В духовном училище
В духовном училище
Из свидетельства об окончании Горийского училища, которое было выдано И. Джугашвили в 1894 г. (фото 7), явствует, что он поступил в училище «в сентябре 1890 г.»{1}. По воспоминаниям же, он начал учиться здесь в 1888 г.{2}.
Причина этих расхождений заключается в следующем. Поскольку преподавание в училище велось на русском языке, а большинство грузинских мальчиков даже из духовного сословия не знали его или же знали очень плохо, при училище был открыт подготовительный класс, главным образом по русскому языку{3}. Одного года для овладения им оказалось недостаточно. В начале 80-х гг. XIX в. срок предварительного обучения был увеличен до двух лет{4}, а в конце 80-х — до трех{5}.
Поэтому, прежде чем сесть за парту училища, Сосо тоже должен был пройти предварительную подготовку. Между тем к 1888 г. он настолько хорошо овладел русским языком, что его приняли сразу в старший подготовительный класс. «Маленький Сосо выгадал целый год, — вспоминал один из его однокашников Петр Капанадзе. — Его приняли не в первый подготовительный класс духовного училища, а сразу во второй»{6}. Этот факт отмечал и Давид Силаридзе: «В подготовительное отделение Горийского духовного училища я поступил в сентябре 1886 г. Товарищ Сосо Джугашвили меня догнал во втором классе, в котором я остался на второй год», т. е. в 1888 г.{7}.
Среди тех, с кем Сосо познакомился в училище, прежде всего следует назвать сына священника из селения Тквиави Вано Кецховели. Вспоминая о своем знакомстве с будущим вождем, В. Кецховели писал: явившись 1 сентября 1888 г. в училище, «я <…> увидел, что среди учеников стоит незнакомый мне мальчик, одетый в длинный, доходящий до колен архалук, в новых сапогах с высокими голенищами. Он был туго подпоясан широким кожаным поясом. На голове у него была черная суконная фуражка с лакированным козырьком, который блестел на солнце»{8}.
Что же поразило Вано?
Оказывается, «ни одного ученика в архалуке ни в нашем, ни в каком-либо другом училище не было. Ни сапог с высокими голенищами, ни фуражек с блестящими козырьками, ни широких поясов ни у кого из наших сверстников не было. Одежда Сосо, которую он носил в то время, была совершенно непривычна для нас. Учащиеся окружили его и щупали его архалук, пояс, фуражку и сапоги с голенищами»{9}.
Имеются и другие описания внешнего вида Сосо, относящиеся, правда, к разным периодам его обучения в Горийском духовном училище.
Илья Размадзе: «Маленького роста, худощавый, на нем узкие брюки в сапогах, рубашка, сзади в складках собранная, на шее шарф (шарф была детская гордость), на голове карталинская круглая шапка, через правое плечо висела сшитая из материи сумка, довольно длинная, в ней книги, из сумки выделялся ломтик хлеба, а как поспешит, сумка била по левому боку»{10}.
Учитель пения С. П. Гогличидзе: «Сосо был одет небогато, но все на нем было чисто и аккуратно. Летом он ходил в белом — в парусиновой рубахе и таких же брюках, а зимой в полушалевой одежде. В холодные дни он надевал пальто, он носил сапоги и простую фуражку»{11}.
«Иосиф, — писал Г. Глурджидзе, — был в училище одним из самых опрятных учащихся. Любившая его до безумия мать, несмотря на свой ограниченный заработок, не скупилась на одежду Сосо. Мальчик носил хорошие сапоги, пальто из серого кастора. Помню даже его зимний башлык домашнего изготовления. Иосиф выглядел всегда чистеньким и аккуратным»{12}.
А вот другое свидетельство: «На Иосифе было синее пальто, сапоги, войлочная шляпа и серые вязаные рукавицы. Шея обмотана широким красным шарфом… в школу он ходил, перевесив через плечо сумку из красного ситца»{13}.
Что бросается в глаза во всех этих описаниях? Оказывается, Сосо не только не выглядел самым бедным, а наоборот, несколько выделялся из общей массы учеников своей одеждой и опрятностью.
В 1888 г. педагогический коллектив Горийского духовного училища состоял из 15 человек. Если одна часть преподавателей была настроена консервативно, то другая придерживалась либерально-оппозиционных и народнических взглядов. К числу последних принадлежали ставший позднее писателем Сапром Мгалоблишвили, активный сторонник автокефалии грузинской церкви Георгий Садзагелашвили, избранный в 1917 г. первым католикосом-патриархом Грузии под именем Кирион I, а также преподаватель старшего подготовительного класса Захарий Алексеевич Давиташвили, который и стал первым учителем Сосо{14}.
З. А. Давиташвили (ок. 1848–1944){15} происходил из дворян Горийского уезда, был знаком с И. Г. Чавчавадзе и являлся племянником писателя Шио Эдишеровича Давиташвили{16}, который в начале 80-х гг. оказался причастен к возникшему в Грузии народовольческому кружку и полтора года провел в Метехском замке{17}. У Джибраила Владимировича Давиташвили, внука Захария Алексеевича, хранилось адресованное последнему письмо Екатерины Джугашвили. «Я, — писала она 15 сентября 1927 г., — хорошо помню, что Вы особо выделяли моего сына Сосо, и он не раз говорил, что это Вы помогли ему полюбить учение и именно благодаря Вам он хорошо знает русский язык», «Вы учили детей с любовью относиться к простым людям и думать о тех, кто находится в беде»{18}.
В 1889 г. Сосо успешно закончил подготовительный класс и был принят в училище. По воспоминаниям П. Капанадзе, когда-то у него на полке стоял учебник грамматики, на котором рукой будущего вождя была написано: «Сия книга принадлежит ученику первого класса Горийского духовного училища Иосифу Джугашвили. 1889 г.»{19}.
К тому времени, когда Сосо пошел в первый класс, его семья, видимо, в очередной раз сменила место жительства. «Великого вождя и его родителей, — вспоминал Давид Папиташвили, — я знал с 90-х гг. прошлого столетия. Тогда тов. Сталину было 9 или 10 лет (следовательно, это могло быть в 1889–1890 гг. — А.О.). В то время их семья жила в городе Гори против собора, рядом с магазином Петра Абуева <…>. Виссарион работал выше собора, на углу возле лестницы, ведущей в закрытый рынок <…>. Наша семья тогда жила выше собора в маленьком тупике в доме Нины Патарашвили»{20}.
Несмотря на то что Сосо сел за парту первого класса осенью 1889 г., а обучение в училище было четырехгодичным, он закончил его не в 1893, а в 1894 г. Почему?
Ответ на этот вопрос, по всей видимости, нужно искать в том происшествии, которое случилось в Гори 6 января 1890 г. в день Крещения. Вот как описал случившееся учитель пения духовного училища С. П. Гогличидзе:
«Возле Акопской церкви в узкой улочке собрался народ. Никто не заметил, что сверху мчится фаэтон с пассажиром. Фаэтон врезался в толпу, как раз в том месте, где стоял хор певчих. Сосо хотел перескочить через улицу, но неожиданно на него налетел фаэтон, Ударил его дышлом в щеку, повалил на землю и, на счастье, переехал лишь через ноги. Нас окружила толпа. Подняли потерявшего сознание ребенка (Сосо было тогда 10–11 лет) и доставили его домой»{21}.
Рассказывая об этом эпизоде, разные авторы по-разному характеризуют его последствия. Одни утверждают, что Сосо отделался Легким испугом{22}, другие пишут о том, что он пострадал, и довольно серьезно. «Помню, — вспоминал, например, Георгий Хабелашвили, — как Сосо попал под фаэтон и на волосок спасся от смерти»{23}. Причина отмеченных расхождений, по-видимому, заключается в том, что в детстве Сосо дважды попадал под фаэтон. О первом случае, который произошел у дома Мгеброва[14] и в результате которого он мог повредить свою левую руку, уже упоминалось{24}. Второй случай оказался не менее серьезным. Об этом свидетельствует не только то, что кучер, правивший фаэтоном, был оштрафован и приговорен к месячному заключению{25}, но и то, что после описанного происшествия Сосо перестал посещать училище.
Данный факт нашел отражение в упоминавшейся выше статье неизвестного автора «Детские и школьные годы Иосифа Виссарионовича Джугашвили», хранящейся в архиве бывшего Грузинского филиала ИМЛ при ЦК КПСС. «Мчавшийся экипаж, — говорится в этой статье, — сшиб Иосифа на землю и переехал ему ногу, которую повредил настолько, что пришлось его везти в Тифлис в лечебницу, где он пробыл долго, вследствие этого принужден был прервать занятия почти на целый год»{26}.
О серьезности полученной травмы свидетельствует и то, что впоследствии, через много лет, уже в семинарии, объясняя, почему он ушел из церкви во время всенощного бдения, Сосо ссылался как на известный администрации семинарии факт — свои «больные ноги»{27}. Показательно также утверждение Михаила Монаселидзе, близко знавшего И. В. Джугашвили, что для Сосо была характерна особая походка, «походка бочком»{28}. Это утверждение перекликается с имеющимися сведениями о том, что в детстве у Сосо имелось прозвище Геза, что означает Кривой или Кривоходящий{29}.
Отмечая перерыв в обучении Сосо, произошедший в первой половине 1890 г., нельзя не обратить внимание на то, что во многих воспоминаниях рассказывается о том, как Бесо поссорился с Кеке и, оставив семью, уехал в Тифлис, а затем вернулся в Гори и увез с собой Сосо. Кеке не смирилась с этим, отправилась в Тифлис, забрала сына и снова отдала его в Горийское духовное училище{30}. Невольно напрашивается вопрос: не были ли связаны между собой история, разыгравшаяся в Гори 6 января 1890 г., и попытка Бесо уехать в Тифлис, забрав с собой сына?
И хотя ответить на этот вопрос пока не представляется возможным, есть основание утверждать, что 1890 г. стал важной вехой в процессе распада семьи Джугашвили. Прежде всего обращает на себя внимание то, что 13 июля 1902 г., находясь под арестом в батумской тюрьме, при заполнении «литеры Б» на вопрос о родителях И. В. Джугашвили ответил: «Мать живет в г. Гори. Место жительства отца за последние 12 лет неизвестно»{31}. «За последние 12 лет» — это значит с 1890 г. 23 ноября 1902 г., касаясь в прошении на имя главноначальствующего гражданской частью на Кавказе взаимоотношений своих родителей, И. В. Джугашвили писал о матери как «оставленной мужем вот уже 12 лет», т. е. тоже в 1890 г.{32} Еще более категорически на этот счет высказывалась она сама, утверждая, что ее муж погиб, когда Сосо было 11 лет, т. е., если исходить из официальной даты его рождения, в 1890 г.{33}.
Это дает основание думать, что в 1890 г., видимо после происшествия 6 января, между родителями Сосо действительно произошел разрыв. И вполне возможно, что именно тогда Бесо, который и так отрицательно относился к учебе своего сына, не только отвез его в тифлисскую лечебницу, не только решил не возвращаться более в Гори, но и изъявил намерение оставить сына у себя. Имеется свидетельство самой Е. Джугашвили о том, что когда Бесо забрал сына и уехал в Тифлис, она тоже отправилась с ними и жила там несколько месяцев, после чего вместе с Сосо вернулась в Гори, а Бесо остался в Тифлисе{34}.
Здесь мы сталкиваемся со следующим противоречием. С одной стороны, факт возвращения Сосо осенью 1890 г. в духовное училище, снова в первый класс, подтверждается документально{35}, с другой стороны, имеются сведения, что осенью того же года Бесо тоже находился в Гори. «Отец Сосо, Бесо, — вспоминал севший за парту Горийского духовного училища 1 сентября 1890 г. Дормидонт Гогохия, — имел будочку около магазина богача Дондарова и сапожничал с утра до вечера. Помощи семье он не оказывал, все свои заработки тратил на себя»{36}.
Объяснение этого противоречия, возможно, содержат воспоминания Котэ Хаханишвили, из которых явствует, что хотя «Бесо бросил семью» и «уехал в Тбилиси», однако «несколько раз» возвращался в Гори и «пытался помириться с семьей»{37}. О подобных попытках писала также М. К. Цихитатришвили: «Бесо после переезда в Тбилиси, — отмечала она, — часто приезжал в Гори и просил Кеке примириться»{38}.
Когда в сентябре 1890 г. Сосо снова сел за парту первого класса, среди новых одноклассников, с которыми он познакомился, находился уже упомянутый ранее Дормидонт Гогохия. Д. Гогохия был родом из селения Пахулани Зугдинского уезда Кутаисской губернии{39}. Появление его в Гори было не случайным. Здесь в уездном Управлении служил его дядя Виссарион Давидович Гогохия, который был женат на сестре З. А. Давиташвили Анастасии{40}. Обосновавшись в Гори, В. Д. Гогохия поселился в доме свояка Андро Симоновича Кипшидзе, женой которого являлась другая сестра З. А. Давиташвили, Агафья. В этом доме примерно с ноября 1890 г. стал жить и Дормидонт{41}.
Рядом с ними после возвращения из Тифлиса поселилась семья Джугашвили{42}, в результате чего Сосо и Дормидонт сблизились и стали дружить.
Тогда же, осенью 1890 г., в училище появился сын полкового священника Петр Адамишвили, который оставил следующее описание своего знаменитого одноклассника:
«Я заметил, что он очень наблюдателен, вечно носится с книгами, никогда с ними не разлучается»; «Сосо не мог быть мне товарищем, ибо на переменах никакого участия не принимал в шалостях и играх. Отдых он проводил за чтением книг. Кушал хлеб или яблоки. Он не говорил с нами. А если и заговаривали с ним, отвечал кратко, лаконично: „да“, „нет“, „не знаю“. Более этого от него нельзя было добиться»; «Сосо вообще не любил выходить во двор»; «не было случая, чтобы он пропустил урок или опоздал», а когда был дежурным, «неумолимо» отмечал опоздавших и неявившихся, никогда не подсказывал и никому не давал списывать. При этом во всем стремился быть первым{43}.
В училище Сосо был на хорошем счету и пользовался особым доверием преподавателей. Даже учитель русского языка Владимир Андреевич Лавров, которого ученики звали «жандармом», сделал Сосо своим заместителем и разрешал ему вместо себя выдавать ученикам книги{44}.
Вспоминая школьные годы, одноклассник Сосо А. Гогебашвили писал:
«В училище у нас ученики старших классов обязаны были читать в церкви псалмы, часослов, акафисты и другие молитвы. Сосо как лучший чтец пользовался большим вниманием и доверием в училище, и ему было поручено обучать нас чтению псалмов, и только после пройденной с ним тренировки нам разрешали читать в церкви. Сосо считался главным клириком, а на торжественных молебнах главным певчим и чтецом»{45}.
Однако завершить первый класс Сосо снова не удалось. По всей видимости, причина этого заключалась в том, что Бесо отказался платить за его обучение. Необходимых денег (25 руб. в год) Кеке не имела, и в 1891 г. Сосо был исключен из училища «за невзнос денег за право учения»{46}. Правда, у него нашлись защитники. Он не только был восстановлен в училище и переведен во второй класс, но и стал получать «стипендию», по одним данным, в размере 3 руб. в месяц{47}, по другим — 3 руб. 30 коп.{48}.
К этому времени отношения между родителями Сосо достигли крайней остроты и в 1891–1892 гг. завершились окончательным разрывом. «Сосо был еще во втором классе Горийского духовного училища, — вспоминал Котэ Чарквиани, — когда дядя Бесо бросил семью и уехал в Тифлис»{49}. Но прежде чем окончательно порвать с женой, Бесо поставил сына перед выбором: или прекратить учебу и уехать с ним, или же продолжить обучение и остаться с матерью. Сосо сделал выбор в пользу матери и обучения. В ответ на это Бесо отказался помогать Кеке в содержании сына. Об этом свидетельствует заявление на имя ректора Тифлисской православной духовной семинарии, которое было написано И. В. Джугашвили 28 августа 1895 г.: «Отец мой уже три года (т. е. с 1892 г. — А.О.) не оказывает мне отцовского попечения в наказание того, что я не по его желанию продолжил образование» (фото II){50}.
С этого момента мать Сосо должна была полностью обеспечивать и себя, и сына. «После развода с мужем, — вспоминала М. К. Цихитатришвили, — Кеке работала в семьях, стирала, шила одеяла, убирала, так содержала Сосо»{51}. Что представляла собой клиентура Кеке, мы не знаем.
Э. С. Радзинский без ссылки на источники утверждает, что Е. Г. Джугашвили работала «в домах богатых торговцев-евреев — туда рекомендовала ее подруга Хана»{52}. Однако мы уже знаем, что в это время в Гори проживало всего лишь 3–4 иудейских семьи. Поэтому подобное утверждение вызывает сомнения.
Пока удалось обнаружить упоминание только двух домов, в которых Е. Г. Джугашвили выполняла домашние работы: дом ее кума Якова Эгнатошвили{53} и дом председателя правления и смотрителя духовного училища Василия Иокинфовича Беляева{54}. Заслуживает внимания также свидетельство Анастасии Давидовны Кокочишвили{55}, по словам которой мать Сосо работала в семье ее деда Антона Яковлевича Зубалова{56}.
Однако случайные заработки не могли устроить Е. Г. Джугашвили. Поэтому она начинает искать постоянный и более надежный источник существования. «В Гори, — вспоминала Анико Надирадзе, — проживали женщины-портнихи сестры Кулиджановы, которые устроили Кеке портнихой»{57}. Куда? А. Надирадзе не уточняла. Ответ на этот вопрос мы находим в воспоминаниях Ефимии Зазашвили: «Тогда в Гори славились кройкой и шитьем женщины Чичигоговы… Кеке поступила к ним»{58}.
Овладев швейным мастерством, она стала исполнять заказы сама. «…Кеке себя и сына содержала шитьем, — вспоминала, например, Наталья Михайловна Азиани (урожденная Дондарова). — Много раз она работала в нашей семье»{59}. Об этом же писала и Ольга Дидебуладзе: «С Кеке Джугашвили я встретилась в семье Джапаридзе, где она шила (она жила тогда в доме Багратова на Соборной улице)»{60}. Позднее как портниха или модистка Е. Г. Джугашвили фигурировала в полицейских и жандармских документах{61}.
С этого момента прекращается кочевая жизнь семьи Джугашвили. Кеке с сыном осели в доме на Церковной или Соборной улице{62}.
По всей видимости, уже после того как Бесо окончательно оставил семью, Сосо заболел. «Однажды, — вспоминал А. Гогебашвили об И. В. Джугашвили, — он тяжело заболел, кажется, воспалением легких, и родители чуть не потеряли его», но «Сосо спасся от смерти». «Если до болезни он получал стипендию 3 руб. 30 коп., то теперь [ее] повысили до 7 руб. Раз в год как примерному и прилежному ученику [ему] выдавали одежду»{63}.
Пребывание в Горийском духовном училище привело к расширению круга общения Сосо. Особое значение для него имело знакомство с Ладо и Вано Кецховели. Их старший брат Николай был исключен из Тифлисской духовной семинарии за участие в народническом кружке, а его жена Мария Михайловна Коринтели являлась племянницей горийского помещика Васо Мегвинет-Ухуцеси, который в начале 80-х гг. XIX в. был связан с народническим кружком Михаила Кайхосровича Кипиани, тем самым, в принадлежности к которому в 1883 г. был обвинен Шио Эдишерович Давиташвили.
В сентябре 1892 г., когда Сосо сел за парту третьего класса, четвертом классе появился новый ученик, Миха Давиташвили (р. 1877). Он был сыном священника Николая Эдишеровича Давиташвили из селения Цроми и приходился двоюродным братом Захарию Алексеевичу Давиташвили. До этого Миха жил у дяди (Шио Эдишеровича) в Тифлисе и учился в Тифлисском духовном училище, но был исключен оттуда. И, видимо, по протекции Захария Алексеевича поступил в Горийское духовное училище{64}.
В Гори Миха мог поселиться как у З. А. Давиташвили, так и у Агафьи Алексеевны Кипшидзе и, видимо, через Дормидонта Гогохия, жившего в доме последней, вскоре познакомился с Сосо Джугашвили. Как и Сосо, Миха тоже имел физический дефект. Он «прихрамывал на левую ногу»{65}.
Та среда, в которой вращались Миха Давиташвили и братья Кецховели, не могла не накладывать своего отпечатка на формирование их мировоззрения. Есть основание думать, что знакомство с ними, несомненно, оказало влияние и на формирование взглядов Сосо.
Проследить данный процесс можно только на основании воспоминаний, однако многие из них в этом отношении или вообще, не содержат никакой информации, или же дают такую характеристику взглядов юного Сосо, которая вызывает сомнения. Некоторое исключение из этого правила представляют воспоминания Георгия Елисабедашвили.
Отмечая, что Сосо очень рано стала занимать проблема социальной несправедливости, Г. Елисабедашвили писал, что первоначально устремления Сосо отличались невероятной скромностью И он мечтал только о том, чтобы, выучившись, стать писарем и помогать обиженным в составлении прошений и жалоб{66}. Тогда ему казалось, что многие несправедливости существуют только потому, что о них не знают те, в чьих руках находится власть. Прошло немного времени, и однажды Сосо заявил, что, когда вырастет, станет не писарем, а волостным старшиной, чтобы иметь возможность навести порядок хотя бы в своей волости{67}.
Показательно, что уже тогда он не собирался служить богу, как того хотела мать, но в своих детских мечтах не мог представить себя даже в должности уездного начальника или губернатора.
Со временем у Сосо зарождаются иные социальные стремления.
«Еще в раннем детстве, — писал Г. Елисабедашвили, — маленький Сосо наслушался от отца много рассказов о похождениях народного героя Арсена Одзелашвили. Арсен воевал против богатых, притеснявших бедных тружеников, нападал на поместья князей, грабил их и все добытое добро раздавал крестьянам, себе ничего не оставлял. Стать защитником угнетенных — было мечтой Сосо еще в детстве»{68}.
Последние слова, вероятнее всего, в значительной степени были продиктованы тем, как сложилась последующая судьба И. В. Джугашвили. Но для нас в словах Г. Елисабедашвили более важно другое. Еще в период пребывания Сосо в Горийском училище в его душе зарождается если не осознанное стремление к социальному протесту, то, по крайней мере, чувство социальной неудовлетворенности.
В связи с этим его не могли не заинтересовать те известия, которые принесли в декабре 1893 г. из Тифлиса в Гори Ладо Кецховели и Миха Давиташвили. К этому времени они учились в Тифлисской духовной семинарии: Ладо в третьем классе, Миха — в первом. От них Сосо мог узнать, что, недовольные порядками в семинарии, ее воспитанники прекратили занятия и предъявили администрации свои требования. Администрация семинарии отказалась от их рассмотрения, прекратила до осени следующего года занятия и отчислила 87 наиболее активных участников забастовки. Среди них были Ладо Кецховели и брат Дормидонта Гогохии — Алексей{69}.
События, произошедшие в Тифлисской духовной семинарии, могли заинтересовать Сосо не только как проявление социального протеста. Дело в том, что через несколько месяцев он завершал свое обучение в Горийском духовном училище и перед ним вставал вопрос о выборе дальнейшего пути. Считая, что он должен продолжить обучение, учитель пения С. П. Гогличидзе предложил ему свою помощь. Получив в 1894 г. возможность перейти из Горийского духовного училища в Тифлисскую учительскую семинарию, он готов был забрать Сосо с собой и устроить его в эту семинарию на казенный счет. Кеке отказалась от его помощи. Она хотела, чтобы ее сын посвятил себя служению богу{70}.
В мае 1894 г. Сосо с отличием закончил Горийское духовное училище (фото 7){71} и был рекомендован к поступлению в духовную семинарию{72}.