Невидимые связи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Невидимые связи

Приобщение И. В. Сталина к конспиративной и сверхконспиративной деятельности способствовало возникновению и расширению его связей как внутри партии, так и за ее пределами.

Большое значение в этом отношении прежде всего имело его знакомство с братьями В. и Л. Кецховели, И не только потому, что именно Ладо Кецховели способствовал его вступлению в Тифлисскую организацию РСДРП. Как мы уже знаем, старший брат Ладо Николай был женат на Марии Коринтели{1}, которая находилась в родстве с народником Михаилом Кайхосровичем Кипиани{2}, а после смерти отца воспитывалась в семье дяди по матери Васо Мегвинет-Ухуцеси{3}, который сам принадлежал к народническому кружку и был связан с такими видными общественными деятелями, как писатель Нико Ломаури, Илья Дмитриевич Мачавариани, Давид и Антон Николаевичи Пурцеладзе{4}.

Определенное значение для последующей карьеры И. В. Сталина имело также его знакомство с Михой Давиташвили, приходившимся племянником писателю-народнику Шио Давиташвили. Занимая в начале 80-х гг. XIX в. должность секретаря Горийского уездного управления{5}, Ш. Э.Давиташвили был связан с народовольческим кружком, выданным в 1883 г. провокатором С. Дегаевым. В качестве обвиняемых по делу об этом кружке проходило более 20 человек, в том числе Михаил Кайхосрович Кипиани, Илья Дмитриевич Мачавариани, Александр Теймуразович Нанейшвили, Степан Федорович Чрелашвили, княжна Мария Александровна Шервашидзе и др.{6}.

Не позднее 1900 г. И. В. Джугашвили познакомился с Александром Григорьевичем Цулукидзе, который был сыном князя Григория Симоновича Цулукидзе от его брака с княжной Олимпиадой Григорьевной (Гигоевной) Цулукидзе{7}. Если Григорий Симонович являлся единственным сыном в семье, то Олимпиада Григорьевна имела восемь братьев и четырех сестер{8}.

Брат Олимпиады Григорьевны Александр (1844–1897) был женат на княжне Екатерине Александровне Шервашидзе (1857–1929){9}, одна сестра которой, Елизавета, стала женой уже упоминавшегося народника Михаила Кайхосровича Кипиани{10}, другая, Мария, сама принимала участие в народническом движении и около трех лет провела в ссылке{11}. Сестра Олимпиады Григорьевны Минадора находилась замужем за генерал-майором князем Дмитрием Аслановичем Церетели, являвшимся троюродным братом поэта, марганцепромышленника и социалиста-федералиста А. Р. Церетели (1840–1815) и двоюродным — кутаисского губернского предводителя дворянства, камергера императорского двора князя Симона Георгиевича Церетели{12}, который, как мы уже знаем, принадлежал к числу сторонников восстановления грузинской государственности{13}. Своим человеком в доме Цулукидзе являлся князь Давид Александрович Микеладзе, огласивший в 1901 г. в дворянском собрании Кутаисской губернии требование об отделении Грузии от России{14}.

Заслуживают внимания родственные связи и по линии крестного отца А. Г. Цулукидзе князя Варлаама Михайловича Эристави{15}. Прежде всего это касается его брата Андрея Михайловича (р. 1855), который в 1875 г. проходил по делу «О пропаганде в Тифлисской и Кутаисской губерниях», а затем три года находился под надзором полиции{16}. Отец Андрея и Варлаама Эристави Михаил Кайхосрович (1819–1871) по материнской линии являлся правнуком имеретинского царя Соломона I Великого (1735–1784), дочь которого Мариам (1759–1843) находилась замужем за одним из руководителей антирусского восстания 1804 г. в Грузии князем Элизбаром Георгиевичем Эристави (1751–1826){17}.

Нельзя не обратить внимание на то, что связи М. Давиташили, Л. Кецховели и А. Цулукидзе шли к одному и тому же кругу лиц, многие из которых, в свою очередь, имели родственные связи как с руководителями первого антирусского восстания в Грузии 1804 г., так и с представителями дворянской оппозиции начала XX в., стремившейся к возрождению грузинской государственности. Показательно и то, что именно с этой средой были связаны Заза Джукашвили, семья горийских дворян Алхазовых, князья Амилахвари, потомки полковника Михаила Васильевича Мачабели.

По мере восхождения И. В. Сталина по ступеням партийной иерархии его связи за пределами партии постепенно расширялись. Важную роль в этом отношении имело его участие в составе Имеретино-Мингрельского комитета РСДРП (1904–1905 г.). Именно в это время он познакомился с Поликарпом (Буду) Гургеновичем Мдивани (р. ок. 1877).

Его отец Гурген Георгиевич и мать Ольга Давидовна (урожденная Жгенти), были дворянами Кутаисской губернии. Кроме Буду они имели еще трех сыновей: Симона, Павла и Николая. Симон учился в Новороссийском, Буду — в Московском университете, откуда за участие в студенческих волнениях 1899 г. оба были отчислены{18}. Некоторое время П. Г. Мдивани играл на тифлисской сцене, а «после Тифлисского театра… — вспоминал Г. Уратадзе, — служил у „архибуржуя“ Хоштария в Персии и в его доме был несменяемым тамадой»{19}.

Упомянутый «архибуржуй» — это предприниматель Акакий Мефодиевич Хоштария, который, по одним данным, был связан с партией эсеров, по другим — с социалистами-федералистами{20}. Он тоже происходил из дворян Кутаисской губернии и, по всей видимости, был сыном церковного азнаура (священника) Мефодия Хоштария, который отличался настолько своенравным характером, что, как гласила молва, за неповиновение был посажен княгиней Екатериной Александровной Дадиани на цепь, а его брат Иоанн отправлен в монастырь{21}.

А. М. Хоштария находился в браке с Минадорой Игнатьевной Туркия (ум. 1924){22}, дочерью купца 2-й гильдии, занимавшего пост директора Потийского общества взаимного кредита{23}. А ее брат Артемий имел связи с революционным подпольем{24}. Одной из родственниц Минадоры Игнатьевны являлась Варвара Матвеевна Туркия, бывшая женой Михаила Андреевича Алании{25}, брат которого Андрей Андреевич тоже входил в директорат Потийского общества взаимного кредита{26}. В свою очередь брат Варвары Матвеевны Владимир, как мы уже знаем, являлся мужем княжны Марты (Марфы) Ивановны Амилахвари, дочери генерала от кавалерии Ивана Гивича Амилахвари, принадлежавшего, поданным Тифлисского охранного отделения, к лидерам «грузинских националистов». Уже в эмиграции дочь А. М. Хоштарии, названная в честь матери Минадорой (1918–1985), стала женой князя Михаила Георгиевича Багратион-Мухранского, сестра которого Леонида Георгиевна находилась замужем за великим князем Владимиром Кирилловичем{27}.

Если Буду Мдивани был близок к А. М. Хоштарии, то А. М. Хоштария находился в приятельских отношениях со Степаном Григорьевичем Лианозовым (ум. 1931){28}. Они оба входили в состав правления созданного в 1915 г. Русско-персидского лесопромышленного и торгового АО{29}. Степан Григорьевич являлся сыном действительного статского советника Георгия Мартыновича Лианозова{30}, в московском доме которого в 90-е гг. XIX в. собирались лица, связанные с армянским движением{31}.

В 1904 г. в Баку пересеклись пути И. В. Сталина и Исидора Эммануиловича Гуковского. Позднее некоторые авторы называли последнего «близким другом диктатора Сталина, тянувшего его и стоявшего за него горой»{32}.

И. Э. Гуковский родился в 1871 г. Его отец Эммануил Григорьевич был одесским купцом{33}. Перейдя в православие и получив профессию провизора, Исидор Эммануилович некоторое время жил в Тамбове, где познакомился с будущим «золотым комиссаром» Тихоном Ивановичем Поповым, а затем переселился в Петербург и занял здесь должность помощника заведующего Статистическим бюро петербургской губернской земской управы. Став социал-демократом, он принял участие в организации, которая называлась «Группа рабочих революционеров». Она выделилась в 1897 г. из Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» и издавала газету «Рабочее знамя»{34}. Будучи членом этой группы, И. Э. Гуковский руководил рабочим кружком в Колпине, где в это же самое время вела пропаганду уже знакомая нам по Тифлису А. А. Киселевская, ставшая позднее женой И. Ф. Дубровинского{35}. В 1899 г. И. Э. Гуковский был привлечен сразу к двум формальным дознаниям и на основании высочайшего повеления 23 февраля 1900 г. выслан на 5 лет под гласный надзор полиции в Енисейскую губернию{36}.

В 1904 г. по окончании срока ссылки он поселился в Баку{37} и здесь получил место бухгалтера в Бакинской городской управе, которую тогда возглавлял А. И. Новиков{38}. Одновременно с этим Э. И. Гуковский вошел в состав ревизионной комиссии нефтепромышленной фирмы «А. С. Меликов и Ko», одним из владельцев которой был А. И. Манташев{39}.

Восстановив прежние связи, И. Э. Гуковский уже в 1904 г. стал представителем ЦК в Баку{40}. 17 октября 1905 г. он встретил в Петербурге, где вместе с М. С. Ольминским принял участие в совещании, посвященном созданию большевистской газеты «Новая жизнь»{41}. Став секретарем ее редакции, И. Э. Гуковский после закрытия газеты был арестован и привлечен к новому дознанию. Правда, вскоре благодаря хлопотам влиятельных лиц ему удалось выйти под залог на волю, после чего он сумел уехать за границу, но по возвращении оттуда снова оказался за решеткой. Рассмотрев в 1908 г. его дело, Петербургская судебная палата вынесла оправдательный приговор, но запретила И. Э. Гуковскому проживать в столицах{42}.

Некоторое время он снова жил в Баку, в 1910 г., когда названное выше запрещение было отменено, перебрался сначала в Москву{43}, а в 1912 г. — в Петербург и здесь возглавил контору Петербургского нефтепромышленного общества, в правление которого входили А. И. Путилов (председатель), Т. В. Белозерский, Н. Б. Глазберг, Г. Г. Кянджунцев и С. Г. Лианозов{44}. Еще в 1907 г. И. Э. Гуковский купил участок нефтеносной земли и в 1914 г. создал нефтепромышленную фирму «И. Э. Гуковский» с уставным капиталом 300 тыс. руб. Позднее ее капитал оценивался в полмиллиона рублей{45}. В адресной книге «Весь Петроград» на 1917 г. мы видим И. Э. Гуковского в кресле директора Бакинско-Астраханского нефтепромышленного и транспортного акционерного общества. Председателем правления этого общества был И. X. Озеров, содиректорами М. Я. Аникст и Б. С. Френкель{46}.

Несмотря на то что, покинув Баку, И. Э. Гуковский отошел от участия в революционной деятельности, он не порвал связи с революционным подпольем. Из воспоминаний С. Я. Аллилуева явствует, например, что он был одним из тех, кто более или менее регулярно вносил деньги в фонд помощи арестованным и ссыльным[103]{47}. Сразу же после Февральского переворота 1917 г. нефтепромышленник И. Э. Гуковский стал «казначеем ПК (большевиков)»{48}.

Не позднее 1904 г. И. В. Сталин познакомился со Степаном Георгиевичем Шаумяном. В посвященной С. Г. Шаумяну литературе обычно отмечается, что он родился в семье приказчика{49}. Это не совсем точно, так как его дед Лазарь был тифлисским купцом. Он имел трех сыновей: Артемия, Давида и Георгия{50}, из которых наиболее удачливым оказался Артемий. В 90-е гг. XIX в. Артемий Лазаревич входил в число 12 «коренных купцов 1-й гильдии» города Тифлиса{51}. Обучаясь в Тифлисском реальном училище, С. Г. Шаумян не только подружился с сыном А. И. Манташева Иваном (Гиго), но и стал своим человеком в доме кавказского миллионера{52}. Более того, бытует легенда, будто бы А. И. Манташев хотел выдать за С. Г. Шаумяна одну из своих дочерей{53}.

В 1898 г. И. А. Манташев и С. Г. Шаумян отправились в Петербург и поступили в только что открывшийся здесь Политехнический институт. Затем Степан Шаумян перевелся в Рижский политехнический институт, но через некоторое время по семейным обстоятельствам (был арестован его отец) вернулся в Тифлис и поступил в редакцию газеты «Новое обозрение»{54}. 19 июня 1899 г. он женился на Екатерине Сергеевне Тер-Григорян{55}, которая, по всей видимости, была дочерью выпускника Петербургского технологического института инженера-нефтяника Сергея (Сетрака) Минаевича Тер-Крикоряна, сыгравшего важную роль в становлении нефтяного бизнеса А. И. Манташева{56}.

Еще будучи учеником Тифлисского реального училища, С. Г. Шаумян познакомился с Ладо Кецховели{57}, а когда вернулся из Риги, оказался в центре кружка, члены которого явно тяготели к террористической деятельности{58}. Вскоре Георгия Лазаревича Шаумяна освободили, и уже в 1900 г. его сын, получив стипендию А. И. Манташева, вернулся в Ригу, где находился с 1 сентября 1900 по 2 марта 1902 г. Весной 1902 г. за участие в студенческих волнениях его исключили из института{59}, а «осенью 1902 г. он вновь был включен в список стипендиатов Манташева и вместе с женой Екатериной Сергеевной, сыном Суреном и свояченицей Лелюш выехал для продолжения образования в Германию», где стал студентом философского факультета Берлинского университета. К весне 1903 г. относится знакомство С. Г. Шаумяна с В. И. Лениным{60}.

Ранее уже приводилось письмо неизвестного автора, датированное 25 февраля 1913 г. и адресованное из Петербурга в Астрахань С. Г. Шаумяну, из которого явствует, что даже в 1913 г., когда жизненные пути И. А. Манташева и С. Г. Шаумяна разошлись, когда последний стал известным революционером, а А. И. Манташева, который поддерживал революционное движение на Кавказе, уже не было в живых, члены его семьи продолжали питать к С. Г. Шаумяну расположение и готовы были оказывать ему материальную помощь{61}.

Обучаясь в реальном училище, С. Г. Шаумян познакомился и подружился не только с И. А. Манташевым, но и с Бейбутом Джеванширом. Последний тоже получил высшее образование в Германии. Он закончил Горную академию и по возвращении на Кавказ стал играть видную роль в бакинской нефтяной промышленности. В то же время он не порвал отношений со своим школьным другом и неоднократно помогал ему, когда тот попадал в руки жандармов{62}.

Приведенные примеры свидетельствуют, что расширение внутрипартийных связей открывало перед И. В. Сталиным возможность установления опосредованных связей за пределами партии: в предпринимательских кругах, среди грузинского дворянства, в офицерской и чиновничьей среде. В то же время происходило установление прямых связей И. В. Сталина в тех кругах за пределами партии, от которых во многом зависела ее деятельность.

21 декабря 1996 г. на страницах «Независимой газеты» появилась публикация Александра Образцова, в которой излагались фрагменты записей, якобы принадлежавшие одному из умерших работников советских спецслужб Якову Прокофьевичу Иванову и свидетельствующие, что будто бы еще в период пребывания в Батуме И. В. Сталин установил контакты с английской и турецкой разведками. «Первая встреча Сталина с английским и турецким резидентами, — говорится в названной публикации, — произошла зимой 1901 года в Батуме… Он отыскал английского коммерсанта, имел с ним несколько встреч. Затем он встречался с турецким резидентом… Когда… Сталин был арестован за организацию беспорядков, в тюрьме его навестил английский друг». Сенсационно звучит и другое утверждение А. Образцова: «Первая встреча Сталина и Черчилля произошла в Лондоне в мае 1907 г.»{63}. Несмотря на то что сами по себе подобные контакты вполне могли иметь место, никаких, даже косвенных данных, подтверждающих эту публикацию, в нашем распоряжении нет.

Вместе с тем есть основания предполагать, что в Батуме И. В. Сталин мог непосредственно контактировать с некоторыми предпринимателями. По воспоминаниям рабочего завода Ротшильда Чакветадзе, когда после пожара на этом заводе И. В. Сталин с депутацией рабочих посетил нового директора завода Ф. Ф. Гьюна, у рабочих возникло впечатление, что к этому времени И. В. Сталин и Ф. Ф. Гьюн уже были знакомы{64}.

Более определенные сведения о подобных связях относятся к 1904–1905 гг. и связаны с пребыванием И. В. Сталина в Чиатурах. Здесь он появился в конце ноября — начале декабря 1904 г., и тем домом, где ему был дан приют, стал дом марганцепромышленников братьев Кекелидзе: Александра, Бартоломе, Георгия и Датико{65}. Весной — летом 1905 г. в Чиатурах И. В. Сталин жил у марганцепромышленников Сачино Вашадзе{66}, Джакели, по всей видимости, Александра{67} и Уплиса Сосиевича Чачанидзе{68}. Кроме того, он посещал дом племянника последнего — Якова Чачанидзе{69}. А история с розыском денег, похищенных у представителя Гельзенкирхенского акционерного общества на Кавказе И. С. Персинаки, дает основания утверждать, что если И. В. Сталин и не был знаком с ним лично, то, по крайней мере, пользовался его материальной поддержкой.

Удалось обнаружить данные о кредиторах большевистского подполья, с которыми прямо или опосредованно контактировал И. В. Сталин и в Баку. В этом отношении особого внимания заслуживает агентурное донесение, полученное Бакинским охранным отделением осенью 1909 г.

«При Бакинском комитете, — сообщал секретный сотрудник Бакинского ГЖУ, — существует финансовая комиссия, членами которой состоят районный фабричный инспектор Семенов, заступивший летом место старшего фабричного инспектора, далее Исаак — конторщик Каспийского нефтепромышленного товарищества и некто Иосиф, заведующий нефтепромыслом Тер-Акопова. Деятельность означенных лиц в активных действиях не проявляется, а всецело только направляется на сбор денег под руководством Семенова. Последний брал деньги у Ландау, управляющего Балаханскими промыслами Ротшильда, Браиловского, управляющего Московско-Кавказским нефтепромышленным товариществом, Багдатьяна, управляющего техническим надзором в Совете съездов нефтепромышленников, Манчо, директора нефтяного товарищества „Шибаева“»{70}.

Поскольку в сентябре 1909 — марте 1910 г. И. В. Джугашвили был секретарем Бакинского комитета РСДРП и деятельность финансовой комиссии осуществлялась под его непосредственным руководством, то со всеми названными в этом донесении лицами он мог быть знаком лично.

Что же представляли собой названные в приведенном агентурном донесении кредиторы Бакинской организации РСДРП?

В 1909 г. управляющим техническим надзором Совета съезда нефтепромышленников был Михаил Саркисович (Сергеевич) Багдатьян (Богдатьян). Он родился в 1874 г., вместе с Л. Б. Красиным учился в Харьковском технологическом институте, участвовал в студенческих волнениях 1899 г., был привлечен к дознанию при Харьковском ГЖУ, но доказать его причастность к организации этих волнений жандармам не удалось. В дальнейшем мы видим М. С. Багдатьяна преподавателем бакинского Коммерческого училища, а затем в «должности инженера по замощению улиц». 29 августа 1904 г. новый инженер был застигнут полицией при перевозке нелегальной типографии, но сумел скрыться из Баку и эмигрировал в Женеву, откуда вернулся после 17 октября 1905 г. По возвращении он поступил на службу в Совет съезда нефтепромышленников и вскоре занял пост управляющего техническим надзором{71}.

Управляющий Московско-Кавказского нефтепромышленного товарищества Петр Владимирович Браиловский (1863–1910) был земляком И. В. Сталина, так его отец Владимир Иванович с 1866 по 1871 г. служил в Горийском уездном управлении казначеем{72}. В 1883 г. после окончания 1-й Тифлисской гимназии П. В. Браиловский отправился в столицу и поступил в университет на физико-математический факультет. Здесь до 1885 г. он учился на одном курсе с Г. П. Олейниковым и А. И. Ульяновым{73}, затем перешел в Горный институт, который закончил не ранее 1889 г.{74} В студенческие годы В. П. Браиловский подружился с Артемием Сергеевичем Бекзадяном, князем Иосифом Юлоновичем Дадиани, князем Давидом Георгиевичем Джорджадзе и Константином Ивановичем Хатисовым{75}.

Иосиф Юлонович (1862–1937) являлся правнуком правителя Мингрелии Манучара Кациевича Дадиани и принадлежал к боковой ветви этого известного и влиятельного на Кавказе княжеского рода{76}. Его сестра Елена (ум. 1920) находилась замужем за подполковником князем Александром Георгиевичем Цулукидзе (ум. 1906){77}, а их племянник — чиновник особых поручений Канцелярии наместника на Кавказе князь Владимир Григорьевич Цулукидзе{78} состоял в браке с Евгенией Иосифовной Джакели{79}.

Евгения Иосифовна была внучкой Ивана Степановича Джакели и Елены Георгиевны Зубаловой{80}, сыновья которых Степан (1861–1906) и Иосиф (1834–1898), основав в 1880 г. фирму «С. и И. Джакели и Ko», получили известность как нефтепромышленники{81}. После их смерти руководящее положение в фирме заняли братья Зубаловы, Петр и Яков{82}, отец которых Константин Яковлевич (1828–1901), приходившийся двоюродным братом Елене Георгиевине Зубаловой{83}, состоял в браке с княжной Елизаветой Михайловой Тумановой, а ее сестра Эмеренция была женой Степана Ивановичем Джакели (1861–1906){84}.

Брат Евгении Иосифовны Николай{85} тоже занимался нефтяным бизнесом. Он входил в правление фирмы «С. и И. Джакели»{86}, а также вместе с Иосифом Юлоновичем Дадиани являлся учредителем нефтепромышленного товарищества «Казбек»{87}. Однако Н. И. Джакели был не совсем обычным нефтепромышленником. В 90-е гг. XIX в. он привлек к себе внимание жандармов контактами с проходившим по делу партии «Народное право» Николаем Германовичем Гопфенгаузом, его сестрой Марией, ставшей женой Н. Е. Федосеева, который, как известно, сыграл немаловажную роль в приобщении к марксизму В. И. Ульянова (Ленина){88}, и одним из создателей месамедаси Иосифом Павловичем Какабадзе{89}. Н. И. Джакели проходил по делу о «Лиге свободы Грузии»{90}, а затем мы видим его среди преподавателей батумской воскресной школы для рабочих{91}.

Интересной фигурой был инженер князь Давид Георгиевич Джорджадзе. Его сестра Нино (р. 1863) являлась женой народника князя Иорама Джорджадзе (р. 1858){92}, а брат Илья (р. 1861), находившийся в дружеских отношениях с семьей Н. Я. Николадзе{93}, был женат на княжне Нине Захаровне Андрониковой (1858–1942){94}, являвшейся сестрой батумского городского головы, в прошлом тоже народника, Ивана Захаровича Андроникова{95}.

Сам Давид Георгиевич находился в браке с княжной Ниной Давидовной Чавчавадзе (1858–1936), внучкой князя Александра Гарсевановича Чавчавадзе (1786–1846){96}. Одна сестра ее отца Давида Александровича (1817–1884), Нина (1812–1857), была замужем за автором знаменитой комедии «Горе от ума» Александром Сергеевичем Грибоедовым (1795–1829), другая, Екатерина (1816–1882), — за последним владетелем Мингрелии князем Давидом Левановичем Дадиани, третья, Софья (1833–1862), — за потомком знаменитого Неккера, бароном Александром Павловичем Николаи (1821–1899), вершиной карьеры которого был пост министра народного просвещения{97}.

Характеризуя родственные связи Нины Давидовны, следует отметить, что сестра Д. Л. Дадиани Нино (1816–1886) находилась в браке с князем Иваном Константиновичем Багратион-Мухранским (1812–1895), занимавшим пост кутаисского губернатора, связанным с марганцепромышленным бизнесом и принадлежавшим к числу богатейших налогоплательщиков Тифлиса. Другая сестра Д. Л. Дадиани, Екатерина (ум. 1839), была женой князя Дмитрия Шервашидзе (1818–1858){98}, сын которого Георгий (1846–1918), приходившийся троюродным братом Елизавете, Екатерине и Марии Александровнам Шервашидзе и состоявший в браке с дочерью барона А. П. Николаи Марией Александровной{99}, долгое время занимал пост тифлисского губернатора, а с 1897 по 1917 г. не только состоял при дворе императрицы Марии Федоровны, но и, как гласила молва, являлся ее гражданским мужем. От барона А. П. Николаи шла еще одна интересная генеалогическая линия. Его брат был женат на баронессе Мейендорф, сестра которой находилась в браке за Василием Николаевичем Чичериным. Их сын Георгий в 1918 г. стал наркомом иностранных дел Советской республики{100}.

Матерью Нины Давидовны Чавчавадзе была внучка царя Грузии Георгия II светлейшая княжна Анна Ильинична Грузинская (1828–1905), приходившаяся двоюродной сестрой светлейшему князю Александру Багратовичу Грузинскому (1820–1865){101}, сын которого Георгий Александрович (1858–1922) входил в правление Каспийско-Черноморского товарищества{102}. Сестра Анны Ильиничны Вера (1842–1861) являлась женой князя Николая Ивановича Святополк-Мирского (1833–1898){103}, брат которого Дмитрий занимал пост помощника наместника на Кавказе{104}, а племянник Петр Дмитриевич получил известность на посту министра внутренних дел в 1904–1905 гг.{105} Брат Нины Давидовны князь Илья Давидович Чавчавадзе (1860–1921) имел дочь Анну (1891–1943), которая была выдана замуж за графа Александра Илларионовича Воронцова-Дашкова, сына наместника на Кавказе{106}.

Видимо, в Гори П. В. Браиловский познакомился с праправнучкой царя Грузии Ираклия II княжной Тамарой Николаевной Эристави (1872–1952), и она стала его женой. Отец княжны Тамары Николаевны — сын участника антирусского заговора 1832 г. генерал-лейтенант князь Николай Бидзинович Эристави (1831–1912) был внуком князя Реваза Георгиевича Эристави (ум. 1813), находившегося в браке с сестрой последнего царя Грузии Георгия XII царевной Анастасией Ираклиевной (1763–1838) и являвшегося родным братом неоднократно уже упоминавшегося руководителя антирусского восстания 1804 г. в Грузии князя Элизбара Георгиевича Эристави{107}.

Брат Н. Б. Эристави Александр Бидзинович состоял в браке с Анной Захаровной Шаншиевой{108}, сестрой того самого Константина Захаровича Шаншиева, который покровительствовал бывшему горийскому уездному начальнику Давиду Ивановичу Бакрадзе{109}. А сестра Николая Бидзиновича Дарья находилась замужем за князем Александром Ивановичем Багратион-Давидовым и была матерью князя Георгия Александровича, принадлежавшего к числу лидеров грузинских националистов{110}.

Сам Николай Бидзинович был женат на Екатерине Захаровне Сараджевой (1850–1929), дед которой Давид Григорьевич (ок. 1765–1846) занимался торговлей мануфактурными товарами, принадлежал к числу «тифлисских именитых граждан» и имел трех сыновей: Егора (р. ок. 1797), Захария (р. 1810) и Соломона (р. 1813). У Захария Давидовича было трое детей: Давид, Екатерина и Мария{111}, Мария Захаровна стала женой поэта князя Давида Георгиевича Эристави (1847–1890){112}, а Давид Захарович получил известность как преуспевающий винозаводчик.

В то же время Давид Захарович принадлежал к числу тех немногих в России, кто в 90-е гг. XIX в. имел в своей библиотеке комплект центрального органа германских социал-демократов журнала «Neue Zeit». Причем Д. З. Сараджев не только был знаком с некоторыми лидерами грузинских социал-демократов, но и оказывал им материальную помощь. Так, по сведениям Департамента полиции, в 1910 г. «Жордания, находясь за границей, получал [от него] ежемесячную субсидию в 150 руб.»{113}.

Жена Д. З. Сараджева Екатерина Ивановна была дочерью Ивана Адамовича Поракова (Поракишвили), брат которого Георгий являлся кумом известного нефтепромышленника Георгия Мартыновича Лианозова{114}. Одним из друзей Давида Захаровича был марганцепромышленник Н. В. Гогоберидзе. О степени их близости свидетельствует тот факт, что последний завещал похоронить его рядом с Д. З. Сараджевым{115}.

Один брат Тамары Николаевны, Александр (1873–1955), стал мужем Веры Яковлевны Малама (1887–1974), отец которой генерал от инфантерии Я. Д. Малама с 1905 по 1906 г. занимал пост помощника наместника на Кавказе по военной части, другой, Георгий (1875–1947), находился в браке с княжной Марией Прокофьевной Шервашидзе (1890–1986), дочерью генерал-майора князя Прокофия Левановича Шервашидзе, который был двоюродным племянником последнего правителя Абхазии князя Михаила Георгиевича Шервашидзе{116} и троюродным братом не только народоволки княжны Марии Александровны Шервашидзе, но и состоявшего при императрице Марии Федоровне князя Георгия Дмитриевича Шервашидзе{117}.

Таким образом, через П. В. Браиловского шли разветвленные связи в предпринимательские круги, в среду грузинской аристократии, в окружение наместника, самые высокие правительственные канцелярии и даже к императорскому двору.

Упоминаемый в приведенном выше агентурном донесении «управляющий Балаханскими промыслами Ротшильда» — это управляющий Каспийско-Черноморского нефтепромышленного товарищества инженер Давид Львович Ландау.

Давид Львович родился около 1868 г. Его предки по отцовской линии происходили из Дании, мать наполовину была немкой, наполовину — француженкой, сестра Мария жила в Петербурге и носила фамилию мужа — Таубе. От брака с Любовью Вениаминовной Гаркави Д. Л. Ландау имел сына Льва (р. 1908), ставшего известным физиком, лауреатом Нобелевской премии, и дочь Софью, бывшую женой профессора-революционера Сурена Зарафьяна{118}.

Выйдя в 1889 г. из стен Петербургского технологического института, Давид Львович не позднее 1891 г. стал управляющим литейно-механического котельного завода в Батуме. В 1895 г. он перешел на должность главного инженера завода А. И. Манташева, а затем получил приглашение в Каспийско-Черноморское товарищество и проработал в Баку вплоть до 1920 г.: с 1895 по 1900 г. занимал пост помощника директора нефтеперегонных заводов, в 1900 г. был назначен помощником управляющего, а в 1911 г. вторым управляющим нефтепромыслами{119}.

Д. Л. Ландау находился в приятельских отношениях с другим руководителем Каспийско-Черноморского товарищества, Казимиром Людвиговичем Бардским{120}. Последний состоял в браке с Габриэлой Германовной Гольдлюст, дочерью австро-венгерского подданного и одновременно тифлисского купца 1-й гильдии{121}, который вместе с братом Генрихом, тоже купцом 1-й гильдии, являлся владельцем известного на Кавказе торгового дома «Братья Гольдлюст»{122}. Кроме Габриэлы Герман Гавриилович имел еще одну дочь, Ядвигу, ставшую женой своего кузена Эмиля Генриховича Гольдлюста{123}.

От семьи Гольдлюстов шла еще одна важная нить. Дело в том, что сестра Эмиля Генриховича Гизель-Елизавета-Мария (р. ок. 1868) 27 июля 1886 г. обвенчалась с австрийским купцом Арнольдом-Константином Михайловичем Фейглем (р. ок. 1854). Свою предпринимательскую карьеру А. М. Фейгль начинал бакинским купцом 2-й гильдии{124}, позднее стал коммерции советником, в 1906–1909 гг. входил в Совет бакинских нефтепромышленников и некоторое время являлся его председателем{125}.

Когда в 1898 г. в Баку было открыто австро-венгерское консульство, его возглавил Генрих Гаврилович Гольдлюст{126}. В 1907 г. его сменил сын Эмиль{127}, занимавший этот пост вплоть до начала Первой мировой войны{128}.

Как известно, консул — это «должностное лицо, назначенное правительством в какой-либо город или район иностранного государства для защиты прав и интересов организаций и граждан своей страны»{129}. Таким образом, торговый дом «Братья Гольдлюст» на протяжении почти 16 лет представлял и защищал в Баку интересы Австро-Венгрии. При этом нельзя не учитывать, что всегда и везде консульства являются центрами, вокруг которых группируются граждане соответствующих государств, находящиеся за границей. Всегда и везде дипломатические представительства используются для прикрытия спецслужб соответствующих государств. Причем если военные атташе собирают главным образом военную информацию, то консульства — прежде всего экономическую. Следовательно, отец и сын Гольдлюсты должны были контактировать со спецслужбами Австро-Венгрии в России и располагать в Баку собственной агентурой как в предпринимательских кругах, так и в правительственных учреждениях.

Упомянутым в агентурном донесении директором нефтяного общества «Шибаев» был Александр Иванович Манчо{130} (р. ок. 1870), молдаванин по национальности. Получив техническое образование, он поселился в Баку и здесь через некоторое время поступил на службу в нефтяную фирму «С. М. Шибаев и Ko»{131}. Созданная московским купцом С. М. Шибаевым, она после его смерти в 1889 г. перешла сначала к жене, а потом к сыновьям, которые привлекли английский капитал и преобразовали ее в акционерное общество{132}. В 1905 г. в его правление входили Александр Федорович Дерю Жинский, Рудольф Александрович Липман, Давид Натанович Сакер и Лесли Андреевич Уркарт{133}. Англичанин, родившийся в России, Л. А. Уркарт некоторое время возглавлял британское консульство в Баку, а затем был членом правления горнозаводского общества Кыштымских заводов, одним из акционеров которого являлся американский бизнесмен, будущий президент США Герберт Гувер{134}.

Впервые в качестве заведующего фирмой «С. М. Шибаев и Ko» А. И. Манчо появляется на страницах справочника «Баку и его район» в 1907–1908 гг.{135} Перемены в руководстве этой фирмы, по всей видимости, были связаны с тем кризисом, перед лицом которого она оказалась. Однако изменить положение простой перестановкой кадров не удалось, и в июле 1909 г. газета «Баку» сообщила о банкротстве акционерного общества «Шибаев и Ko»{136}.

Общество перешло под так называемое административное управление, в состав которого вошли М. Винтернац, Я. В. Вишау, А. И. Манчо, И. А. Розов и Э. Эпштейн{137}. Возглавил администрацию представитель английского банка «Братья Беринг» Яков Васильевич Вишуа, А. И. Манчо сохранил прежнюю должность, а управляющим промышленности стал Б. А. Джеваншир{138}.

Новое руководство увеличило уставной капитал общества и таким образом ликвидировало возникшую задолженность, после чего администрация была упразднена, и акционерное общество снова перешло под руководство правления. В его состав вошли: от представителей администрации А. И. Манчо и И. А. Розов, от новых акционеров Э. К. Грубе (Сибирский торговый банк), Г. П. Эклунд («Братья Нобель»), кандидат — Д. С. Хрулев{139}.

Произошедшие в составе правления изменения свидетельствовали, что «Братья Беринг» утратили контрольный пакет акций, и руководство обществом перешло под контроль Сибирского торгового банка и «Братьев Нобель», в которых до войны особую роль играл германский капитал.

На протяжении ряда лет А. И. Манчо состоял также управляющим Биби-Эйбатского нефтяного общества{140}, которое возникло в 1900 г.{141} Его учредителями были один из руководителей Волжско-Камского банка, В. П. Брадке, и отец будущего белого генерала П. Н. Врангеля барон Николай Егорович Врангель (1847–1923){142}. В 1905 г. членами правления Биби-Эйбатского нефтяного общества являлись Александр Францевич Кох, Николай Егорович Врангель, Август Эдуардович Гутман и Юлий Федорович Николаи{143}. Несмотря на то что общество, как считается, было создано на английские деньги{144}, Н. Е. Врангель сотрудничал с ационерным обществом «Сименс-Гальске», а А. Э. Гутман — с акционерным обществом машиностроительных заводов Гартмана{145}, и оба — с Петербургским международным коммерческим банком{146}, в которых преобладал германский капитал. Позднее в руководство Биби-Эйбатского нефтяного общества вошли Яков Вишау{147} и ставший к 1917 г. вице-директором Петербургского международного коммерческого банка Д. И. Сережников{148}. Это свидетельствует о том, что Биби-Эйбатское нефтяное общество имело не только английские, но и немецкие связи.

О том, что А. И. Манчо являлся одним из кредиторов Бакинской организации большевиков, мы можем судить не только на основании приведенного выше агентурного донесения, но и на основании некоторых мемуаров. Особую ценность среди них имеют воспоминания рабочего И. П. Вацека, который с лета 1903 г. работал в Биби-Эйбатском нефтяном обществе и на протяжении многих лет был кассиром Бакинской организации РСДРП{149}.

«Мы, — вспоминал И. П. Вацек, — часто брали у Манчо деньги для организации». При этом он уточнял: «В таких случаях ко мне приходил тов. Сталин». Более того, характеризуя свои контакты с А. И. Манчо, И. П. Вацек подчеркивал: «Его и товарищ Сталин хорошо знал»{150}. Именно у А. И. Манчо в сентябре 1909 г. были получены деньги для перемещения нелегальной типографии Бакинской организации РСДРП.

«Так как переноска типографии была сопряжена с расходами, — рассказывал И. П. Вацек, — т. Сталин прибежал ко мне на завод и поручил срочно достать деньги, каковые в сумме 600 руб. мною были получены от либерального управляющего». В другом месте по этому же поводу он писал, что, узнав о провале типографии, И. В. Джугашвили «побежал ко мне на завод с Будой Мдивани просить у меня, чтоб я достал денег рублей 200. В это время здесь оказался Манчо, он дал Сталину (узнав в чем дело) 300 руб. Через несколько дней Манчо дал еще 300 руб. Сталину. Типография была перевезена в другое место и спасена»{151}.

Более подробно о контактах с А. И. Манчо И. П. Вацек поведал в «Воспоминаниях о своей жизни и революционной деятельности в Закавказье», которые хранятся в РГАСПИ{152}.

Мы не знаем, что суммарно представляла собой денежная поддержка, оказываемая А. И. Манчо бакинским большевикам, но обращает на себя внимание следующий факт. Когда И. П. Вацек был вынужден покинуть Баку, он «за десять лет» получил от своего управляющего «выходное пособие» в размере 1600 руб.{153} Если учесть, что среднемесячная заработная плата нефтепромышленных рабочих составляла около 40 руб., получается, что А. И. Манчо обеспечил И. П. Вацека средствами на три года вперед. Уже одна эта цифра дает основание думать, что А. И. Манчо передал через И. П. Вацека в кассу большевиков не один десяток тысяч рублей.

Таким образом, став профессиональным революционером, И. В. Сталин посвятил себя деятельности, которая, несмотря на свой малозаметный характер, имела для партии решающее значение, и получил возможность установить как опосредованные, так и прямые связи в тех внепартийных кругах, от материальной поддержки которых во многом зависела судьба революционного подполья.

А поскольку эти связи вели не только в деловой мир, но на самые разные этажи государственной власти, начиная с уезда и кончая столицей, то прежде всего именно здесь следует искать объяснение многих загадок в революционной биографии И. В. Сталина.

Вспомним те на первый взгляд совершенно непонятные факты, которые были связаны с его пребыванием под следствием весной — летом 1908 г. Знакомство с ними невольно рождало подозрения о его связях с охранкой. Как мы теперь знаем, эти подозрения, оказывается, не были лишены основания. Ведший следствие помощник начальника Бакинского ГЖУ ротмистр Ф. В. Зайцев действительно пытался спасти И. В. Сталина, но вовсе не потому, что тот находился на службе Бакинского ГЖУ, а потому, что сам ротмистр Ф. В. Зайцев находился на содержании Бакинской организации РСДРП.

Взятки брали не только на Кавказе, но и в столице, даже в Департаменте полиции, причем чиновники этого учреждения торговали не только оперативной информацией, о чем шла речь ранее, но и своим влиянием на принятие тех или иных решений.

Как мы уже знаем, И. В. Сталин ни разу не привлекался к судебной ответственности. Все наказания, которым он подвергался, имели административный характер и, за исключением одного только случая (1910 г.), исходили от Особого совещания при Министерстве внутренних дел. А поскольку роль канцелярии этого совещания играло 5-е делопроизводство Департамента полиции, то принятие им тех или иных решений во многом зависело от чиновников этого делопроизводства.

О том, как некоторые из них понимали свои обязанности, свидетельствует письмо, адресованное 4 июня 1909 г. из Вологды некоему С. Стаховичу. В нем в пересказе чиновника Департамента полиции говорилось: «Мое освобождение стоит столько-то, ибо все зависит от того, как сделает доклад служащий Департамента. Последний же говорит, что в этом все и заблуждение наше, что мы обращаемся к высшим, а не к низшим» чиновникам{154}.

Известны и таксы, которые существовали в 5-м делопроизводстве за оказываемые услуги. Весной 1910 г. охранкой было перехвачено письмо следующего содержания: «Милый! К сожалению, ничем не могу помочь. За отмену за границей (т. е. за замену административной ссылки выездом за границу. — А.О.) чиновник просит 800 рублей за тебя и Якова Михайловича (Свердлова. — А.О.). Где же взять такую сумму? Вероятно, проси я настоятельно, папа достал бы, но мне не хочется взять такую сумму у них. Была я у Полетаева еще до твоего письма. Они ничем помочь не могут»{155}.

Если были возможны переговоры о смягчении за плату наказания Я. М. Свердлова, то подобные же переговоры вполне могли иметь место и при решении судьбы И. В. Сталина. Ведь удалось же кому-то оказать влияние на расследование тифлисской экспроприации, а также на принятие судебных решений в отношении Арсения Корсидзе, партии «Дашнакцутюн», Петербургского Совета рабочих депутатов.

На выяснение подобного рода фактов и должно быть направлено дальнейшее изучении революционной биографии И. В. Сталина. Есть основания думать, что выявление его дореволюционных закулисных связей не только позволит объяснить многие «загадки» в его революционной биографии, но и откроет некоторые невидимые пружины его политической карьеры как до, так и после 1917 г.