Литература Двуречья
Литература Двуречья
До нашего времени сохранилось большое количество памятников шумерской литературы. Главным образом они сохранились в копиях, которые переписывались уже после падения III династии Ура и хранились в храмовой библиотеке в городе Ниппуре.
Необходимо отметить, что эти произведения очень долго не удавалось прочитать — отчасти по причине трудности шумерского литературного языка, отчасти по причине плохого состояния текстов, ведь некоторые таблички оказались разбитыми на десятки кусков, и поныне они хранятся в музеях различных стран.
В большинстве своем памятники шумерской литературы — это религиозные мифы и легенды. Особенно интересны несколько небольших поэм, содержащих легенды о возникновении земледелия и цивилизации, создание которых приписывается богам. Эти поэмы также говорят, какую ценность представляет для человека земледелие и скотоводство, что, возможно, является свидетельством относительно недавнего перехода шумерских племен к земледельческому по преимуществу образу жизни.
О некоторых мифах уже рассказывалось выше, как, например, о мифе о богине Инанне, заключенной в подземное царство, которая в конце концов была освобождена оттуда. Вместе с ее возвращением на землю возвратилась и замершая было жизнь. В этом мире отразилась смена вегетационного и «мертвого» периода в жизни природы.
А теперь для наибольшей полноты восприятия шумерской литературы обратимся непосредственно к одному из мифов того времени, адаптированному к современному языку, мифе, который рассказывает о сотворении мира:
«Когда-то, очень давно, когда не было ни богов, ни неба, во Вселенной царил лишь Апсу, то есть Бездна, да Праматерь Тиамат. И вот в те поры, когда ничто еще не имело названий, зародились в недрах хаоса первые боги. Родились они от Тиамат и Апсу, и звали их Лахаму и Лахму.
Сочетались Лахму и Лахаму браком, и родились у них Аншар и Кишар, Круг неба и Круг земли, а они уже породили бога неба Ану, великого бога. И славный Ану породил Нудиммуда, бога-созидателя, Эйу. И был Эйа разумом мудр, и не было равных ему средь богов.
А когда народились боги, стали беспокоить они чету прародителей своих, Апсу и Тиамат. Толпой собирались они, сновали вокруг Тиамат, и не мог утихнуть шум, производимый богами в бесконечном Апсу. И вот надоело все это прародителю Апсу, и призвал он к себе советника Мумму и так сказал ему:
— Ты, кто способен развеселить мою печень! Сейчас же пойдем к Тиамат! Надоела мне вся эта возня, суета, чинимая теми, кого я породил! Нет покоя от них! Я хочу во сне пребывать!
И так советовал Мумму:
— Апсу великий! Нужно их всех уничтожить, тогда и наступит покой.
Но всезнающий Эйа о намерении этом узнал. И отправился он в Океан. Дремотой окружил он всесильного Апсу и советника Мумму, а после Апсу он смерти предал, а Мумму пленил. После над Апсу возвел он чертоги. И так возвеличил себя Эйа могучий.
Во вновь воздвигнутом чертоге возлег великий Эйа на ложе со своей супругой Дамкиной, и от их соития родился бог Мардук. Когда же увидел сына бог Эйа, возликовало сердце отца, ибо видом был прекрасен рожденный. Мардук родился огромного роста, с четырьмя ушами и четырьмя глазами, чтобы быть всеслышащим и всевидящим богом. Великой мощью наполнено было все огромное тело его, и сиянье его окружало.
А меж тем бог Ану родил ураганы и вихри, и не стало богам покоя от ветра. И стали боги корить Тиамат:
— Что же ты, матерь, когда убивали супруга, Апсу великого, на защиту не вышла? Теперь же тиранят нас ветры и вихри, рожденные Ану! Нет, не любишь ты нас, не жалеешь! Победи ты наших врагов, отомсти за Апсу и Мумму!
Так умоляли боги Проматерь, и Тиамат согласилась воздать за обиду. Стала она готовиться к бою. Стала творить Тиамат ужасающих змеев, зубастых и сильных. Кровью и ядом пропитала все их члены и приравняла к богам. Были среди них Пес Свирепый, Гидра, Лев, Скорпион. А над ними начальником поставила могучего Кингу.
Но всевидящий Эйа о приготовлениях Праматери узнал без труда, и пошел он к Аншару, к Кругу неба. Узнал об этом Аншар и воскликнул:
— Надо ярость Праматери нашей поскорей усмирить! Не послать ли нам Ану к ней на разведку?
— Что ж, пошлем! — соглашается Эйа.
Но бог Ану не только сразиться, но даже приблизиться к Тиамат побоялся, и долго боги находились в длительном раздумье, не зная, как им одержать победу над Тиамат.
И Аншар вспомнил, сколь грозен молодой Мардук, сын Эйы. И вот позвали Мардука, но вначале выговорил он для себя условие:
— Да, сражусь я с Тиамат, но за это прошу, чтобы уравняли вы меня в правах со всеми небожителями! Пусть мое слово будет столь же значимым, как и ваше!
И никто из богов не попытался отвергнуть предложение Мардука. Тут же воздвигли для него престол на видном месте, и восседал он как равный подле всесильных. И заверили Мардука боги:
Ни один иэ богов твоих границ не переступит!
Ты — опора и мудрость храмов божьих,
В их святилищах место займешь ты отныне!
Лишь ты, о Мардук, наш отомститель!
Надо всей Вселенной мы даем тебе царство!
…Стал готовиться к битве Мардук. Наладил тугой лук с навостренными стрелами, сделал сеть, чтобы опутать ею Тиамат, запасся булавой. Ану же послал на помощь Мардуку ветры, чтобы они впряглись в колесницу Мардука, который взошел на нее и, влекомый вихрями, помчался к Тиамат.
На Мардука Тиамат посмотрела со злою усмешкой.
— Зачем ты пришел? — спросила Мардука.
И отвечал ей Мардук, грозный воитель:
— Давай сойдемся на битву! Ты для богов зло, замышляешь! Себя опозорила тем, что Кингу любовником сделала! Становись!
Устрашилась Праматерь, услышав речи такие. От страха и гнева вся задрожала, но на Мардука тотчас ополчилась, и загремело сраженье. Но Мардук сети раскинул и Праматерь опутал, Вихрь ей в открытую пасть он впустил, а после мечом рассек ее тело и сердце достал. И все ее войско, увидев конец Тиамат, разбежалось. Мардук уничтожил оружие злых супостатов, Кингу связал и отдал его Демону Смерти. Так Мардук себе славу добыл, и боги счастливы были.
После Мардук к телу Праматери Тиамат подошел, надвое его разрубил и одной половиной небо покрыл, где поставил надежную стражу, чтобы на землю не просочилась влага. Потом на небе построил он храм, подобный тому, которым Эйа владел, и Эшарой назвал».
Конечно, это не весь миф о сотворении мира, однако и по этому отрывку можно сделать вывод о великолепии и оригинальности древней шумерской литературы.
Кроме мифов, в то время получили широкое распространение гимны, обращенные к различным божествам, и исторические поэмы — например, поэма о победе урукского царя над гутеями.
Одним из самых замечательных памятников шумерской литературы является изложенная намеренно замысловатым языком поэма о построении правителем Лагаша Гудеа храма бога Нингирсу. Это произведение было записано на двух глиняных цилиндрах, каждый около метра в высоту.
Сохранился ряд поэм морально-поучительного характера.
Одна из них через молитву заклинателя содержит описание ночи, и воссоздает дух далекого времени с его страхами и надеждами, с верой в предопределенность человеческой судьбы, подвластность человека высшим силам:
Уснули князья, закрыли засовы, день завершен;
Шумливые люди утихли, раскрытые замкнуты двери;
Боги мира, богини мира,
Шамаш, Син, Адад и Ииггар,
Ушли они почивать в небесах;
И не судят больше суда, не решают больше раздоров,
Созидается ночь, дворец опустел, затихли чертоги,
Град мой улегся, Нергал кричит,
И просящий суда исполняется сном;
Защитник правых, отец бездомных,
Шамаш вошел в свой спальный покой,
Великие боги ночные,
Пламенный Бильги, могучий Ирра,
Лук и Ярмо, Распятие, Дракон,
Колесница, Коза, Овен и Змея ныне восходят.
В учрежденном гаданьи, в приносимом ягненке Правду мне объявите!
Поясним только, что Шамаш — бог Солнца, Син — бог Луны, Адад — бог непогоды. Иштар — богиня любви, планета Венера, Нергал — бог смерти, планета Марс, Бильги — бог огня, звезда Альдебаран, Ирра — бог войны, одно из имен планеты Марс. Четыре пары звезд призываются заклинателем как вещатели судеб четырех стран света.
В другой поэме — о золотом веке, первом из письменно зафиксированных сказаний на эту тему, есть проникновенные строки, которые заставляют нас задумываться и сегодня, говоря о том, что и сегодня актуально:
В стародавние времена не было змей, не было скорпионов,
Не было гиен и не было львов,
Не было ни диких собак, ни волков,
Не было ни страха, ни ужаса,
И человек не имел врагов.
Литературных памятников народного творчества до нас дошло немного. Однако и те, которые сохранились, свидетельствуют о высоком развитии шумерского фольклора.
Вот, например, небольшая сказка, рассказывающая о бедняке из города Ниппура:
«Гамиль-Нину рта был мужем бедным и убогим — ни серебра он не имел, ни злата, ни даже хлеба. И такая бедность вечно заставляла Гамиль-Нину рта думать лишь о пище. Носил он одну-единственную одежду, но вот решил однажды: „Хоть имею я одно лишь платье, но делать нечего — продам-ка я его и на базаре куплю скотину!“
Так и сделал ниппурец.
Купил он на базаре козу и так размышляет: „Ага, если я устрою пир, на котором не будет у меня пива, то все родичи мои, все соседи на меня обозлятся, рассорятся со мною. Подарю-ка я эту козу правителю Ниппура — может, выйдет из этого какое-нибудь благо!“
Пришел он со своей козой ко дворцу правителя Ниппура, стучаться стал, привратнику нужду свою объяснил, и впустили Гамиль-Нинурта.
— Что такое ты совершил, бродяга, коль задумал принести мне свой подарок? — спросил его правитель.
— Боялся я, — сказал бедняк, — что пир, который я устрою без пива, на которое я не имею денег, обозлит всех моих сородичей, вот и решил я подарить козу тебе!
Но рассердило правителя намерение Гамиль-Нинурта. Козу он, конечно, взял, а в благодарность велел угостить его вареными костями и жидким пивом, а после вытолкал на улицу.
Не ожидал ниппурец такого оборота дел, обижен был немало на правителя и у ворот его дворца сказал в досаде:
— Ну, погоди! Трижды я отомщу тебе, правитель!
Пошел ниппурец ко дворцу самого царя, добился у него приема, в ноги кинулся, их лобызал, а потом сказал:
— Великий властелин! Прошу тебя, дай мне всего лишь на день колесницу из твоей конюшни и вельможи платье! За это отплачу тебе я миной (мина ровнялась 0,5 кг — ред.) золота! И дал властелин Гамиль-Нину рте колесницу, украсил его одеждою вельможи, и поехал ниппурец на той колеснице вначале к лесу, поймал двух птиц, в ларец их посадил и наложил печать. С шумом подъехал он ко дворцу правителя, и тот встречал его с почетом, ибо под богатою одеждой не мог он ничего узнать.
— Везу я золото по приказу царя! — гордо заявил правителю бедняк, показав шкатулку.
Правитель, видя знатного сановника, с почетом угостил его и на ночлег устроил. А ночью Гамиль Нинурта выпустил из шкатулки птиц, поднял превеликий шум, крича:
— Золото пропало! Похитили его! — и накинулся он на правителя, жестоко колотя его.
Очень испугался правитель гнева самого царя и упросил ниппурца не говорить царю о том, что золото пропало в его именье. Две мины золота вручил правитель бедняку в награду за молчанье.
Так отплатил бедняк правителю — оставалось отомстить еще два раза. Обрил Гамиль-Нинурта голову, курильницу наполнил горячими углями у ворот правителя так сказал он страже:
— Не желает ли ваш господин ясновидящего лекаря принять? Я весьма искусен во врачевании!
Пропустили в дом Гамиль-Нинурта, подошел к правителю лжелекарь и сразу же сказал, помня, по каким местам охаживал он своего обидчика:
— Знаю, что болит у тебя вот тут и там, и здесь.
Удивился правитель, не узнав в обритом человеке того,
кто бил его, проницательности лекаря изумился, доверился ему полностью. А Гамиль-Нинурта, врачевания ради, завел правителя в темное место да так его отколошматил, что не мог тот и подняться!
Еще один разок осталось Гамиль-Нинурте проучить правителя злого. Стал он думать, как учинить ему третье наказанье, и придумал. Нанял он одного человека, велел бежать ему мимо ворот правителя и кричать. На крик сбежались люди господина, чтобы поймать обидчика, сам правитель тоже из дома вышел, тут-то и сцапал его находчивый Гамиль-Нинурта. Снова так его отдубасил, что едва дух не вышиб. Говорил ему потом, смеясь:
— Один раз ты обидел меня, а я тебя трижды!»
Конечно, произведения подобные этому, ценны для нас не только как образец высокой литературы, но еще и тем, что передают дух того далекого времени и говорят о нем не меньше, чем сохранившиеся рисунки, архитектурные сооружения или сухие документы хозяйственной отчетности.
Дошли до нас и некоторые древнешумерские басни, поговорки.
Шумерские поговорки говорят о склонности этого народа к сомнению, к сатире, при этом о многих важных вещах они говорят с улыбкой.
Вот, например, как предлагали шумерцы распоряжаться своим имуществом:
Все равно умрем — давай все растратим!
А жить-то еще долго — давай копить!
А вот как отозвались шумерцы о войне:
Ты идешь, завоевываешь земли врага.
Враг приходит, завоевывает твою землю.
Дошло до нашего времени и несколько элегий — одни из первых попыток в поэтической форме передать переживания, которые вызваны смертью близкого человека.
В одной из элегий читаем:
Пусть зачатые тобой дети будут внесены в число вождей,
Пусть все твои дочери выйдут замуж,
Пусть твоя жена будет здорова, пусть умножится твой род,
Пусть благополучие и здоровье сопутствуют им всякий день,
В твоем доме пусть пиво, вино и всякое добро никогда не иссякнут.
Важное место в литературе и мировоззрении шумеров занимали легенды о потопе, которым якобы боги уничтожили все живое, причем был только благочестивый герой Зиусудра в построенном по совету бога Энки корабле.
Есть в шумерской поэме о потопе и такие строки:
Иштар кричит, как в муках родов,
Госпожа богов, чей прекрасен голос:
«Прежние дни обратились в глину,
Ибо в совете богов я решила злое,
Зачем в совете богов решила я злое,
На гибель людей моих я войну решила?
Для того ли рожаю я человеков,
Чтобы, как рыбий народ, наполнили море!»
Как и люди, боги зачастую были очень страшны, их поступки люди подчас не могли объяснить, они казались им противоречивыми.
Глубоким философским смыслом наполнены так называемые «Разговоры господина с рабом», которые раскрывают всю сложность общественных и человеческих отношений того далекого времени и предлагают свой взгляд на проблему взаимоотношений между рабами и рабовладельцами.
Вот один из таких рассказов:
«И сказал господин рабу:
— Повинуйся мне, раб!
И раб отвечал:
— Повинуюсь!
— Решил я свершить для отчизны великое доброе дело!
И так ему раб отвечал:
— Что ж, господин, соверши задуманное — ты и у царя в почете будешь, да и боги тебя не забудут.
— Нет, раб, не хочу я делать добрые дела для моей отчизны! — и господин решительно взмахнул рукой.
— А и правда, господин, что проку в них? Пойди на кладбище да погляди на кости — разве угадаешь ты, кто из умерших был усерден к благу государства, а кто ему вредил?»
Важнейшим памятником шумерской литературы является цикл эпических сказаний о герое Гильгамеше и его соратнике Энкиду. В наиболее полном виде текст большой эпической поэмы о Гильгамеше сохранился записанным на аккадском языке. Однако записи первичных отдельных былин о Гильгамеше, которые сохранились до нашего времени, говорят о шумерском происхождении этого произведения.
Гильгамеш в эпосе выступает в качестве царя города Урука, сына смертного и богини Нинсун. В царских списках периода III династии Ура есть упоминание о царе Гильгамеше, представителе первой царской династии города Урука. Таким образом, последующая традиция сохранила о нем память, как об историческом лице.
Непобедимый и отважный Гильгамеш получает бессмертие, однако не может им воспользоваться, так как в царстве мертвых «траву молодости» съедает змея. В Библии сказано, что «живому псу лучше чем мертвому льву». Перекликаясь с этим утверждением, Гильгамеш вызывает дух своего лучшего друга, «получеловека-полубыка», из преисподней, мрачного царства мертвых, где их пища — прах, еда их — глина; одеты, как птицы, одеждою крыльев, света не видят, во тьме обитают, стелется пыль на дверях и засовах…
Много прекрасных страниц можно найти в этом удивительном произведении, которое и сегодня, спустя тысячелетия, читается с большим интересом, словно написанное совсем недавно. И вместе с тем, в нем — дыхание далеких времен, неизвестных и волнующих.
Приведем еще небольшой отрывок, в несколько адаптированном виде, и еще раз удивимся великому творению человечества:
«…Немало поприщ прошли герои[1], и вот достигли они берегов Евфрата. Устроились на ночлег Гильгамеш и Энкиду, заснули, но вот среди ночи пробудился царь Урука, так говорил он другу:
— Такой мне страшный сон приснился! Будто стоим мы с тобой под горою, и вот она зашаталась и на нас упала!
Но Энкиду Гильгамеша успокоил:
— Этот сон не страшный, а для нас счастливый! Означает он то, что осилим мы Хумбабу (речь идет о походе Гильгамеша и Энкиду на страну кедрового леса, Ливан, которая охранялась чудовищем Хумбабой — ред.), на землю его опрокинем!
Утром снова двинулись в путь герои, немало поприщ прошли, остановились для ночлега. И вот ночью снова Гильгамеш проснулся, говорит такие речи брату:
— Ужасный сон я увидел, истолкуй мне его, Энкиду! Снилось, будто пошел я по растрескавшейся земле, схватил за рога огромного тура, но заревел тур, и от рева его земля раскололась!
И отвечал Гильгамешу Энкиду:
— Не страшен твой сон вовсе! Под видом тура являлся к тебе бог Шамаш премудрый! Он то нам и поможет!
Утром двинулись герои в путь снова и через шесть недель достигли гор Ливана. Остановились на ночлег, и опять Гильгамеш во сне страшный сон увидел, проснулся, разбудил Энкиду:
— Брат, проснись! Увидел я сейчас, как земля загромыхала, а небо закричало, как наступила темень и молнии засверкали!
И дал Энкиду такое сну толкованье:
— Знай, что пророчит сон твой гибель Хумбабе! И его убьем, едва лишь утро забрезжит!
Проснулись утром герои, стали собираться и вдруг услышали слова, с небес упавшие, будто сам бог Шамаш им совет давал:
— Спешите, братья, в лес войти немедля, покуда Хумбаба в зарослях не затаится, покуда не надел семь своих боевых одежд!
Услышали совет герои, и сказал Гильгамеш Энкиду:
— Пора нам на бой идти, только помни, что победить Хумбабу мы сможем лишь вдвоем, ибо и нить, вдвое скрученная, в два раза крепче обычной!
И бросились в бой Гильгамеш и Энкиду, с секирами накинулись на Хумбабу и могучими ударами, нанесенными в грудь и затылок, наземь свалили демона леса. С грохотом пал Хумбаба, так, что задрожали деревья, а потом тишина сковала предгорья, поросшие кедром».
Таким образом, древние шумерцы вписали очень важную страницу в историю мировой литературы.