Глава 19. ИРОД И РИМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 19.

ИРОД И РИМ

Август и иудейский мир. Ирод и культ императора. Помощь Ирода римлянам. Расширение императором территории иудейского царства. Агриппа на Востоке и в Иудее. Ирод во главе иудейского флота участвует в черноморской экспедиции Агриппы. Моммзен о политике Ирода. Набатейский поход Ирода. Дружеские связи римской и иудейской аристократии.

Надо сразу признать, что успехи правления Ирода определялись, в конечном счёте, характером его личных отношений с Августом, его ближайшим окружением, в частности, с ближайшим помощником императора — полководцем и государственным деятелем Агриппой, супругой Августа Ливией, а также высшими римскими военными и чиновниками. Важное значение имели также для Ирода и его царства правовое и экономическое положение многочисленного иудейского населения в различных регионах Римской державы.

Как уже было ранее отмечено, прекращение десятилетий разорительных и кровопролитных гражданских войн всё население Средиземноморья воспринимало с великой радостью и связывало это с личностью победителя. Добавим, что не меньший отклик личность Августа нашла и в еврейском мире. В связи с этим нет оснований сомневаться в искренности слов великого представителя эллинистического иудаизма — философа Филона, главы самой большой иудейской общины древнего мира — города Александрии Египетской. Этот младший современник Ирода (прим. 20 г. до н.э. — 50 г. н.э.) писал о повелителе тогдашнего Рима: «…тот, кто превозмог человеческую природу, достигнув всех возможных добродетелей, кто первым был назван Август как в силу величия его самодержавной власти, так и в силу нравственного совершенства, получив этот титул не по наследству как часть общего жребия, нет в себе самом он нёс зёрна священного поклонения… Род человеческий чуть было сам себя не истребил, когда бы не один — человек и правитель Август, достойный именоваться “отвращающий зло”. Таков он, Цезарь, он успокоил бури, которые поднялись со всех сторон, он излечил болезни, которыми страдали равно греки и варвары… Таков он, Цезарь: он не только ослабил путы, коими был обвит весь мир, но и сбросил их. Таков он: покончил с войнами, как явными, так и тайными… Таков он; дал свободу всем городам, привел хаос к порядку, укротил враждебные и дикие народы, обустроив их жизнь… Варварские земли в главнейших частях настроил на эллинский лад. Все это сделал он, страж мира, дающий им по нуждам их»{201}.

Сам Октавиан, обладавший после победы над Антонием реальной абсолютной властью, внешне провозгласил себя только восстановителем прежних республиканских институтов и формально получил полномочия от Сената и римского народа. Свой титул он скромно именовал «принцепс» — президент по современным понятиям. Однако с расширением Римской державы, как отмечал Виппер, «Риму и Италии передавались также готовые продукты культуры других стран и особенно Востока, которые на месте сложились долгими веками комбинации интересов и понятий: таковы были греческие политические теории, таковы были формы египетской администрации. В числе заморских ценностей появилась и восточная теология. Она сыграла немалую роль в декорации и орнаментировке новой власти принцепсов в Риме. Императоры, начиная с Цезаря, схватились жадно за её формулы и символы»{202}.

Именно с этим восточным влиянием было связано принятие Октавианом звания Август (высокий, священный, великий), то есть выше, чем просто человек. Такая титулатура была вполне близка Востоку, где располагались провинции, управлявшиеся непосредственно императором, — Сирия, Финикия, Киликия, Кипр и Египет. К этим же территориями примыкали и союзные государства, в частности Иудейское царство Ирода.

Надо сказать, что высокий государственный ум Августа в проведении общеимперской политике сказался и в отношениях с формально независимыми государствами, полагая их существование полезным для защиты границ империи.

По свидетельству римского историка Светония и биографии Августа, «царства, которыми он овладел по праву войны, он почти все вернул прежним их властителям или передал другим иноземцам. Союзных царей он связывал друг с другом взаимным родством, с радостью устраивая и поощряя их брачные и дружеские союзы. Он заботился о них, как о частях и членах единой державы, приставляя опекунов к малолетним и слабоумным, пока они не подрастут или не поправятся, а многих царских детей воспитывал и обучал вместе со своими»{203}.

В полной мере эти положения проявились на примере Иудейского царства и семьи Ирода, который прекрасно понимал, кому он обязан своей властью, а его царство процветанием. При этом Ирод искренне разделял убеждения Филона, признавал, хотя возможно, и не в таких эмоциональных тонах, заслуги Августа в установлении того, что в последствии стало именоваться «золотым веком». Он искренне и верно служил Римской державе, полагая реальной политикой только неразрывный и прочный союз с ней при сохранении своей иудейской духовной идентичности и преданности красотам античной культуры. Не следует забывать также, что семейство иудейского царя получило римское гражданство от самого Юлия Цезаря, приёмного отца Октавиана, и, следовательно, имело все основания именоваться их родовым именем Юлии. Однако сохранение в течение почти тридцати лет дружественных отношений между властителем Римской державы и иудейским царем свидетельствует о том, что Август высоко ценил заслуги и достоинства Ирода.

Эти отношения определялись следующими обстоятельствами.

Во-первых, Ирод зависел от Рима и Августа в той же степени, как и другие цари. Он не мог самостоятельно действовать во внешних делах, однако был независим во внутренней политике, это относилось также к соблюдению традиций и законов иудаизма.

Надо признать, тем не менее, что предоставление Иудейскому царству независимости, пусть даже весьма ограниченной имело всё же огромное значение для него. Дело в том, что после победы над Антонием Август произвёл сокращение огромной армии: всего было уволено до 300000 солдат{204}. В качестве платы уволенным ветеранам полагались земельные наделы. С этой целью практиковалась организация военных колоний, как правило, на конфискованных у жителей провинций землях. Однако этой участи избежали все государства союзных царей, что было само по себе большим достижением. Более того, всё время царствования Ирода и некоторое время после его смерти в Иудее не было римских войск и чиновников в качестве оккупантов и управляющих.

Во-вторых, во многом благодаря особым отношениям иудейского царя и Августа римская политика в отношении иудаизма была весьма благожелательной. Август даже сам приносил жертвы в Иерусалимский Храм, о чём писал и Филон: «Он (Август) распорядился приносить ежедневно из своих личных средств жертвы высшему Богу и этот порядок сохранялся до сего дня. Два ягнёнка и бык — вот жертва, которой Цезарь очищает алтарь». Жена Августа Ливия «украсила Храм золотыми бокалами и чашами для возлияний и множеством других роскошных даров»{205}. Продолжая политику Юлия Цезаря, Август запрещал в провинциях диаспоры каким-либо образом препятствовать иудеям соблюдать обычаи и традиции. Более того, согласно цитируемому сочинению Филона, Август знал иудейские общины в самом Риме и их обычаи и прямо поддерживал их право посылать деньги в Иерусалим.

В свою очередь, Ирод сдержал своё обещание быть верным, которое он дал Октавиану на Родосе. Он много лет твёрдо соблюдал интересы Рима на Востоке, снабжал римские войска всем необходимым, поддерживал спокойствие в своём регионе, демонстрируя лояльность, требуемую от клиентов, и сохраняя открытыми и безопасными торговые пути. При этом Ирод, тайно угадав пожелания Августа, формально рядившегося в Риме в одеяния республиканских добродетелей, одним из первых стал поддерживать культ Императора, стараясь, конечно, при этом соблюдать традиции и законы иудаизма. Построенные Иродом два больших города получили в честь Августа имена Кесария и перестроенная Самария — Себастия (греч. Себастос — эквивалент латинского слова Август). Часть дворца Ирода в Иерусалиме получила название Цезариум (Кесариум). В честь Августа в Кесарии, Себастии и Паниасе были воздвигнуты три храма Богини Рима и самого Августа. Более того, в Иерусалиме он ввёл в честь Августа через каждые пять лет повторявшиеся общественные игры, для чего построил в городе театр и амфитеатр, что вызвало протест иудейских ортодоксов. В Кесарии в праздник освящения города он учредил пятилетние игры в честь Августа. В ходе них по римскому обычаю, кроме музыкальных и гимнастических состязаний, были предусмотрены гладиаторские бои и схватки с дикими животными. В свою очередь, император, «желая почтить преданность Ирода, посылал ему из личных средств всё нужное для игр. Равным образом и жена Цезаря… послала от себя много ценных вещей, чтобы ни чём не было недостатка» (ИД. Т. 2. С. 204).

Надо отметить, что Ирод понимал такие знаки почитания императора как иудей, воспринявший культуру эллинистического мира. В этом он ничем не отличался от выдающегося представителя иудейско-эллинистической мысли — Филона Александрийского. Этот правовернейший иудей, глава самой большой в античном мире иудейской общины Александрии, с одобрением пишет о том, что Августу как благодетелю мира воздаются «олимпийские почести. И свидетельства тому храмы (языческие! — В. В.), ворота, дворы перед храмами; мы видим: какой ни возьми город, какие ни возьми в нем великолепные памятники, те, что посвящены Цезарю, их всегда превосходят красотой и силой, особенно в нашей Александрии. Ибо нет святыни более драгоценной, чем та, которая Августов храм — храм Цезаря-Эпибатерия (бога — покровителя морских путешественников. — В. В.). Этот храм возвышается над самыми удобными гаванями, такой величественный и отовсюду заметный, и он, как никакой другой, весь полон посвятительных даров… Храм этот — залог спасения для тех, кто покидает гавань, и для тех, кто возвращается обратно». Таким образом, Филон полностью поддерживал политику иудейского царя и не находил ничего отрицательного в восхвалении Августа посредством установления ему храмов, в местах, населенных язычниками, хотя сами александрийские иудеи воздерживались в течение 43 лет правления Августа от посвящения ему какой-либо синагоги. Филон подчёркивает, что «он (Август) ревностно заботился об упрочении римлян и всех других народов, а почести принимал не для того, чтобы истребить чьи-то законы и установления, но следуя величию власти, коей естественно быть почитаемой». Более того, он не желал именоваться богом и «одобрял евреев, у которых, как было ему доподлинно известно, такие вещи вызывали отвращение»{206}.

Первой возможностью Ирода показать свою верность Риму в качестве союзного царя было время неудачного похода Элия Галла (префекта Египта), отправившегося в 25–24 годах до н.э. в поход во главе армии, состоявшей из 10000 римских солдат, сопровождаемых вспомогательными войсками из тысячи набатейцев во главе с Силлеем, главным визирем (эпитропом) царя набатееев, и 500 человек личной гвардии Ирода. Первой целью похода было исследование Аравийского полуострова, второй — установление римского доминирования над пролегающими там караванными торговыми путями. Это вполне совпадало с экономическими интересами Ирода, но не набатеев, поскольку способствовало усилению в регионе римского контроля. Поход закончился катастрофически, число погибших от болезней намного превышало число погибших в битвах. Дошедший до нас рассказ Элия, записанный его другом Страбоном, полон обвинений в предательском поведении Силлея, который провел римлян неверными путями. Однако тот факт, что Ирод не отправился в поход, показывает, что поход должен был быть гораздо короче, чем оказался на самом деле. Отсюда возникает сомнение в правдивости версии рассказа Галла. Во всяком случае, обвинённый в измене Силлей, которого Ирод рассматривал как претендента на руку сестры, был казнен только в 19 годах до н.э.

Об этом походе Иосиф Флавий пишет кратко: «Царь послал также Цезарю пятьсот избранных телохранителей для войны. Элий Галл повел их к Чермному (Красному) морю и здесь они оказали ему весьма ценную поддержку» (ИД. Т. 2. С. 170).

Более подробно рассказывает Иосиф о событиях 24–23 годов до н.э., когда Август присоединил к владениям Ирода три большие области к северо-западу от Галилеи — Трахонитиду, Батанею и Авранитиду. Центральным действующим лиц в этих событиях был Зенодор, согласно сохранившимся надписям на монетах, «тетрарх и первосвященник» одной из областей этого региона, возможно, он был местным итурейским князьком. Согласно Иосифу, он не удовлетворялся тем, что арендовал у одного из местных владетелей по имени Лизаний часть территории, и стал поощрять обитателей горной местности, живших в труднодоступных пещерах, к совершению набегов на соседние пограничные территории вплоть до Дамаска. В ответ на многочисленные жалобы Август приказал уничтожить разбойников. Из текстов Иосифа не ясно, кто решил поставленную принцепсом задачу — наместник Сирии Варрон или Ирод. Скореее всего, экспедиция была предпринята совместно, причём роль Ирода была явно значительной. Во всяком случае Иосиф Флавий отмечает: «Чтобы эта область (владения Зенодора. — В. В.) больше никогда не смогла стать источником нападений, Цезарь позднее передал ему её Ироду». Управление иудейского царя было настолько эффективно, что «когда уже спустя 10 лет (Август) вторично посетил эту провинцию, то он сделал Ирода прокуратором всей Сирии с правом отменять решения других прокураторов» (ИВ. С. 66).

Однако Август лично встречался с Иродом только во время посещения провинции Сирии или во время приездов самого царя в Рим, то есть довольно редко. Все благоприятные сведения о деятельности царя Иудеи он получал от своего энергичного и талантливого помощника Агриппы, с которым Ирод познакомился ещё во время посещения Рима в 40 году до н.э. Дружба с Марком Випсанием Агриппой (64/63–12 гг. до н.э.) — вторым человеком в империи Августа — представляет собой особенно важную страницу во взаимоотношениях Ирода и римской власти. Уроженец Далмации (!) Агриппа проявил себя в гражданской войне блестящим полководцем и флотоводцем, и именно ему Октавиан был обязан своими победами, в частности, разгромом флота Антония при Акциуме в 31 году. Не меньшие дарования он проявил и как государственный деятель при исполнении должностей наместника провинции Галлии (39–38 гг. до н.э.) и консула 37, 28 и 27 годов до н.э. Его заслуги и дружба с Августом были настолько велики, что властитель империи относился к нему как возможному преемнику. По его настоянию Агриппа развёлся с первой женой и женился на дочери Октавиана (21 г. до н.э.). Положение Агриппы еще больше укрепилось, когда в результате этого брака родились потенциальные прямые мужские наследники Августа — Гай, Люций, Агриппа Постум.

С Иродом Агриппа часто встречался и сотрудничал после назначения его полномочным представителем императора на Востоке. Этих людей, почти ровесников, сближало многое, помимо полководческих и государственных талантов. Как и Ирод, Агриппа очень любил строительную деятельность. Будучи баснословно богатым, он воздвиг в Риме Пантеон (храм всех богов), водопроводы и общественные бани — термы в Риме и других городах. Подобно Ироду, Агриппа был страстным любителем античной учености, причём его особенно интересовала география. Под его руководством были проведены измерения расстояний в империи, что позволило составить прообраз современной географической карты. Не чужд он был и писательству, ему принадлежат и комментарии по географии империи.

Агриппа прибыл на Восток в 15–16 годах до н.э., Ирод встретил его на острове Лесбос и пригласил посетить Иудею, что и случилось в 15 г. до н.э. Там Ирод принял его по-царски, показал ему Кесарию и Себастию, а также крепости, в том числе Александреон, Геродион и Гирканию. Как далее сообщает Иосиф Флавий, «вместе с тем он (Ирод) повез его также в Иерусалим, где народ встретил Агриппу в праздничных одеяниях и кликами восторга. Агриппа, в свою очередь, принёс Всевышнему в жертву гекатомбу (сто быков. — В. В.) и устроил народу угощение, причём не давал никому перещеголять себя в щедрости» (ИД. С. 188).

Более подробно, но в общем аналогично приводит Филон слова внука Ирода о посещения могущественным посланцем Августа: «Агриппа решил, что нужно подняться от моря в столицу, в глубь материка; увидев Храм, облачения священников и обряды, благоговейно творимые местными жителями, он восхитился и решил, что увидал что-то такое, чьё священное великолепие выше человеческого понимания; и с теми, кто был тогда при нём, он говорил только о Храме, превознося его и всё связанное с ним. И сколько дней он оставался в Иерусалиме из любезности к Ироду, столько дней он приходил в святилищу и с наслаждением наблюдал и приготовления к обряду, и жертвоприношения, и порядок богослужения, и величественного первосвященника, который в священном одеянии творил священный обряд.

Украсив Храм всеми подобающими дарами, осыпав жителей всеми возможными — но только не во вред — благодеяниями, щедро обласкав Ирода и будучи обласкан сам ещё щедрее, Агриппа был препровождён до гавани, и провожал его не один город, но и вся страна, и благочестие его стало предметом нескончаемого восхищения»{207}.

В честь высокого гостя Ирод приказал переименовать одни из ворот Храма в Агрипповы и переименовал новоотстроенный приморский город Антедон в Агриппиаду (ИД. Т. 2. С. 51).

Надо сказать, что столь пышный приём не мешал достижению деловых целей поездки Агриппы. Он с большим вниманием отнёсся к строительным решениям инженеров Ирода, использованными при возведении крепостей и городов, в частности при строительстве водопроводов, которые сам возводил в Риме и других городах. Вполне довольный приёмом и увиденным Агриппа должен был сократить своё пребывание в гостеприимной Иудее, поскольку приближался неблагоприятный для мореплавания зимний период. Дело в том, что ему предстоял трудный поход в Боспор — государство на берегах Керченского залива. В этом царстве, ставшем вассалом Рима, власть захватил узурпатор.

Агриппа, богато одаренный Иродом и заручившись обещанием Ирода присоединиться к нему, отплыл в Ионию для подготовки к походу. Надо отметить, что в ходе этой экспедиции Ирод выступает как флотоводец, создатель значительного иудейского флота. Постройкой Кесарии он создал базу иудейского мореплавания, и тем самым ему удалось воплотить мечту Хасмонеев, украсивших свои монеты изображениями якоря. В подтверждение того, что только Ироду удалось построить этот флот, Ричардсон приводит следующие аргументы.

1. Серьезного иудейского флота, особенно военного, в Иудее до него не было. 2. До строительства Кесарии у Иудее не существовало оборудованного морского порта. 3. Ирод делал значительные экономические вложения в судостроение на Родосе, в частности, сделав заказ в судостроительную верфь. 4. На монетах Ирода вычеканены не только якоря, но и военные суда, как символ построенной Кесарии{208}.

Весной 16 года до н.э. возглавляемая царём иудейская флотилия со значительным иудейским экспедиционным корпусом отправилась в похо, чтобы присоединиться к римскому флоту. Встреча была назначена у острова Лесбос, но иудейский флот задержал северный ветер на острове Хиос. Во время стоянки Ирод принял множество посетителей, щедро одарив каждого, затем пожертвовал средства на восстановление зданий, разрушенных в ходе недавних войн. Совершив плавание через Босфор, иудейский флот проследовал в Чёрное море и уже около границ Кавказа в городе Синопе присоединился к флоту Агриппы. Надо отметить, что столь успешный поход свидетельствует о том, что у Ирода были не только корабли, но и обученные морские офицеры и матросы, позволившие без потерь совершить столь долгий по тогдашним условиям поход.

Несомненно также, что флот Ирода был достаточно внушительным, поскольку, как пишет Иосиф Флавий, «Агриппа неожиданно увидел флотилию Ирода и это доставило ему удовольствие. Свидание было радостно, так как Агриппа увидел доказательство величайшей преданности и любви к нему Ирода, который пустился в столь продолжительное плавание и не желал покидать его в нужную минуту, причём бросил свою страну и поставил на втором плане управление своими собственными делами. Во время этого похода Ирод был неотлучно с ним, являясь союзником в боях, советником в серьёзные минуты и приятным товарищем в удовольствиях; всегда и везде был с ним, деля с ним все тягости вследствие своего расположения и радости, чтобы почтить его» (ИД. Т. 2. С. 189).

После успешного завершения похода Ирод, отправив назад свой флот, вместе со своим другом Агриппой совершил большое сухопутное путешествие через всю Малую Азаию и прибыл в Эфес, откуда они переправились на остров Самос. По пути Ирод щедро одаривал каждый город подарками и оказывал великие милости всем обращавшимся к нему за помощью.

Характерным примером является случай с гражданами знаменитого города Илиона (Трои). Как сообщает Николай Дамасский, во время путешествия (15 или 16 г. до н.э.) по этим местам супруга Агриппы, дочь императора Августа, Юлия едва не погибла от внезапного разлива реки Скамандр. Агриппа в гневе, не разобравшись в существе происшедшего, обвинил илионцев в том, что они не пришли ей на помощь, и наложил на них в виде наказания огромный штраф. По словам Николая, «взяв на себя защиту илионцев, Ирод добился, наконец, освобождения их от наказания»{209}.

Несомненно, что Август в отношениях с Иродом руководствовался мнением своего всесильного помощника и наместника. Характерен указанный в предыдущей главе случай с жителями Гадары, пожаловавшимися Агриппе на деспотический характер действий иудейского царя. Выданные Агриппой Ироду жалобщики не понесли никакого наказания. Обнадёженные этим, они вторично обратились с жалобами на иудейского царя к самому императору, посетившему Сирию в 20 году до н.э. Ирод приготовился к защите от обвинений, однако Август, зная решение Агриппы, демонстративно «крепко пожал ему руку и нисколько не переменил к нему отношения, несмотря на волнение народной толпы». Видя столь дружественные отношения Августа и Ирода многие жалобщики, опасаясь возможных для себя на этот раз последствий, покончили жизнь самоубийством. Однако Цезарь немедленно оправдал иудейского царя. Более того, Август, как было указано ранее, передал Ироду владения Зенодора. После этого царство Ирода включало в себя целиком Землю Израиля, за исключением Ашкелона и прибрежной равнины севернее горы Кармель, которое никогда не входило в еврейское государство во времена Второго Храма.

У Иосифа Флавия сохранились другие свидетельства благоволения Августа и доверия к иудейскому царю. Например, Август предоставил ему право требовать выдачи преступника, бежавшего из его страны, а также право назначить преемника, хотя это должно быть утверждено Августом. Характерны и такие свидетельства, содержащиеся в сочинениях Флавия: «Еще больше говорит об Ироде то, что по степени расположения к нему со стороны Цезаря он уступал лишь Агриппе, а ведь Агриппа стоял ниже лишь одного Цезаря. Начиная с этого времени, Ирод поднялся до самых вершин процветания. Одновременно возрастали его добродетели, а его несравненная щедрость не знала границ в делах благочестия» (ИВ. С. 66). Более того, в «Иудейских древностях» есть и такие слова: «Говорят даже, будто Цезарь и Агриппа неоднократно заявляли, что страна Ирода слишком мала для его великодушия и что он достоин быть царем всей Сирии и Египта» (ИД. Т. 2. С. 204).

Даже если полагать, что в подобных оценках есть солидная доля преувеличения, не подлежит сомнению, что, конечно, Август ценил верность Ирода и вознаграждал его за важные заслуги в защите восточной границы римской державы и поддержании там спокойствия. Как писал скупой на благоприятные отзывы о древних иудеях великий исследователь истории Древнего Рима Т. Моммзен, «всё, что может дать правительство: развитие природных ресурсов, помощь во время голода и других бедствий и прежде всего — внутреннюю и внешнюю безопасность страны, — было дано Иродом Иудее. С разбоями было покончено, и была установлена строгая, систематическая охрана границ от бродячих народностей пустыни, что в этих местах являлось трудной задачей. Всё это побудило римское правительство подчинить Ироду и ещё более отдалённые области… С тех пор его владычество простиралось, как мы уже напоминали, на всю трансиорданскую землю до Дамаска и гор Хермона; насколько нам известно, после этого значительного расширения его владений во всей этой области больше не оставалось ни одного вольного города и ни одного не зависимого от Ирода правителя… поскольку это зависело от Ирода, ряд хорошо оборудованных пограничных крепостей и тут обеспечивал внутреннее спокойствие надёжнее, чем когда бы то ни было в прошлом. Отсюда понятно, что Агриппа, осмотрев портовые и военные постройки Ирода, убедился, что царь Иудеи стремится к тем же целям, что и он сам, и в дальнейшем относился к нему, как к своему сотруднику в великом деле организации империи»{210}.

Но, разумеется, совсем безоблачными отношения между императором и Иродом назвать нельзя. Об этом свидетельствует конфликт Ирода с Набатейским царством, также зависимым от Рима. В этот конфликт был замешан уже упоминавшийся визирь набатейского царя Силлей, который влюбился в сестру Ирода Саломею. Брак расстроился только из-за требования Ирода, чтобы Силлей принял иудаизм, что жених посчитал невозможным. Ведь иудаизм требовал отказа от почитания традиционных богов, а это было неприемлемо для массы подданных. Как пишет Иосиф Флавий, это произошло в последние годы правления Ирода. Буйные жители области Трахонитиды, переданной ему Августом для наведения порядка, были усмирены царскими войсками и вынуждены были прекратить разбойные набеги на соседей. У последних же «своею заботливостью Ирод стяжал себе великую славу». Когда Ирод находился в Риме по своим семейным делам, усмирённые трахонийцы распустили слух, что царь умер, и подняли восстание, вторично усмиренное войсками иудейского царя.

Однако часть повстанцев, в том числе 40 их вождей, бежали в соседнюю Набатею, где фактически правил Силлей. Обиженный неудавшимся сватовством к Саломее, он дал им убежище, откуда они нападали не только на Иудею, но и на всю Сирию. В ответ на репрессии родственников беглецов нападения только усилились.

Ирод обратился за содействием к императорским наместникам провинции Сирии Сатурнину и Волумнию, поскольку число нападавших возросло до тысячи человек. Иудейский царь стал требовать не только выдачи «разбойников», но и возвращения долга в размере 60 талантов, когда-то предоставленных им Силлею. Римские наместники признали правоту Ирода и предложили набатейцу вернуть в тридцатидневный срок долг и обменяться пленными. Однако у Ирода не было пленных из соседнего царства, а Силлей уехал в Рим, не выполнив договора. После этого Ирод, получив на то согласие римских властей, двинулся в поход на соседей. Поход был успешен, крепость Раипта, где укрывались повстанцы, была взята приступом, и разбойники пленены. Набатейцы поспешили им на помощь, но были разбиты иудеями, а их полководец Накеб (родственник Силлея) был убит. Всего погибло только 25 набатейцев, остальные разбежались. Для предотвращения новых восстаний Ирод поселил в Трахониде 3000 верных ему идумеев.

Прежде чем до Рима дошло объяснение случившегося, Силлей пожаловался Августу на якобы не спровоцированное нападение. Август решил, что Ирод нарушил правило, запрещавшее вести внешнюю войну по своей инициативе, и послал ему грозное письмо. В этом письме были строки о том, что «если он раньше обращался с ним как с другом, то он теперь будет видеть теперь в нем лишь своего подданного». В гневе Август даже не принял двух посольств Ирода с объяснением случившегося. Узнав о таком обороте дел, трахонцы восстали вновь. Однако всё кончилось достаточно благополучно. Посланный в Рим верный друг царя Николай Дамасский сумел красноречиво и убедительно объяснить Августу все детали происшедшего. Август высказал даже сожалению по поводу своего резкого письма Ироду, Силлей был наказан за обман и клевету и впоследствии даже казнён. Более того, Август хотел и Набатею присоединить к царству Ирода. Однако этот случай доказывает, насколько сложным было положение иудейского царя и какое дипломатическое искусство ему приходилось применять (ИД. Т. 2. С. 221–224, 229).

При всем этом заслуживает особого внимания удивительно тесные взаимоотношения иудейской знати и высших кругов римской аристократии. Подобное содружество элит стало возможно в современном европейском обществе только через XIX–XX веков. Август принимал непосредственное дружеское участие в его семейных делах и проблемах. Как было указано ранее, сыновья Ирода от Мариамны воспитывались в Риме при дворе Августа, а другие дети от Мариамны, имена которых до нас не дошли, достигнув соответствующего возраста, также отправились учиться в Рим. Будущие наследники царя Архелай, Антипа и Филипп, «воспитывающиеся у одного частного лица», которое было, вероятно, иудеем, также были заботливо приняты в Риме (ИД. Т. 2. С. 242). Нет информации о характере их обучения и контактах с семьей Августа, но несомненно он их лично знал.

Ирод постоянно контактировал со своими друзьями в Риме и постоянно получал все необходимые сведения о положении при императорском дворе и в столице. Среди его информаторов были представители императорской фамилии, а также придворные — свободные и рабы. Его сын Антипатр также имел в Риме друзей, а сестра Саломея была подругой императрицы Ливии. Личными друзьями Ирода, помимо вышеупомянутого Агриппы, были многие знатные римляне. Среди них можно указать Валерия Мессалу, старого друга ещё со времена Антония, другим был Азиний Поллион, государственный деятель, историк и консул 40 года до н.э., когда Ирод короновался в Риме. У него останавливались два сына царя во время учебы в Риме. Дружеские отношения с префектом Египта в 24–21 годах до н.э. Петронием помогли Ироду спасти жителей Иудеи в голодные годы, а связи с Титием — губернатором Сирии, между правлением на Востоке Агриппы и Сатурнином, помогли царю заручиться поддержкой Августа. Сатурнин активно поддерживал Ирода в его конфликте с набатейцами и дружески действовал как советник в домашних делах Ирода. Дружба связывала губернатора Сирии Вара и семью иудейского царя.

Как указывал Светоний, Август, желая сплотить провинциальную аристократию, поощрял семейные связи между вассальными царями. В частности, Ирод породнился с царем Каппадокии Архелаем, поскольку его сын Александр женился на его дочери Глафире. (Показательно, что при женитьбе иудеев на неиудейских женщинах от них не требовалось перехода в иудаизм. Однако от женихов иудейских женщин, как в случае с Силлеем, это непременно требовалось.) Позднее как родственник Ирода, Архелай принимал активное участие в трагических событиях при дворе Ирода, в которые были вовлечены Александр и Глафира. При этом заметную роль играл посланник Архелая при дворе иудейского царя.

Ещё одним «клиентом-правителем», с которым Ирод поддерживал отношения, был Гай Юлий Эврикл, командовавший спартанским отрядом во время битвы при Акциуме и занимавший пост фактического правителя Спарты. Иудейский царь, вероятно, познакомился с ним во время путешествия по Пелопоннесу на пути из Рима. Подобно Ироду, Эврикл был страстным строителем, а Спарта была одним из городов, получивших дары от Ирода. Эврикл нанёс ответный визит в Иерусалим, где сыграл важную роль во время острых конфликтов при царском дворе.

Но разумеется, столь тесные и дружеские связи иудейского царя, его семьи и придворных с миром римско-эллинистических язычников по-разному воспринимались всем иудейским сообществом того времени.