ЭПИДЕМИИ

Плохой урожай — это еще куда бы ни шло. Но дальше подскакивают цены, наступает голод, и он никогда не приходит один: рано или поздно он открывает путь эпидемиям, у которых, конечно же, есть и свой собственный ритм¹⁵⁴. Главным, наводящим ужас действующим лицом выступает чума — «многоглавая гидра», «странный хамелеон», — столь различная в своих формах, что современники, не слишком присматриваясь к ним, смешивают ее с другими заболеваниями. Самый видный персонаж пляски смерти, она-явление постоянное, одна из структур жизни людей.

Но по правде чума — лишь одна из болезней среди множества других. Она примешивается к их странствиям и к частому заражению ими благодаря социальной скученности, крупным скоплениям людей, в которых болезнь затаивается и дремлет, а потом в один прекрасный день происходит новая ее вспышка. Можно было бы написать целую книгу о густонаселенных цивилизациях, эпидемиях и эндемиях и о ритме, в котором исчезают, а потом возвращаются эти свирепые путешественницы. Если говорить об одной только оспе, то медицинское сочинение 1775 г., когда уже заговорили о прививках, оценивает ее как «самую распространенную из всех болезней»: из каждых 100 человек она поражает 95, и один из семи заболевших умирает¹⁵⁵.

Но сегодняшний медик почти не смог бы поначалу ориентироваться среди этих заболеваний, замаскированных их тогдашними названиями и порой вводящими в заблуждение описаниями их симптомов. Кстати сказать, ничто не дает нам права утверждать, что такие заболевания всегда были сопоставимы с теми, какие нам известны сегодня, ибо болезни видоизменяются, они имеют свою собственную историю, зависящую от возможной эволюции микроорганизмов и вирусов и от изменения человеческой среды, в которой они обитают¹⁵⁶. Только случай позволил недавно (1922 г.) Гастону Рупнелю с помощью одного паразитолога из числа его друзей обнаружить переносимый вшами сыпной тиф, свирепствовавший в XVII в. в Дижоне и других местах под названием «пурпурной (или алой) лихорадки»¹⁵⁷. Это та самая «алая лихорадка», которая около 1780 г. «косила сотнями бедных парижан в Сен-Марсельском предместье… У могильщиков опускались руки»¹⁵⁸. Но вопрос о «пурпуре» еще не решен окончательно.

Что бы подумал сегодняшний практикующий врач об описанной Ги де Шолиаком (чья «Великая хирургия» выдержит с 1478 по 1895 г. 69 изданий) «чуме» 1348 г., с ее двумя характерными периодами: первый, довольно длительный (до двух месяцев), — лихорадка и кровохарканье; второй — абсцессы и легочные явления? Или же об этой эпидемии 1427 г., получившей в Париже малопонятное прозвище «ладендо» и описываемой как неизвестное заболевание: «Начиналась она с почек, как будто человек испытывал очень сильную почечную колику, а затем следовали озноб и дрожь, так что неделю или десять дней он не мог как следует ни пить, ни есть, ни спать». К этому добавлялся «кашель, настолько сильный, что, находясь на проповеди, невозможно было слышать, что говорит проповедник, из-за громкого кашля прихожан»¹⁵⁹. Несомненно, речь шла о гриппе, вызванном особым вирусом, типа гриппа, прозванного «испанкой» после первой мировой войны, или «азиатского гриппа», обрушившегося на Европу в 1956–1958 гг…Или вот еще болезнь, которую описывает нам л’Этуаль: «В начале апреля [1595 г.] король [Генрих IV] сильно заболел острым воспалением слизистой, которое обезобразило все его лицо. Такие воспаления царили в Париже по причине больших холодов, стоявших несмотря на время года: от них воспоследовало несколько странных и внезапных смертей, с чумой [курсив наш], которая распространилась в разных частях города. Все сие были бичи господни, и от них не было спасения ни для великих, ни для малых»¹⁶⁰. Зато сегодня исчезла болезнь, которая опустошала Англию с 1486 по 1551 г.,-просяная лихорадка. Она поражала разом как сердечное, легочное и ревматическое заболевание, и больные, страдавшие сильным ознобом и обильным потоотделением, часто умирали в несколько часов. Пять крупных эпидемий — в 1486, 1507, 1518, 1529 и 1551 гг. — унесли бесчисленные жертвы. Любопытно, что, начинаясь почти всегда в Лондоне, они не затронули на Британских островах ни Уэльс, ни Шотландию. И только особенно сильная эпидемия 1529 г. распространилась на континент, пощадив Францию, но обрушившись на Фландрию, Голландию, Германию, вплоть до швейцарских кантонов ¹⁶¹.

Но какую болезнь можно узнать в «незаразной» эпидемии августа 1597 г. в Мадриде, которая вызывала, как нам сообщают, опухоли в паху, под мышками, в горле? Как только наступала лихорадка, больные через пять-шесть дней выздоравливали и медленно приходили в себя либо очень быстро умирали. Это, кстати сказать, были бедняки, жившие в сырых домах и спавшие прямо на земле¹⁶².

Другая трудность: болезни приходят вместе, «у них нет почти ничего общего между собой, кроме инфекции, — таковы дифтерит, холерина, брюшной тиф, «колючка» («picotte»), оспа, алая лихорадка, «шишка» («bosse»), «дендо» («dendo»), «так» («tac»), или «арион» («harion»), европейская холера, или «горячка», да еще коклюш, скарлатина, гриппы, инфлуэнца…»¹⁶³. Этот перечень, составленный для Франции, с некоторыми вариантами можно обнаружить и в других странах. В Англии распространенные болезни-это перемежающаяся лихорадка, английская просяная лихорадка, хлороз, или «зеленая болезнь», желтуха, истощение, эпилепсия, ревматизм, мочекаменная болезнь, желчекаменная болезнь¹⁶⁴.

Представим себе слабую сопротивляемость плохо питающегося и плохо защищенного населения перед этим массированным давлением! Признаюсь, меня наполовину убедила тосканская поговорка, которую я часто приводил: «лучшее средство от малярии-хорошо наполненный котелок». Ведь по неопровержимому свидетельству очевидца, в России во время голода 1921–1923 гг. малярия вспыхнула по всей стране, обнаруживая одни и те же симптомы что в тропических областях, что рядом с Полярным кругом¹⁶⁵. Совершенно очевидно, что недоедание было «множителем» заболеваний.

Еще одно правило, не знающее исключений: эпидемия перескакивает от одного человеческого массива к другому. Алонсо Монтекукколи, которого великий герцог Тосканский отправил в Англию, проедет, как он пишет 2 сентября 1603 г., через Булонь, а не через Кале, куда, следуя логике торговых связей, только что «просочилась» чума из Англии¹⁶⁶. Это-лишь маленький пример наряду с теми мощными движениями, которые приносят на Запад чуму из Китая и Индии через всегда активно действующие транзитные пункты в Константинополе и Египте. Туберкулез тоже давно привычен для Европы: Франциск II (туберкулезный менингит), Карл IX (туберкулез легких), Людовик XIII (туберкулез кишечника) служат тому доказательством (1560, 1574, 1643 гг.). Но с XVIII в. в Европе обосновалась форма туберкулеза, пришедшая, вероятно, из Индии, — форма, которая окажется более вирулентной, чем та, что свирепствовала до того. Во всяком случае, она будет самым стойким заболеванием в Европе периода романтизма и всего XIX в. Опять-таки в Индии холера, существовавшая здесь как эндемическое заболевание (она вызывалась бациллой-вибрионом), в 1817 г. распространилась на весь полуостров, а затем вышла за его пределы, приняв масштабы сильной и страшной пандемии, вскоре докатившейся до самой Европы.

Вот еще один гость, и на сей раз именно на протяжении тех веков, которые служат нам объектом наблюдения: сифилис. В

Лечение сифилиса прижиганием. С гравюры на дереве конца XV в. Национальная библиотека, Кабинет эстампов.

сущности, он восходит к доисторической эпохе, его следы несут на себе еще первобытные скелеты. Клинические случаи известны до 1492 г. Но скачок в распространении сифилиса начинается со времени открытия доколумбовой Америки: как говорили, то был «подарок», мщение побежденных. Из четырех или пяти теорий, которых сегодня придерживаются медики, самой вероятной представляется, быть может, та, которая рассматривает создание или, вернее, «воссоздание» болезни как результат половых сношений между двумя расами (воздействие treponema pertenue на treponema pallidum)¹⁶⁷. Во всяком случае, болезнь в пугающих масштабах проявляется в Барселоне начиная с торжеств по случаю возвращения Колумба (1493 г.), а затем рас-

Китаец, пораженный сифилисом. Иллюстрация из «Картин различных видов оспы»-живопись на шелке, XVIII в. Национальная библиотека, Кабинет эстампов.

пространяется галопом; это эпидемическая, скорая и смертельная болезнь. За четыре или пять лет она обойдет всю Европу, переходя из страны в страну под обманчивыми названиями: неаполитанская болезнь, французская болезнь, the french disease или lo mal francioso. Эту терминологическую войну выигрывает Франция в силу своего географического положения. С 1503 г. цирюльники-хирурги Отель-Дье будут с большой претензией утверждать, будто они вылечивают заболевание с помощью прижигания каленым железом. В такой вирулентной форме сифилис достигнет в 1506–1507 гг. Китая¹⁶⁸. Затем благодаря применению ртути он примет в Европе свою классическую смягченную форму, медленно развивающуюся, против которой имеются свои лекарства и свои больницы (The Spittle в Лондоне)¹⁶⁹. С конца XVI в. болезнь распространится на всю массу населения, от «нищих» и «нищенок» до сеньеров и государей. Малерб, которого называли Отец Похоть, «похвалялся, что трижды выгонял болезнь потом»¹⁷⁰. Знаменитый историк и врач Грегорио Мараньон добавил к обычному диагнозу, поставленному медиками прошлого Филиппу II, наследственный сифилитический фон, который без риска ошибиться можно задним числом приписать всем государям прошлого¹⁷¹. Персонаж театра Томаса Деккера (1572–1632 гг.) высказывает то, что знал в Лондоне каждый: «Насколько верно, что в толпе наверняка есть карманники, настолько наверняка шлюха подцепит клиента в праздник св. Михаила, а после этого — сифилис»¹⁷².