ОТ МИФА К ИСТОРИИ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ ГОДЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОТ МИФА К ИСТОРИИ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ ГОДЫ

Самое меньшее, что можно сказать по этому поводу, это то, что реальные отношения Ионеско с Чораном и Элиаде в 1945 г. были безмерно далеки от искренней дружбы и товарищества. И «невероятный Париж» был тоже впоследствии придуман Элиаде. На самом деле «невероятный Париж» периода Освобождения, как мы увидим ниже, держал Элиаде и Чорана в постоянном страхе разоблачения их политического прошлого. А оно было весьма сложным, так что их опасения на много лет быть изгнанными с парижской интеллектуальной сцены представлялись отнюдь не беспочвенными. Поэтому можно предположить, что Элиаде сам был очень удивлен оказанным ему хорошим приемом. Ведь он еще в 1942 г. предвидел грядущие неприятности. Вот запись в его португальском дневнике от 23 сентября 1942 г. В преддверии возможной победы союзников он трезво оценивает ситуацию: «Новый англо-советский мир не примет в свое лоно таких людей, как я».

Нелицеприятные строки, написанные Ионеско в 1945—1946 годах, вместе с признанием в вечной ненависти, отделены пропастью от отношений 1977 г. — мирного сотрудничества, искренней привязанности, которые объединяли этих трех людей до самой их смерти и подтверждались многими различными фактами. Как же все это объяснить? С этой тайной мы и столкнемся в настоящей работе. В этой связи предстоит прежде всего вразумительно объяснить, почему выдвинутые Ионеско обвинения носили столь непримиримый характер. Эти обвинения были неразрывно связаны с ужасом, который ему неизменно внушала крайняя политическая и идеологическая жестокость, царившая в Румынии до 1945 г. «Я воочию видел демона садизма», — писал он впоследствии по этому поводу. Элиаде и Чоран во многом способствовали возникновению этой атмосферы. Во-вторых, нужно будет объяснить причины, которые впоследствии привели этих трех человек к необходимости заключить между собой своего рода договор молчания по поводу прошлого. Этими причинами были обстоятельства холодной войны, солидарность эмигрантов, а также слухи и недоразумения.

Восстановить их румынское прошлое — означает исследовать долгий период, начало которого придется искать в Бухаресте 1920—1930-х годов. Мы расскажем о встрече трех молодых публицистов в конце 1920-х годов, об объединявших их радикальном протесте и нонконформизме, о превращении Элиаде в 1927 г. в неоспоримого вождя Молодого поколения и о последующем присоединении к нему Чорана и Ионеско. Вскоре они стали одними из самых известных членов этой группы писателей и художников, которых до 1933 г. объединяла общая неприязнь к старому порядку вещей и к отсутствию сомнений, свойственному позитивизму. Рассказ о них даст нам повод поговорить о малоизвестном нам Бухаресте того времени, погрузиться в споры его интеллектуалов, посетить их кружки, посидеть в бухарестских кафе, послушать лекции на филологическом факультете университета, полистать издававшиеся тогда толстые журналы, познакомиться с харизматическими личностями и постичь идеологический настрой этого времени с необходимостью выбора между самобытностью и модернити. И на всех этих сценах три блестящих молодых человека уже исполняют главные роли. Но Бухарест был еще и городом, где все больше сгущалась атмосфера нетерпимости и антисемитизма и где постоянно росла популярность ультранационалистических организаций — в том числе и среди интеллигенции.

Процесс политической радикализации и стал главной причиной разрыва, происшедшего между главными действующими лицами в 1930-е годы (впоследствии мы расскажем о нем подробно). Ионеско, все больше ощущающий отчаяние и одиночество, в ужасе наблюдает обращение Чорана и Элиаде в фашизм. Эти переживания потом лягут в основу его пьесы «Носорог». В настоящей работе мы попытаемся, опираясь на документальные источники, объяснить причины упомянутого обращения и рассмотреть его этапы, выявить степень приверженности фашизму. На наш взгляд, обращение Чорана и Элиаде нельзя считать неким мимолетным отклонением, источником которого являлись бы конъюнктурные соображения или неожиданный приступ безумия. Для этого оно, во-первых, было слишком продолжительным (длилось более десятилетия), во-вторых, выглядело хорошо обоснованным и аргументированным. Все работы обоих авторов на политические темы столь же продуманны, сколь и другие их произведения. Затем мы исследуем военные годы; об этом периоде своей жизни все трое авторов распространялись меньше всего. Частично они провели его в Бухаресте. Чоран, остававшийся там до конца февраля 1941 г., неизменно выражал поддержку легионерам — и это в тот момент, когда они развернули в стране беспрецедентный террор. Ионеско находился в румынской столице до июня 1942 г., постоянно чувствуя, что пребывание на этом «чудовищном острове» представляет для него смертельную опасность. Иногда он отправлялся в другие европейские страны в качестве сотрудника румынских дипломатических миссий. Чоран и Ионеско парадоксальным образом столкнулись в Виши. Элиаде, в свою очередь, спасся бегством в Англию, где Министерство иностранных дел, сочтя его подозрительным элементом, установило за ним слежку. Затем он был назначен на должность атташе по делам печати и пропаганды в Португалию, где у него создалась репутация пламенного сторонника диктаторского режима Иона Антонеску. Мы попытаемся, в частности, оценить воздействие военного периода на сознание и ценности Чорана, Элиаде, Ионеско. Далее мы последуем за ними в Париж, в румынскую эмигрантскую среду. Здесь трое наших героев, бывшие друзьями в 1920-е годы и превратившиеся в заклятых врагов — в 1930-е, пережили мучительные годы безвестности. Для Элиаде и Чорана этот период, непосредственно следовавший за десятилетием позорной и бесчестящей их деятельности, явился особенно болезненным.

Ход этого расследования привлечет на страницы книги многих современников наших героев. Это, в частности, Панаит Истрати, румынские писатели еврейского происхождения Михаил Себастьян и Паул Челан (вся его семья погибла в 1942 г. в Транснистрии, находившейся тогда под управлением Румынии; а в 1953 г. он перевел произведения Чорана на немецкий язык); Беньямин Фондане, который уехал из Румынии в 1920-е годы и которого в 1944 г. Чоран попытался вытащить из французского концлагеря Дранси, действуя совместно с Жаном Поланом (тем самым Поланом, чье место во Французской академии унаследует затем Ионеско в 1970 г.). Мы встретимся также с Альфонсом Дюпроном, Солом Беллоу, Гершомом Шолемом, социологом Сержем Московичи, Карлом Шмиттом, Юлиусом Эволой и многими другими.

Хотелось бы подчеркнуть, что одна из основных задач настоящей книги — опровергнуть сложившееся мнение, в соответствии с которым румынский период не имел для трех авторов серьезного значения, а настоящее начало творческой деятельности пришлось на годы пребывания во Франции или во Франции и США (для Элиаде). Данное мнение представляется ошибочным. Прежде всего, на начальный этап их деятельности приходится немалая часть их жизни; точности ради отметим, что этот этап далеко не полностью соотносится с их молодыми годами. К концу 1940-х годов Элиаде, Чорану, Ионеско — под сорок лет, это вполне зрелые люди. Это также вполне сложившиеся ученые; в активе у каждого из них — многочисленные произведения, зрелость и последовательность которых позволяет отнести авторов к разряду настоящих мыслителей. У Чорана 5 опубликованных книг. У Элиаде их не меньше 25, многие переведены на иностранные языки; в 1949 г., перейдя 40-летний рубеж, он считается одним из наиболее выдающихся специалистов по истории религий. Кроме того, румынский период оказал решающее влияние на все последующее творчество героев этой книги. Речь идет не только о непосредственном воздействии (полученное образование, сложившиеся склонности, следы разнообразных воздействий, стойкость унаследованных культурных стереотипов), но и о подспудных факторах, действующих на содержание произведений через повторное усвоение (r?appropriation) — неотвязно, двусмысленно и тревожаще.

Подобное соединение румынского прошлого и французского настоящего прежде всего доказывает неверность тезиса об «ошибках молодости». Оно позволяет также вести рассказ как бы в двух ракурсах, излагать историю на двух уровнях. Отсюда и два направления развития событий в этой книге: в ходе путешествия «туда» рассказывается о румынском периоде, в ходе путешествия «обратно» — об истории сложных отношений трех героев со своим прошлым в послевоенные десятилетия. Но, поскольку их личная история переплелась с Историей вообще, особенно с историей Холокоста, все, что они вспомнили или забыли, определялось отнюдь не только внутренними компромиссами и внутренней борьбой. У Элиаде и Чорана отношение к прошлому вырабатывалось с учетом внешнего фактора — пребывания в лоне французского и американского обществ, где воспоминания о Холокосте с ходом времени приобретали все больший общественный резонанс. Этой тягостной (затруднительной?) alt?rit? как раз и можно было избежать, избрав стратегию замалчиваний и отрицания. Здесь мы входим в область, непосредственно касающуюся истории принятия трех великих румын Западом.