ДВОЯКАЯ КИТАЙСКАЯ МЕБЕЛЬ

На протяжении столетий, которые нас здесь занимают, в Китае не происходило резких перемен, но наблюдалось подспудное усложнение обстановки, отличающее Китай от прочих неевропейских стран. В самом деле, он представляет исключение со своей обильной изысканной мебелью, со своими драгоценными породами дерева, порой привезенными очень издалека, со своим лаком, своими шкафами, этажерками с хитроумно устроенными полками, высокими и низкими столами, стульями, скамейками и табуретами, со своими кроватями, обычно имевшими полог — примерно так же, как на Западе в прошлом. Самой заметной оригинальной чертой было употребление стола со стулом, табуретом или скамейкой (ибо это предполагает определенный образ жизни). Заметим, однако, что все это не было изобретением Древнего Китая. Когда Япония заимствовала все материальные предметы цивилизации танского Китая (618–907 гг.), тщательно их скопировав, она не обнаружила там ни стула, ни высокого стола. Собственно говоря, нынешняя японская мебель в точности соответствует архаической китайской меблировке: низкие столики, подлокотники, позволяющие более удобно сидеть на корточках, циновки (японские татами) на более или менее выступающих возвышениях, низкорасположенная мебель (этажерки и выстроенные в ряд сундуки), подушки — все здесь приспособлено для жизни на уровне земли.

Стул, вероятно, появился в Китае во II или III в. н. э., но ему потребовалось много времени для того, чтобы сделаться обычной мебелью (первое известное изображение стула относится к 535–540 гг — резная стела в музее Канзас-Сити, США). Происхождение его, вероятно, европейское, какой бы кружный путь он ни проделал, чтобы добраться до Китая (через Персию, Индию или северные области Китая), к тому же первоначальное его китайское название, употребляемое еще и сегодня, означает «варварское ложе». Вполне возможно, что поначалу стул служил почетным сидением, светским или духовным. И даже совсем недавно стул в Китае берегли для почетных гостей, для пожилых лиц, а табурет использовался намного шире — как в средневековой Европе.

Но что по-настоящему важно, так это сидячее положение, которое предполагает употребление стула и табурета, следовательно, определенный образ жизни, ряд телодвижений, которые противны традиции телодвижений Древнего Китая, противоположны и традициям других азиатских стран, да, впрочем, и всех неевропейских стран. Если стул и прошел через Персию или Индию, то он не достиг по дороге успеха в народе. А ведь в XIII в., например, на китайском/свитке, ведущем нас по сельской дороге, а затем через китайский город, можно увидеть, как на сельских постоялых дворах, так и в городских лавках, высокие столы со скамьями и разнообразными сиденьями.

Для Китая такое приобретение совпало с новой манерой жить, тем более самобытной, что она не исключила старинные способы существования. Так что в Китае сложатся два типа мебели — низкая и высокая. Большая общая комната, столь характерная для всего Северного Китая, окажется, впрочем, двуликой: на нижнем уровне стул, табурет и скамья будут сопровождаться высоким столом и высоким шкафом (зачастую — с выдвижными ящиками), но шифоньера, или комода, целиком из таких ящиков Китай никогда не знал, разве только в позднее время и в отдельных случаях как подражание Европе в XIX в. Мебель древнего типа, или японская, располагалась на верхнем уровне — на просторном возвышении, построенном из кирпича и достигающем высоты скамейки, в другой части помещения. Это кан, обогреваемый внутренними дымоходами, устланный циновками или войлоком, подушками, яркими коврами, с низким столиком и такими же низкими шкафами и сундуками. Именно на нем спят зимой, не опасаясь холода, здесь же, сидя прямо на полу кана, и принимают гостей, поят их чаем. И здесь же женщины занимаются шитьем или ткут свои ковры. Китаец, прежде чем взойти на кан, разувается; на ногах у него остаются лишь «сапожки» из синего полотна, подшитые белым ватином, ко-

Две манеры сидеть. Здесь изображен миниатюрист; персидская копия портрета некоего турка, приписываемого Джентиле Беллини (1424–1507 гг.). Собрание Ж. Дусе. (Фото Жиродона.)

торые человек должен всегда носить безупречно чистыми. В Южном Китае не было необходимости в отоплении, но и там имелись эти же два типа мебели. Отец де Лас Кортес, делая зарисовки увиденного им в начале XVII в. в районе Кантона, изображает китайцев, обедающих за квадратным столом, сидя на стульях. И когда он нам рисует паланкин, то как бы тот ни отличался своей легкой деревянной конструкцией, построен он был на том же принципе, что и европейский портшез.

Вышеприведенный беглый обзор ставит проблему этого все-таки впечатляющего видоизменения форм, однако не дает ее решения. Видеть в нем просто случайное распространение стула и многочисленные последствия его введения — одно из тех упрощенных объяснений, какими изобилуют истории техники прошлого. Реальность (к этому мы вернемся, рассматривая вопрос в целом в следующей главе) всегда была куда сложнее. В самом деле, в Китае — скажем грубо, уже до XIII в. — наблюдались значительная тяга [к двоякому образу жизни] и своего рода разделение между жизнью сидя и жизнью на корточках, прямо на земле. Последняя была обычной, первая же — официальной: престол государя, кресло мандарина, скамья и стулья в школах… Все это нуждается в объяснениях и исследованиях, находящихся за пределами наших возможностей. И тем не менее надлежит констатировать знаменательное обстоятельство: то, что по всему миру существовали две формы поведения в повседневной жизни — положения сидя и на корточках. Последнее распространено было повсеместно, за исключением Запада; и только в Китае обе формы уживались рядом. Поиски происхождения такой формы поведения в Европе привели бы к античности, к самым истокам западной цивилизации.

…А здесь — нарисованный Шарденом писатель (XVIII в.)

Национальная библиотека, Кабинет эстампов.

Но вот несколько картинок как бы в виде резюме. В японской повозке, запрягаемой быками, нет сидений для путешествующего, как будто так и полагается. На персидской миниатюре государь на своем обширном троне сидит по-турецки, скрестив ноги. Еще вчера в Каире египетские кучера на наемных экипажах, имея перед сиденьем охапку соломы, подгибали ноги под себя, хотя могли бы их вытянуть вперед. В конечном счете речь идет, пожалуй, о почти что биологическом различии⁷³: отдыхать по-японски, опустившись на колени, сидя на пятках, или скрестив ноги, как в Турции и других мусульманских странах, или же на корточках, как это столь часто делают индийцы, невозможно либо по меньшей мере трудно для европейцев. Европейская манера сидеть показалась японцам до того удивительной, что они обозначили ее забавным выражением «вывешивать ноги»… Но вот зимой 1693 г. путешественник Джемелли Карери едет в турецкой, точнее — болгарской «каруце» (пассажирской повозке) из Галлиполи в Адрианополь. В повозке не было сидений. «Так как я вовсе был непривычен сидеть на полу, скрестив ноги по-турецки, — пишет он, — я чувствовал себя очень скверно в этой каруце без сидений, сделанной так, что нет европейца, которого бы она не стеснила так же точно». Двумя годами позднее он же в индийском паланкине был «вынужден лежать, вытянувшись словно в кровати»⁷⁴. Нам такое вынужденное состояние покажется не столь уж тягостным! Но и в Пекине экипажи зачастую бывали без сидений, и Джон Барроу ворчит вслед за Джемелли Карери, «что для европейца это самый отвратительный вид повозки, какой только можно себе вообразить»⁷⁵.

«Женщины Индостана» в часы трапезы — миниатюра-иллюстрация к «Истории Индии» Мануччи. Национальная библиотека, Кабинет эстампов.

Только китайцы были привычны к двум положениям без различия (хотя китайцы татарского происхождения, в сущности, мало восприняли стул и стол; с этой точки зрения в Пекине существовала даже разница в стиле жизни между татарским и китайским городом). Один француз, в 1795 г. принятый в Пекине в качестве члена голландского посольства, рассказывал: «Мандарины вздумали заставить нас усесться со скрещенными ногами. Но, видя, что такое положение причиняет нам большое неудобство, отвели нас в большой павильон, снабженный столами и стульями», обставленный с большей роскошью; «на возвышении был большой ковер, а внизу разожгли огонь»⁷⁶. На Западе аналогичную ситуацию в какой-то момент создало в Испании взаимное «наложение» иберийской и мусульманской культур. Приводившееся нами рассуждение Переса де Чинчона по поводу мусульман, которые «усаживаются на земле, как животные», повторено им в другой, на первый взгляд непонятной форме: «На земле, как женщины». И действительно, именно испанские женщины долгое время, до самого XVII в., продолжали сидеть по-арабски, на подушках. Отсюда и выражение «tomar la almohadilla» (буквально: взять подушку) для обозначения того, что какая-нибудь придворная дама получила право сидеть в присутствии королевы. Во времена Карла V в приемных залах для женщин предназначалось возвышение с подушками и низкой мебелью⁷⁷. Можно было подумать, что ты в Китае.