КАМИН

Примерно до XII в. не существовало камина, расположенного у стены. До этого времени место круглого центрального очага ограничивалось кухней. Обогревались жаровнями или грелками, chaufferettes ¹⁰⁰. Но очень быстро, начиная от Венеции, высокие трубы которой так часто изображали художники, и до Северного моря, от границ Московской Руси и до Атлантики, камин утвердится также и в главном помещении, где всякий искал убежища от холода.

Очаг изначально выкладывался из кирпича, а позднее, с XVII в., покрывался металлическим листом; поленья поддерживала подставка для дров. Заднюю стенку очага, его «сердце», покрывала вертикальная чугунная плита, нередко украшенная (встречаются и очень красивые), которая именовалась «противосердечником» (contrecoeur). В самом камине крюк, прикрепленный к кольцу и снабженный ступенчатыми вырезами, чтобы изменять высоту подвеса, позволял укреплять над огнем котелок, а чаще всего — котел, где все время подогревалась вода. Пищу готовили на очаге перед огнем, используя близость пламени, а того лучше — горячие уголья, которыми можно было обложить даже поверх крышки чугунный котелок. Сковороды с длинными ручками также позволяли с удобствами использовать жар угольев.

Естественно, что в богатых домах камин сделался важнейшим декоративным элементом общей комнаты: колпак над очагом украсится барельефами, навес над камином — фресками, его опоры покроются лепниной и станут завершаться резными консолями и капителями. Вытяжной колпак одного камина в Брюгге в конце XV в. украшало «Благовещение» художника школы Жерара Давида¹⁰¹.

Но прекрасные эти камины долго оставались конструктивно примитивными, аналогичными в техническом отношении каминам крестьянских домов начала XX в.: слишком широкий вертикальный дымоход, позволявший в случае надобности пролезть двум трубочистам, создавал такую тягу, что, сидя возле огня, ты подвергался опасности зажариться с одного бока, тогда как противоположный бок замерзал. Отсюда проистекала тенденция все более увеличивать размеры камина, так чтобы поместить каменные скамьи под его навесом по обе стороны очага¹⁰². Именно здесь усаживались, когда поленья превраща-

Испанская жаровня «Рождение св. Элуа» Фрагмент картины П. Нуньеса. Каталонский музей искусств, Барселона.

лись в горячие угли, именно здесь, «под колпаком», беседовали.

Такая система, приемлемая для кухни (да и то не безоговорочно!), оставалась жалким отопительным средством. Зимой в ледяном доме только возле очага можно было укрыться от холода. Два камина на противоположных концах Зеркальной галереи в Версале не в состоянии были нагреть это огромное помещение. Надежнее было прибегнуть к спасительной меховой одежде. Но было ли это достаточно? Принцесса Палатинская записывает 3 февраля 1695 г.: «За королевским столом вино и вода замерзли в бокалах». Эта подробность лучше бесчисленного множества других способна напомнить, каким некомфортабельным был дом XVII в. В ту эпоху холод мог стать общественным бедствием — реки покрывались льдом, останавливались мельницы; по всей стране бродили опасные стаи волков, множились эпидемии. Когда его суровость возрастала, как это случилось в 1709 г., «простолюдины мёрли от холода как мухи» (2 марта 1709 г.). С января из-за отсутствия отопления, продолжает принцесса Палатинская, «прекратились все зрелища, как и все процессы в судах»¹⁰³.

Однако же все переменится около 1720 г.: «Со времен регента люди действительно утверждают, что зимой пребывают в тепле». К этому придут благодаря успехам «каминологии», достигнутым трубочистами и печниками. Удалось раскрыть секреты «тяги». Очаг камина сузили, углубили, вытяжной колпак опустили ниже, сам по себе камин (т. е. дымоход) изогнули, так как прямой дымоход упрямо продолжал дымить¹⁰⁴. (Оглядываясь назад, можно даже спросить себя, как удалось великому Рафаэлю, которому было поручено заставить камины герцога д’Эсте не дымить, справиться с этим заданием.) К тому же успехи эти были тем более эффективны, что речь шла о том, чтобы отапливать помещения разумных размеров; не залы дворцов Мансара, но комнаты особняков, построенных Габриелем^*BF. Камины с несколькими очагами (по меньшей мере с двумя — так называемые «поплиньеровские») позволят отапливать дома, включая и комнаты прислуги. Таким образом, с запозданием, но произошла революция в отоплении.

Но это не означает, будто наступила и экономия топлива, как о том мечтал автор одной книги, «Сбережение дров» («L’Epargne-bois»), увидевшей свет столетием раньше, в 1619 г. Ибо очаги, став более эффективными, как по мановению волшебной палочки сделались и куда более многочисленными. К тому же с приближением зимы не бывало ни одного города, который не волновала бы проблема перевозки и пилки леса на дрова. Еще накануне Революции в Париже с середины октября «во всех кварталах города снова наблюдается суета. Улицы забиты тысячами нагруженных дровами повозок с развалом колес; пока с этих повозок сбрасывают дрова, пока их пилят, пока переносят, все прохожие подвергаются опасности быть раздавленными, опрокинутыми или поломать ноги. Деловитые грузчики грубо и поспешно сбрасывают поленья с повозки, мостовая гудит. Грузчики словно глухи, слепы, их занимает лишь одно — поскорее разгрузить свои дрова, пусть и с опасностью для голов проходящих мимо. Потом приходит пильщик, быстро работает пилой и разбрасывает дрова вокруг себя, ни на кого не глядя»¹⁰⁵.

Такое же зрелище наблюдалось во всех городах. В Риме — это торговец дровами со своим осликом, берущийся поставлять свой товар на дом клиенту. Хотя Нюрнберг и находился посреди обширных близлежащих лесов, но 24 октября 1702 г. крестьяне, пребывавшие под его юрисдикцией, получили распоряжение поставить на городской рынок половину своих дровяных запасов¹⁰⁶. А по улицам Болоньи ходили в поисках нанимателя дровоколы.