ВЫСОКОМЕРИЕ ГОРОДОВ

Любой город был — хотел быть — отдельным мирком. Бросающееся в глаза обстоятельство: почти все города в XV–XVIII вв. имели укрепления. И вот они оказывались заключенными в принудительные геометрические очертания, укрепившимися и отделенными тем самым даже от непосредственно принадлежавшего к ним пространства.

Речь шла прежде всего о безопасности. Лишь в нескольких странах такая защита была излишней, но исключение подтверждает правило. Например, на Британских островах практически не было городских укреплений; таким образом они обошлись, говорят нам экономисты, без крупных бесполезных вложений. В Лондоне старые городские стены играли лишь роль административной границы, хотя в 1643 г. испуг парламентариев одно время заставил их окружить город наспех построенными фортификационными сооружениями. Не было укреплений и на Японском архипелаге, тоже защищенном морем, или в Венеции, которая сама была островом. Не было крепостных стен в странах, уверенных в своей мощи, таких, как обширная Османская империя, которой ведомы были укрепленные города только на угрожаемых пограничных территориях: в Венгрии — против Империи, в Армении — против персов. В 1694 г. Эривань, где было немного артиллерии, и стесненный предместьями Эрзерум были окружены тот и другой двойной крепостной оградой, правда, без насыпных сооружений. Во всех остальных областях турецкий мир (pax turcica) повлек за собой разрушение старинных укреплений; они будут приходить в упадок, как приходят в упадок стены заброшенных домовладений — даже великолепные крепостные стены Стамбула, унаследованные от Византии. Напротив города, в Галате, в 1694 г. «стены наполовину разрушены, и не похоже, чтобы турки помышляли об их восстановлении»⁴³. С 1574 г. в Филиппополе на Адрианопольской дороге больше не было даже «подобия ворот»⁴⁴.

Но в других местах не было ничего похожего на такую уверенность. По всей континентальной Европе (в России более или менее укрепленные города опирались на [внутренние] крепости вроде того, как Москва опиралась на Кремль), по всей колониальной Америке, в Иране, Индии, Китае фортификационные сооружения городов были обязательным правилом. «Словарь» Фюретьера (1690 г.) так определял понятие «город»: «место обитания достаточно многочисленных людей, обычно замкнутое стенами». Для многих городов Запада такое «каменное кольцо», построенное в ХІІІ-ХІV вв., было «внешним символом сознательного стремления к независимости и свободе», которым был отмечен рост городов средневековья. Но зачастую

План Милана после сооружения в XVI в. новых испанских укреплений. Они прибавили к старому городу (закрашенная темным цветом часть) мало урбанизованную территорию, где еще привольно простираются сады и поля.

Кастелло, цитадель, которая держала город под контролем, представляла самостоятельный город.

(Государственный архив, Милан.)

Городская стена и ворота Пекина в начале XVIII в. Национальная библиотека, Кабинет эстампов.

оно было в Европе и иных местах созданием государя, защитой от внешнего врага⁴⁵.

В Китае только у мелких или пришедших в упадок городишек не бывало больше или не было стен. Обычно укрепления бывали внушительными, настолько высокими, что скрывали от взоров «кровли домов». В 1639 г. один путешественник писал: «Все города построены на один манер: квадратом, с добрыми кирпичными стенами, кои они обмазывают той же глиной, из какой делают фарфор; и со временем она настолько твердеет, что ее невозможно разбить молотком… Стены весьма широки и фланкируются башнями, выстроенными на античный лад, почти таким же образом, как можно видеть в укреплениях римлян. Две широкие большие улицы обычно пересекают город накрест, и улицы эти столь прямые, что хоть и тянутся они во всю длину города, как бы велик тот ни был, с перекрестка неизменно видишь все четверо ворот». Пекинская стена, говорит тот же путешественник, в куда большей степени толста, чем европейские стены, «столь толста, что по ней могли бы рядом скакать во весь опор двенадцать лошадей, на задевая одна другую. [Не будем верить ему на слово: другой очевидец говорит о «20 футах ширины у подошвы и дюжине футов поверху» ⁴⁶]. По ночам там стоит стража, как если бы город находился в состоянии войны, но днем ворота охраняют только евнухи, кои там находятся более для сбора ввозных пошлин, нежели ради безопасности города»⁴⁷. 17 августа 1668 г. колоссальное наводнение затопило прилегавшие к столице деревни, унеся «буйством вод… большое число деревень и загородных домов». Новый город потерял при этом треть своих домов, и «бесконечное множество несчастных утонуло или было погребено под развалинами», но старый город остался цел: «Быстро закрыли [его] ворота и законопатили все отверстия и все щели в оных смесью извести и смолы» ⁴⁸. Отличная картина и отличное свидетельство почти полной герметичности этих ограждений китайских городов!

Любопытно, что в эти столетия [китайского мира] (pax sinica), когда ничто более не угрожало городам извне, стены сделались почти что системой надзора за самими горожанами. Со своими широкими пандусами они позволяли мгновенно собрать пеших и конных солдат, которые с высоты стен господствовали над городом. Нет сомнения, что соответствующие власти крепко его удерживали. К тому же в Китае, как и в Японии, каждая улица имела собственные ворота, свою собственную внутреннюю юрисдикцию. При каком-либо инциденте, в случае преступления ворота улицы закрывали и происходило немедленное (и часто кровавое) наказание виновного или задержанного. Эта система была в Китае тем более строгой, что рядом со всяким китайским городом возвышался квадрат города татарского [маньчжурского], который внимательно надзирал за первым.

Часто бывало, что стена вместе с городом охватывала часть полей и огородов. Происходило то по вполне очевидным причинам: ради снабжения в случае войны. Таковы были, скажем, укрепления, быстро строившиеся в Кастилии в ХІ-ХІІ вв. вокруг группы отстоявших друг от друга деревень и оставлявшие между деревнями достаточно места, чтобы в случае тревоги собрать там стада⁴⁹. Правило это действовало повсюду, где крепостная ограда в предвидении осады окружала луга и сады, как во Флоренции, или пахотные поля, огороды и виноградники, как в Пуатье, который еще в XVII в. обладал почти такими же развитыми укреплениями, как и Париж; только городу так и не удалось заполнить эту чересчур просторную оболочку. Точно так же и Прага не заполнит пустое пространство между домами Мала-Страны и новыми крепостными стенами, построенными в середине XIV в. Так же будет обстоять дело и в Тулузе к 1400 г.; и в Барселоне, которая достигнет пояса укреплений, воздвигнутых вокруг нее в 1369 г. (на их месте находятся современные Рамбла, Ramblas^*BR), лишь двумя столетиями позже, к 1550 г.; и в Милане внутри испанских укреплений.

Ta же картина и в Китае: например, город на Янцзы «имеет стену протяженностью в десять миль, каковая заключает холмы, горы и незаселенные равнины, ибо в городе мало домов, а его обитатели предпочитают жить в предместьях, кои весьма протяженны». В том же самом 1696 г. столица Гуанси заключала в своей верхней части «много полей и огородов и мало жителей»⁵⁰.

На Западе безопасность долгое время обеспечивалась с небольшими затратами: ров плюс вертикальная стена. Это мало стесняло расширение города, намного меньше чем то обычно утверждают. Когда город начинал испытывать нужду в пространстве, стена перемещалась, как театральная декорация столько раз, сколько требовалось, — как, скажем, в Генте, во Флоренции, в Страсбурге. Стена была как бы корсетом по мерке. Город растет — и изготовляет себе другой.

Но построенная и перестраиваемая стена не переставала окружать город, определяя его территорию. Защитное сооружение, она в то же время была и границей, пределом. Города вытесняли на свою периферию максимум своих ремесленных промыслов, особенно производств, требовавших много места; так что стена, помимо всего прочего, была и линией экономического и социального водораздела. Обычно город, разрастаясь, присоединял к себе некоторые из своих предместий, трансформируя их и отбрасывая чуть подальше формы деятельности, чуждые собственно городской жизни.

Именно поэтому города Запада, расширявшиеся понемногу и как попало, имели такой запутанный план — с извилистыми улицами и непредсказуемыми [их] коленами, — целиком противоположный плану римского города, такого, каким он сохранился в нескольких городах, возникших в античности: Турине, Кёльне, Кобленце, Регенсбурге. Но Возрождение отмечено первым подъемом сознательного градостроительства, когда наступил расцвет целой серии геометрических планов, повторявших шахматную доску или образовывавших концентрические круги и предлагавшихся в качестве «идеального плана». И как раз в таком духе широкое градостроительство, происходившее на Западе, переделает города или же заново перестроит кварталы, отвоеванные у предместий: их четкая прямоугольная планировка соседствовала с беспорядочными центрами средневековых городов.

Такое единообразие и такая рациональность непринужденно утвердятся в новых городах, где для строителей было свободное поле деятельности. Примечательно, впрочем, что в некоторых случаях западные города с «шахматной» планировкой и до XVI в. строились сознательно на пустом месте (ex nihilo). Таков был Эгморт, небольшой порт, который Людовик Святой купил и перестроил, дабы иметь выход к Средиземному морю. Таков и крохотный городок Монпазье (в департаменте Дордонь), воздвигнутый в конце XIII в. по повелению короля английского: одно из полей его «шахматной доски» занимает церковь, а другое — рыночная площадь, окруженная аркадами и снабженная колодцем⁵¹. Так же обстояло дело и с «новыми землями» (terre nuove) Тосканы в XIV в.: Скарпериа, Сан-Джованни-Валь-

Париж во времена Революции.

Пример западного города с запутанной уличной сетью.

На этом старинном плане несколько современных магистралей, намеченных более толстыми линиями (бульвары Сен-Мишель и Сен-Жермен), помогут читателю ориентироваться в старом Париже: от Сорбонны до ярмарки Сен-Жермен и аббатства Сен-Жермен-де-Пре и от Люксембургского дворца до Нового моста.

Кафе «Прокоп», основанное в 1684 г., располагается на улице Фоссе-Сен-Жермен напротив того места, где в 1689 г. обосновался (на этой же улице, ныне — улице Старой комедии) театр «Комеди Франсез».

дарно, Террануова-Браччолини, Кастельфранко-ди-Сопра⁵². Но с XVI в. список [городов] новой планировки быстро удлиняется; можно было бы дать длинный перечень таких городов, застраивавшихся по геометрическому плану, вроде нового Ливорно, начиная с 1575 г., Нанси, перестраивавшегося с 1588 г., или Шарлевиля — начиная с 1608 г. А самым исключительным случаем остается Санкт-Петербург, к которому мы еще вернемся. Почти все города Нового Света, основанные поздно, равным образом строились по заранее намеченному плану: они и образуют самое многочисленное семейство городов с прямоугольной планировкой. Особенно характерны города Испанской Америки с их пересекающимися под прямым углом улицами, делящими город на кварталы (cuadras); две главные улицы оканчивались там на главной площади (Plaza Mayor), где возвышались собор, тюрьма и Cabildo — городской совет.

В связи с прямоугольным планом застройки возникает в мировом масштабе любопытная проблема. Так были спланированы все города Китая, Кореи, Японии, Индостанского п-ва, колониальной Америки (не будем забывать и города римские и некоторые из греческих полисов). Только две цивилизации в широком масштабе создавали города с запутанной и беспорядочной застройкой — страны ислама (включая и Северную Индию) и средневековый Запад. Можно было бы утонуть в эстетических или психологических объяснениях такого выбора. Что касается Запада, несомненно одно — американское градостроительство XVI в. вовсе не означало для него вынужденного возврата к чертам римского военного лагеря. То, что он создавал в Новом Свете, было отражением устремлений градостроителей новой Европы, настойчивой потребности в порядке. И стоило бы потрудиться над поиском корней этого стремления за пределами многочисленных его проявлений.