Версия не подтверждается
Версия не подтверждается
Самый надежный способ решения вопроса о связях И. В. Сталина с охранкой — это установление персонального состава внутренней агентуры органов политического сыска тех мест, с которыми была связана его революционная деятельность: Тифлисская (1898–1907 гг.), Кутаисская (1901–1905 гг.), Бакинская (1904–1910 гг.) и Петербургская (1911–1913 гг.) губернии.
Как уже отмечалось, в литературе существуют четыре точки зрения о времени привлечения И. В. Сталина к сотрудничеству с органами политического сыска: в 1897, 1899, 1903 и 1906 гг. Поскольку в 1897–1901 гг. он жил в Тифлисе, то в эти годы мог быть завербован только Тифлисским губернским жандармским управлением. В Тифлисе существовало еще жандармско-полицейское управление на железной дороге, но в поле его зрения были железнодорожные рабочие и служащие, поэтому секретные сотрудники и осведомители нужны были ему именно из этой среды. Между тем И. В. Джугашвили никогда на железной дороге не работал.
До начала 1900-х гг. розыскная работа осуществлялась главным образом с помощью осведомителей и наружного наблюдения. Секретные сотрудники в большинстве губерний или отсутствовали, или же играли совершенно второстепенную роль.
Так, до весны 1895 г. Тифлисское ГЖУ имело всего лишь одного секретного сотрудника. Через полгода, 12 октября, начальник этого управления генерал Янковский доносил директору Департамента полиции Н. Н. Сабурову: «В данное время у меня состоят два частных агента (второго агента я приискал в мае при усилившемся армянском движении) и несколько, по мере надобности, временных, первые два получают определенное содержание, последние получают плату по исполнении возложенных на них поручений»{1}.
В мае 1897 г. местное жандармское управление возглавил полковник Евгений Павлович Дебиль{2}. Из переписки Тифлисского ГЖУ явствует, что в ноябре 1900 г. у него тоже имелось только два секретных сотрудника. Одним из них был «агент, служащий в мастерских Закавказской железной дороги»{3}, второй «под видом мастерового» жил на Авчальской улице в «соседнем доме с № 131»{4}. А поскольку И. В. Сталин в это время состоял на службе в Тифлисской физической обсерватории и проживал в ее здании на Михайловском проспекте, он не мог быть ни одним, ни другим секретным сотрудником Тифлисского ГЖУ.
Знакомство с донесениями Тифлисского ГЖУ в Департамент полиции показывает, что в 1901 гг. оно продолжало получать информацию от двух секретных сотрудников, причем один из них осенью этого года оказался близок к руководству Тифлисской организации РСДРП. Мог ли быть этим секретным сотрудником И. В. Сталин?
Наибольший интерес для ответа на данный вопрос представляет донесение помощника начальника Тифлисского ГЖУ ротмистра В. Н. Лаврова полковнику Е. П. Дебилю от 17 ноября 1901 г.:
«И сего ноября в воскресенье на Авлабаре в конспиративной квартире происходила большая сходка объединенных передовых рабочих железнодорожных мастерских, городских заводов и типографий численностью в 25 человек под руководством четырех интеллигентов (трех грузин и одного армянина). На сходке состоялись выборы центрального рабочего комитета в составе четырех членов и четырех к ним кандидатов <…>. Из числа участников известны: один интеллигент-грузин, наблюдавшийся в предыдущих сходках, и четверо рабочих; из остальных некоторые замечены и ныне выясняются. Из выбранных членов комитета двое известны по фамилиям, остальные указаны. Докладывая вашему высокоблагородию о всем вышеизложенном, имею честь присовокупить, что ввиду того что агентура и наблюдение <…> подходят к центру < социал-демократического движения в городе, я полагал бы желательным в отношении наблюдаемых лиц более или менее продолжительное время не производить никаких следственных действий за исключением вызываемых по прежней их деятельности, вошедших уже в дознания, дабы не пресечь себе способов выяснения центра»{5}.
Из этого донесения явствует, что: а) упомянутый выше секретный сотрудник Тифлисского ГЖУ 11 ноября 1901 г. присутствовал на конференции Тифлисской организации РСДРП; б) так как на конференции фамилии избранных в состав комитета не оглашались и были доведены до сведения только самих его членов, этот секретный сотрудник входил в состав комитета в качестве его члена или же кандидата; в) секретный сотрудник, вероятнее всего, принадлежал к числу рабочих и до этого не играл в организации руководящей роли, так как ему на самой конференции были известны только 5 человек («интеллигент-грузин» и «четверо рабочих»); г) кроме этого неизвестного нам секретного сотрудника других агентов Тифлисское ГЖУ на этой конференции не имело; д) этим секретным сотрудником не мог быть И. В. Сталин, который принадлежал к числу руководителей конференции и знал если и не всех, то более половины ее участников.
В 1902 г. для ревизии Тифлисского ГЖУ Департамент полиции направил начальника Киевского губернского жандармского управления А. И. Спиридовича.
Свою оценку положения дел с внутренней агентурой Тифлисского ГЖУ он дал в письме от 23 мая 1902 г.: «Агентурные силы Управления составляют два постоянных сотрудника: мастеровой, освещающий круг железнодорожных рабочих, и полуинтеллигент, вращающийся в городской среде. Кроме того, есть еще рабочий и женщина-интеллигентка, работающие по мере надобности, сдельно. При таком составе агентуры внутренне освещается только рабочая среда и преимущественно железнодорожники, в кругу ее низших агентов. Освещению последней, впрочем, главным образом способствуют сообщения местного жандармского железнодорожного управления, начальник тифлисского отделения которого имеет почти всегда обстоятельные сведения о положении дел среди рабочих (мастерские — 4000 человек), что и сообщает в губернское жандармское управление. Кружки русских интеллигентов, среда армянская, грузинская, а также кружки учащихся — за отсутствием сотрудников в них — не освещаются совершенно. В качественном отношении агентура даже по словам заведующего таковой не может быть названа хорошей. И действительно, помимо недостатков в доставляемых сведениях, на основании которых дан подобный анализ, пришлось узнать следующие характерные факты, едва ли известные заведующему: один сотрудник, работая на Управление, дает в то же время сведения железнодорожным жандармам, другой ведет себя крайне неосторожно: одевается слишком хорошо для рабочего и считает возможным раскланиваться на гулянье в саду с жандармским офицером. Как первое, так и второе обращают на него внимание рабочих и заставляют их подозревать его в сношениях с жандармами»{6}.
Итак, в мае 1902 г. вся внутренняя агентура Тифлисского ГЖУ состояла из четырех человек: двух секретных сотрудников (рабочий и полуинтеллигент) и двух «штучников» (рабочий и женщина-интеллигентка). Что касается секретного сотрудника рабочего, то им, судя по всему, был Сергей Старостенко, избранный 11 ноября 1901 г. кандидатом в члены Тифлисского комитета РСДРП{7}. Остается невыясненной личность секретного сотрудника-«полуинтеллигента». Однако если учесть, что он не освещал «кружки русских интеллигентов», «среду армянскую и грузинскую», можно с полным основанием утверждать, что им никак не мог быть И. В. Сталин. Не мог он быть и одним из двух агентов-«штучников».
О том, что весной 1902 г. И. В. Сталин не состоял на окладе в Тифлисском ГЖУ, свидетельствует также письмо заведующего Тифлисским розыскным отделением В. Н. Лаврова, в ведение которого осенью 1902 г. перешла внутренняя агентура Тифлисского ГЖУ. «Имею честь донести Департаменту полиции, — сообщал он 13 сентября 1902 г., — что г. Тифлис [в] настоящее время, до приискания агентов, будет оставаться почти без всякого агентурного освещения, так как февральская ликвидация „Тифлисского комитета социал-демократической партии“ повлекла за собой потерю обоих агентов»{8}.
Из этого явствует, что оба секретных сотрудника в феврале 1902 г. находились в Тифлисе и оказались причастны к «ликвидации Тифлисского комитета». Между тем И. В. Сталин в это время был в Батуме и узнал о февральских арестах постфактум. Кроме того, необходимо учитывать, что арест секретного сотрудника не означал его «потери». «Потеря» секретного сотрудника была связана только с его разоблачением. А поскольку в 1902 г. никаких разоблачительных обвинений в отношении И. В. Сталина нам неизвестно, то его нельзя идентифицировать ни с одним из агентов Тифлисского розыскного отделения, перешедших сюда из ГЖУ и находившихся на службе в последнем до февральских арестов 1902 г.
В пользу этого говорит и тот факт, что когда весной 1903 г. Батум был передан в ведение Тифлисского охранного отделения, возглавивший его ротмистр В. Н. Лавров сразу распорядился об аресте И. В. Сталина{9}.
Рассмотрим еще одну возможность — возможность сотрудничества И. В. Сталина в 1901–1902 гг. с Кутаисским ГЖУ. О состоянии его внутренней агентуры в рассматриваемый период свидетельствует письмо начальника этого управления полковника Стопчинского, которое он адресовал 16 мая 1901 г. в Департамент полиций. Обращая внимание на оживление политических настроений в губернии, рост национализма и консолидацию националистически настроенной части дворянства, а также на существование широкой агентуры в Батуме у иностранных консулов, прежде всего консула Великобритании[66], Стопчинский констатировал, что на все секретные расходы жандармское управление получает в год всего лишь 150 руб., в связи с чем «не только наблюдательный пункт в Батуме», но и «Кутаисское ГЖУ не имеют средств, а потому лишены возможности содержать филеров и хотя бы одного тайного агента»{10}.
Из этого явствует, что весной 1901 г. Кутаисское ГЖУ не имело ни внутреннего, ни наружного наблюдения и могло пользоваться лишь информацией, поступавшей от осведомителей.
Стопчинский считал это ненормальным и ставил вопрос о необходимости выделения средств для устройства внешнего наблюдения и внутренней агентуры в губернии. На эти цели он просил выделить 2400 руб. в год, т. е. по 200 руб. в месяц. Однако ведавший в Департаменте полиции финансами подполковник Лемтюжинский начертал на его письме следующую резолюцию: «Полагал бы, что в испрашиваемом полковником Стопчинским кредите в 2400 руб. в год для агентурного наблюдения за настроениями грузинского населения никакой надобности нет»{11}. Таким образом, Кутаисское губернское жандармское управление встретило 1902 г. не только без филеров, но и без секретных сотрудников.
Самодержавие уже входило в зону шторма, но верхи еще думали, что раздающиеся снизу предупредительные крики — это всего лишь ничем не оправданная паника или желание поживиться за счет правительства.
В начале 1902 г. в Батуме прокатилась волна забастовок, заставших полицию буквально врасплох. Факт, который сам по себе свидетельствует, что жандармы не имели внутри складывавшейся рабочей организации внутренней агентуры. Именно поэтому отстраненный в связи с произошедшими волнениями от должности помощник начальника Кутаисского ГЖУ по Батумской области ротмистр Владимир Эдвинович Зейдлиц, покидая Батум, не передал своему преемнику подполковнику Сергею Петровичу Шабельскому (назначен 26 марта, прибыл на место службы 1 июня 1902 г.) ни одного секретного сотрудника{12}. Появление внутренней агентуры в Батуме относится только к 1903 г., когда С. П. Шабельскому удалось не только получить на это необходимые средства, но и завербовать двух секретных сотрудников из числа рабочих. Одним из них стал участник демонстрации 9 марта 1903 г. Нестор Фомич Баланчивадзе{13}.
Исходя из этого, можно утверждать, что в 1901–1902 гг. И. В. Джугашвили не состоял в штате секретных сотрудников ни в Тифлисском губернском жандармском управлении, ни в Тифлисском розыскном отделении, ни в Кутаисском губернском жандармском управлении. А значит, точка зрения Н. С. Шумского, озвученная Ф. Д. Волковым, будто бы И. В. Сталин стал провокатором в 1897 г., и точка зрения Э. Смита, будто бы это произошло в 1899 г., лишены оснований.
К сожалению, пока не удалось выявить материалы о составе внутренней агентуры Тифлисского охранного отделения и Тифлисского губернского жандармского управления за 1904–1907 гг. Но вот что писал 10 марта 1907 г. в Департамент полиции полковник В. А. Бабушкин, характеризуя деятельность начальника Тифлисского охранного отделения ротмистра Ф. С. Рожанова: «Ротмистр Рожанов сдал отделение в хаотическом состоянии, отчетность запутана, сотрудников, на коих ежемесячно тратились им крупные суммы, почти нет»{14}.
Подобным же образом оценивал состав внутренней агентуры Тифлисского охранного отделения 29 мая 1907 г. подполковник Балабин: «Бывший начальник Тифлисского охранного отделения ротмистр Рожанов, приняв отделение, сократил штат филеров и излишек денег, отпускаемых на содержание филеров, выводил в расход на секретную агентуру. Всего расходовалось на агентуру свыше 1000 руб. в месяц. В действительности же ротмистр Рожанов никакой секретной агентуры не имел, кроме одно-двух случайных сотрудников, получавших ничтожное вознаграждение»{15}.
Эти слова никак не могли бы появиться на свет, если бы в рассматриваемое время Тифлисское охранное отделение имело бы в качестве секретного сотрудника И. В. Сталина, занимавшего к этому времени руководящее положение внутри местной большевистской организации и уже побывавшего на трех общепартийных форумах.
Более точные и полные сведения о внутренней агентуре органов политического сыска на Кавказе имеются за 1909–1910 гг. Это было время, когда после побега из первой сольвычегодской ссылки 24 июня 1909 г. И. В. Сталин находился в Баку и здесь, по сути дела, возглавлял местную организацию РСДРП.
О состоянии внутренней агентуры осенью 1908 г. в Бакинском охранном пункте, преобразованном затем в охранное отделение, свидетельствует рапорт возглавившего его ротмистра П. П. Мартынова на имя начальника Кавказского районного охранного отделения от 6 сентября 1908 г.
«Сего числа, — докладывал П. П. Мартынов, — я вступил в заведование охранным пунктом в городе Баку. Временно заведовав-, шим таковым генерал-майором Козинцевым были переданы в качестве сотрудников лишь известные вашему высокоблагородию под псевдонимами „Конверт“ (давал информацию по анархистам. — А.О.) и „Георгий“ (давал информацию по эсерам. — А.О.); причем, как выяснилось из моей беседы с ними, они ни в какой революционной организации не состоят и добываемые ими сведения являются совершенно случайными. Из прочих лиц, названных мне вашим высокоблагородием в личной беседе как состоящих секретными сотрудниками при Бакинском охранном пункте, генерал-майором Козинцевым не передано мне никого, причем пояснено, что „Конторщик“ (эсер) явится, „Заря“ находится в отпуску, и „Вагон“ явится, когда будет иметь дело, так как работает штучно. Агентурные сведения были мне переданы лишь по организации анархистов в одной тетради»{16}.
Из этого явствует, что осенью 1908 г. бакинская охранка не имела внутренней агентуры среди местных социал-демократов. Только в октябре 1908 г. П. П. Мартынову удалось завербовать секретного сотрудника, который получил кличку Михаил и стал давать сведения по Бакинской организации РСДРП{17}. В январе (сведения 2, 3, 8 числа) и в феврале (21-го и 26-го числа) 1909 г. он был единственным источником информации по РСДРП. В марте агентурные сведения по РСДРП не поступали. В апреле кроме Михаила (22, 23 и 24), Бакинскую организацию РСДРП начал «освещать» секретный сотрудник по кличке Быстрый (28). В мае охранка имела в Бакинской организации РСДРП уже трех секретных сотрудников: Михаила (5 и 16), Быстрого (8, 11 и 21) и Фикуса (21 и 30), кроме того, ею были получены сведения от секретного сотрудника Дорогого, работавшего по партии «Дашнакцутюн» (21). За июнь агентурные сведения тоже отсутствуют. За вторую половину
1909 г., когда И. В. Джугашвили вернулся из ссылки, агентурные отчеты сохранились полностью. В июле информация поступала от Михаила (13 и 17), Быстрого(27) и Фикуса (3, 12), в августе — от Михаила (15 и 23) и Фикуса (9 и 16), в сентябре — от Михаила (8, 13, 19,20, 24 и 28) и Фикуса (27), в октябре — от Михаила (7,10,18) и Фикуса (11 и 23), в ноябре — от Михаила (5, 12, 15, 21), Фикуса (23 и 29) и Дорогого (9 и 24), в декабре — от Михаила (11), Фикуса (23) и Дорогого (22){18}.
В начале 1910 г. Бакинскую организацию РСДРП освещали те же четыре секретных сотрудника: январь 1910 г.: Михаил (5), Фикус (10), февраль: Фикус (4), Быстрый (5), Дорогой (15), март: Фикус (15 и 28){19}.
К сожалению, не удалось разыскать денежные отчеты Бакинского охранного отделения за весь 1909 г., но удалось найти их за три месяца (октябрь, ноябрь, декабрь) 1909 г. и весь 1910 г. Эти отчеты свидетельствуют, что на протяжении шести месяцев (с 1 октября 1909 по 31 марта 1910 г.) по Бакинской организации РСДРП жалованье получали только четыре названных выше секретных сотрудника (Михаил — 60 руб. за исключением марта 1910 г., когда ему было выдано только 30 руб., Быстрый — от 10 до 35 руб., Фикус — 35–40 руб., Дорогой — 120–125 руб.). В феврале — марте 1910 г. жалованье получал еще один секретный сотрудник по кличке Никифоров, фигурировавший позднее как источник информации по партии эсеров и Союзу моряков{20}.
Учитывая, что известные нам четыре секретных сотрудника, находившиеся в Бакинской организации РСДРП, начали работать в охранном отделении до возвращения И. В. Сталина из ссылки, а секретный сотрудник по кличке Никифоров продолжал давать информацию тогда, когда И. В. Сталин уже находился в тюрьме, можно с полным основанием утверждать, что в 1909–1910 гг. И. В. Сталин не имел к Бакинскому охранному отделению никакого отношения.
Есть основания предполагать, что Михаил — это Михаил Коберидзе{21}. Под кличкой Быстрый скрывался крестьянин села Михайловское Михайловской волости Области войска Донского Александр Константинович Москаленко{22}, под кличкой Фикус — Николай Степанович Ериков, живший в Баку по паспорту Давида Виссарионовича Бакрадзе{23}, под кличкой Дорогой — секретный сотрудник по партии «Дашнакцутюн» Иван Минасович Саркисянц{24}.
Из отчетов Бакинского охранного отделения явствует, что в августе — октябре 1909 г. у него был еще один секретный сотрудник, рабочий по профессии{25}. Однако ни одного агентурного сообщения от него получено не было. Не зафиксировано и выплаты ему жалованья. То ли он отказался от сотрудничества, то ли вскоре после зачисления в штат покинул Баку.
Обратимся теперь к секретной агентуре Бакинского губернского жандармского управления. Оценивая ее состояние, директор Департамента полиции Н. П. Зуев 30 апреля 1910 г. писал его начальнику полковнику Дынге: «Из представленных <…> Вами сводок и отчетов видно, что Вы имеете агентуру лишь по Российской социал-демократической рабочей партии, но и эта агентура весьма слаба: от всех сотрудников Вы получили шесть сведений в 1909 г. и шесть сведений в первые три месяца текущего года»{26}.
Ежемесячные сводки агентурных данных, поступавшие в Департамент полиции, свидетельствуют, что с января по август 1909 г. Бакинское губернское жандармское управление вообще не имело внутренней агентуры{27}. Возглавивший летом 1909 г. это управление полковник Дынга сообщал в Департамент полиции 28 июля 1909 г.: «Доношу, что при приеме вверенного мне управления оказалось, что регистрация данных розыска по Бакинскому ГЖУ и Дагестанской области по установленным на сей предмет Департаментом полиции образцам вовсе не ведется. Сотрудников нет. Организация наружного (филерского) наблюдения не действует (филеры всем хорошо известны)»{28}.
Поэтому восстановление внутренней агентуры Бакинского ГЖУ начинается только с августа 1909 г., когда был завербован секретный сотрудник по кличке Лом, входивший в меньшевистскую фракцию РСДРП. Его служба оказалась скоротечной. Представив агентурные сведения 10 сентября и 2 октября и получив за сентябрь всего 2 руб. жалованья{29}, он исчез из списков секретных сотрудников Бакинского ГЖУ.
В сентябре 1909 г. появился новый секретный сотрудник по кличке Эстонец. От него поступило четыре агентурных донесения (27 и 29 сентября, 14 и 26 октября){30}. За сентябрь Эстонец получил 20 руб., за октябрь — 50{31}. Характеризуя его деятельность, Бакинское ГЖУ в своем отчете за октябрь 1909 г. отмечало: «Эстонец работал по партии „СД“ „большевиков“, но провалился, коему выдано жалованье за месяц 50 руб.»{32}. Как мы уже знаем, одним из большевиков, который был 29 сентября 1909 г. объявлен провокатором, являлся Николай Леонтьев. В связи с этим обращает на себя внимание донесение секретного сотрудника Михаила. 7 октября он сообщил: «Николаю Леонтьеву удалось выехать из Баку, на вокзале он взял билет до Грозного, причем разменял в кассе 50 руб. Он выехал 3 октября»{33}.
Заслуживает внимания и письмо начальника Бакинского охранного отделения в Департамент полиции от 9 апреля 1910 г., № 1450. В нем сообщалось о новой прокламации от 20 февраля 1910 г. по поводу провокаторов внутри Бакинской организации РСДРП и о перехваченном письме П. А. Джапаридзе из тюрьмы на имя Кобы, в которых Н. Леонтьев снова обвинялся в провокации. «Что касается до сообщения в письме для „Кобы“{34} о телеграфистах, проводивших провода в охранное отделение и якобы видевших в помещении его — Николая Леонтьева и двух других передовых рабочих, то это скорее может относиться к губернскому жандармскому управлению (офицальный адрес охранного отделения), так как Николай Леонтьев служит в управлении, в помещение же охранного отделения никто из таких лиц не заходил»{35}. Это дает основание предполагать, что Эстонец и Н. Леонтьев — одно и то же лицо.
В ноябре в Бакинском ГЖУ появился новый секретный сотрудник по кличке Донской, которому сразу же было выдано 50 руб.{36} Атак как к 9 апреля 1910 г. Н. Леонтьев снова находился на службе в ГЖУ, возникает вопрос: не был ли он восстановлен к этому времени в качестве секретного сотрудника под кличкой Донской{37}. Первая информация от него поступила 5 ноября 1909 г.{38}, последняя — 25 ноября 1910 г., после чего он был убит{39}. Именно так закончил свою жизнь и Н. Леонтьев{40}.
Наконец с января по март 1910 г. с Бакинским жандармским управлением по РСДРП сотрудничал секретный сотрудник Дубровин. Первое агентурное сообщение от него поступило 24 января, второе и последнее — 27 марта{41}. Оба донесения свидетельствуют о том, что Дубровин находился на периферии Бакинской организации РСДРП.
Таким образом, во второй половине 1909 — начале 1910 г. И. В. Джугашвили в штате секретных сотрудников Бакинского губернского жандармского управления не состоял.
Остается рассмотреть возможность его связей с Кавказским районным охранным отделением, деятельность которого распространялась на все кавказские губернии.
Во второй половине 1909 г. это отделение имело 16 секретных сотрудников, из которых только двое давали сведения по РСДРП. Они фигурировали в документах под номерами 25 и 29{42}. Секретный сотрудник № 25 был принят на службу в марте 1909 г., когда И. В. Сталин находился в ссылке, и продолжал давать сведения до 26 мая 1910 г. С марта 1909 по январь 1910 г. он получал в месяц 40 руб., с февраля 1910 г. — 50 руб.{43} Секретный сотрудник № 29 был завербован в августе 1909 г. и получал довольно высокое жалованье (от 50 до 110 руб.), но давал сведения не по Баку, а по Батуму и Сухуми. Под этим номером скрывался Константин Илларионович Щепотин{44}. Кроме того, среди секретных сотрудников Кавказского районного охранного отделения, освещавших деятельность РСДРП, значится агент по кличке Маленький. Он был принят на службу еще в июне 1909 г., когда И. Сталин находился в Сольвычегодске, к тому же хотя и числился в штате секретных сотрудников, никаких сведений не давал и жалованья не получал. В сентябре — октябре 1909 г. информация по РСДРП поступала также от сотрудника № 30, входившего в партию эсеров{45}.
Исходя из этого, можно с полным основанием утверждать, что во второй половине 1909 г. И. В. Сталин никакого отношения к Кавказскому районному охранному отделению не имел. А это значит, что во второй половине 1909 — начале 1910 г. он на службе в органах политического сыска не состоял.
Чисто теоретически можно допустить, что его завербовали позднее, после ареста 23 марта 1910 г. Однако такое предположение находится в противоречии со всей последующей его судьбой., Из семи лет после этого ареста И. В. Сталин провел на воле всего лишь 10 месяцев, т. е. менее года. Невероятно, чтобы, приобретя столь ценного секретного сотрудника, охранка предпочла держать его в тюрьмах и ссылке.
Единственный эпизод в биографии И. В. Сталина, который в этом отношении вызывает серьезные подозрения, — это его побег 1916 г. и последовавший за ним призыв на военную службу. — Но есть основания утверждать, что если начальник Енисейского розыскного пункта, которым с 1915 г. был ротмистр С. В. Руссиянов, и пытался завербовать И. В. Сталина, эта попытка не имела успеха.
Среди бумаг Особого отдела Департамента полиции сохранилась «Справка» за февраль 1917 г., в которой, в частности, говорится: «Из доклада, представленного 12 декабря 1916 г. командированным для ознакомления с постановкой политического розыска в Восточной Сибири полковником Заварзиным[67], между прочим усматривается, что агентуры у заведующего пунктом в Енисейске нет. Заведующий пунктом ротмистр Руссиянов заявил, что приобретение агентуры настолько затруднительно, что, несмотря на все предпринятые меры, ему не удалось заагентурить ни одного человека»{46}. Об этом же свидетельствует и донесение начальника Енисейского ГЖУ полковника Л. А. Иванова в Департамент полиции: «…Ныне у ротмистра Руссиянова, — сообщал он 17 января 1917 г., — не имеется секретной агентуры кроме двух лиц по цензуре, коих я по бесполезности приказал уволить»{47}.
Остается проверить возможность вербовки И. В. Сталина Енисейским губернским жандармским управлением. Правда, если бы его начальнику полковнику Байкову летом 1916 г. и удалось склонить И. В. Сталина к сотрудничеству, первые агентурные сведения от него могли поступить только в феврале 1917 г., когда он с партией призывников прибыл в Красноярск. А поскольку сводка агентурных сведений за февраль должна была быть представлена в Департамент полиции только в марте и только в марте Енисейское ГЖУ обязано было представить списки секретных сотрудников и денежный отчет о выплате им жалованья за февраль, то подобные сведения в Департамент полиции поступить не могли, а в Красноярске после падения монархии их должны были бы уничтожить в первую очередь.
Но если бы полковнику Байкову, которого в январе 1917 г. на посту начальника Енисейского ГЖУ заменил полковник Л. А. Иванов, и удалось завербовать И. В. Сталина, этот факт не может объяснить тех многочисленных загадок в его революционной биографии, которые предшествовали данному эпизоду[68].
Это следует подчеркнуть особо, так как подобными загадками пестрит вся история революционного движения.