно, что так и было. Но не в этом главное. Далее Борис Николаевич просто поясняет (заметим, что эти слова были опубликованы в 1994 году): «…В подземном тоннеле на одну из машин набросили брезент, человек прыгнул на броню, раздался предупредительный выстрел из люка — парень упал. Броневик рванул назад, волоча за собой по асфальту беспомощное тело. Еще двое, бросившиеся на помощь упавшему, были застрелены.{162}

Долго-долго оставалась кровь на асфальте. Ушли из жизни трое молодых ребят: Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов.

Вечная им память».[255]

Кстати, при этом серьезно пострадали военнослужащие.[256] Но об этом СМИ практически молчало, кому жалко каких-то вояк.

Несколько по иному говорит В.А. Крючков: «…В тоннеле под Калининским проспектом несколько БТР были заблокированы троллейбусами, грузовыми машинами, причем с обеих сторон. Не было возможности ни повернуть назад, ни продолжить движение вперед. На машины посыпался град камней, тяжелых предметов, полетели бутылки с зажигательной смесью. Машины загорелись, на них полезли возбужденные, а некоторые явно нетрезвые молодчики. Попытки экипажей образумить людей не увенчались успехом. В результате провокации трое из числа нападавших погибли».[257]

А, в самом деле, была ли провокация? А почему бы и нет. Мы ведь уже говорили, что кровь была нужна. А до широкой общественности так и не довели, даже то, кто давал приказ блокировать бронетехнику. А уж как действовали и подавно точно неизвестно. Кстати, по словам генерала А.И. Лебедя, 19-летний мальчишка-сержант предотвратил взрыв машины с боекомплектом, в результате которого могло погибнуть не три, а 1333 человека, заплатившие своей жизнью за недомыслие, глупость и не спровоцированную агрессивность».[258]

Но уголовное дело было только по возможному факту убийства троих молодых людей. «Московская городская прокуратура, проводившая следствие по этому факту, прекратила уголовное дело, посчитав, что нет состава преступления ни со стороны нападавших, ни со стороны военнослужащих, которые подверглись нападению».[259]

Тот же Лебедь счел нужным отметить: «Спасибо, что нашлись тогда здравомыслящие люди, которые остановили произвол в отношении ни в чем не виновных солдат. И следует отдать дань мужества женщины-следователя, которая вела потом это дело. Не знаю, как ее зовут, но она сумела возвыситься над буйствующей конъюнктурой и, объективно, беспристрастно разобраться в случившемся, оправдать солдат, ставших жертвами трагических обстоятельств».[260] Правда, Крючков назвал это заминанием дела.{163}

Но это потом. А первоначально истерическая панихида по безвинным жертвам, торжественно-кощунственное награждение их всех почетными званиями Героя Советского Союза. А за что? Ведь потом оказалось, что никто не виноват. Если нет преступления, то разве может быть герой, его пресекающий? Оказывается, может, если захочет кто-то властно направляющий ход событий.

Александр Иванович Лебедь написал: «Погибших людей по-человечески жаль. Безвременно ушли из жизни полные сил и здоровья молодые люди. Царство им небесное и земля пухом. Но то, что они стали последними в истории существования страны Героями Советского Союза, восприняв это звание посмертно из рук людей, которые готовились этот Союз ликвидировать, звучит с каждым днем и месяцем все более пронзительно-кощунственно».[261]