4. Комитеты.

4. Комитеты.

Сов?т обсудил не только "права солдат", но и согласно устанавливаемым им положеніям, что "солдаты им?ют право внутренней организаціи", солдатская секція, под руководством с.-р. прап. Утгофа, разработала и "положеніе о войсковых комитетах" (районных и полковых), учреждаемых для р?шенія различных вопросов, касающихся "внутренняго быта" войсковых частей. Проект отвергал выборное начало команднаго состава и оговаривал, что вопрос "боевой подготовки и боевых сторон" д?ятельности части обсужденію в комитет? не подлежит. Проект "положенія" был опубликован в "Изв?стіях" 24 марта. Обсуждала вс? эти вопросы и "комиссія о реформах" ген. Поливанова. Уже на третьем своем зас?даніи 9 марта она поручила Ген. Штабу разработать положеніе о ротных комитетах, признавая желательным согласовать министерскій проект с предложеніями солдатской секціи Сов?та и военной комиссіи Временнаго Комитета Гос. Думы.

Пока же на фронт? происходили "самочинныя" д?йствія и самопроизвольно зарождались организаціи, существованіе которых м?стным военным властям приходилось неизбежно санкціонировать. Так сложилось "армейское самоуправленіе" в XII арміи — сложилось "самостоятельно, почти без всякаго вліянія со стороны Петрограда", как отм?чала "памятная записка" Сов?та офиц. деп. названной арміи, поданная Временному Правительству[417], и получило свою собственную организаціонную форму прим?нительно к л?стным условіям: из полковых комитетов — солдатских и офицерских, а иногда и см?шанных — выд?лялись комитеты дивизіонные и корпусные, завершая пирамиду Сов?та солдатских и офицерских депутатов при штаб? арміи[418]. "Памятная записка" подчеркивала, что армейская организація, существованіе которой можно начать с 9 марта, возникла "при полном сочувcтвіи командующаго арміей" (Радко-Дмитріева), сдерживавшаго "несочувствіе" к самоуправленію армейскому "низшаго команднаго состава". По мн?нію составителей "памятной записки" протекшія дв? нед?ли позволяют положительно оц?нить полученные результаты: "Боевая служба несется образцово"... "Неорганизованныя выступленія и случаи самосуда над нелюбимыми начальниками прекратились совершенно. Исчезли жалобы на недостаточное довольствіе... И даже дезертирство, такое доступное и легкое в виду отсутствія надзора в тылу, не повысилось, а наоборот значительно сократилось. Конечно, такая картина, могущая показаться слишком идиллической, наблюдается только в частях, гд? начальство шло навстр?чу новому порядку... В других частях, гд? самоуправленіе не встр?чало сочувствія начальства, до сих пор чувствуется неув?ренность, напряженіе, разобщенность между солдатами и офицерами и, как сл?дствіе, ослабленіе единства и боевой силы части. Очень многіе войсковые начальники, препятствующіе введенію новаго порядка, вовсе не являются принципіальными противниками самоуправленія в арміи, но... протестуют против введенія самоуправленія только потому, что оно не подтверждено приказом по военному в?домству и представляется им преступленіем, самовольством. В виду этого необходимо скор?йшее проведеніе приказа по военному в?домству обязательных и общих для всей арміи форм воинскаго самоуправленія". Иниціаторы шли дальше и предлагали военному министру сконструировать Всероссійскій Общеармейскій Сов?т военных депутатов, как орган постояннаго представительства д?йствующей арміи, который создал бы живую связь между правительством и арміей и дал бы правительству "возможность в своих д?йствіях опереться на 8 мил. штыков и д?йствовать твердо и ув?ренно, не считаясь ни с какой оппозиціей, откуда бы она ни шла". Вс? тыловые сов?ты — "случайные сов?ты" — подлежали, по этому плану, роспуску и зам?н? правильным представительством.

Тактика Радко-Дмитріева[419] не была единичной на фронт?. Деникин упоминает о ген. Цуриков?, командовавшем VI арміей на Румынском фронт?, который с первых же дней согласился на введеніе комитетов и послал даже телеграмму командирам корпусов сос?дней арміи с доказательством пользы нововведенія. Также Деникин упоминает, что главнокомандующій Кавказским фронтом "еще до узаконенія военных организацій приказал, чтобы "распоряженія, касающіяся устройства и быта; арміи, проходили через Сов?т солдатских депутатов". В военное министерство с разных сторон шло немало донесеній о польз?, которую приносили д?лу "самозванные" комитеты — они "вносили успокоеніе, постепенно связывая офицеров с солдатами". (См., напр., телеграммы с Зап. фронта). Мы вид?ли, сколь значительны должны быть поправки к утвержденію Деникина ("Об исправленіях исторіи"), что Гучков услышал из арміи по вопросу об ея демократизаціи "вопль осужденія". Этого не было.

При таких условіях верховной власти не оставалось ничего другого, как пытаться легализировать комитеты — "прибрать их к рукам". "Так мы и поступили", — заключает Гучков в воспоминаніях. 28-го в Ставк? состоялось сов?щаніе, на котором поб?дила компромиссная позиція, и 30-го Алекс?евым, не принадлежавшим к числу людей, для которых недоступна чужая аргумеyтація[420], было издано "временное положеніе об организаціи чинов д?йствующей арміи и флота". В основу этого "положенія" лег проект, разработанный под руководством Колчака для Черноморскаго флота и сообщенный, очевидно, в Ставк? — Верховским.

Может ли возникнуть хоть какое-нибудь сомн?ніе, что авторитет Правительства и верховнаго командованія безконечно выиграл бы, если бы иниціатива и новая организація арміи всец?ло находились в их руках? Они достигли бы большаго, если бы "временное положеніе" 30-го, зам?нененное через дв? нед?ли статутом Поливановской комиссіи[421], было бы издано 9 марта, когда все еще было в броженіи и когда еще не пришлось бы закр?плять сущее, как стало это неизб?жно поздн?е. Дезорганизующее вліяніе безспорно оказало то обстоятельство, что в связи с изм?неніями "положеній" приходилось переизбирать войсковые комитеты — в н?которых м?стах "до четырех раз" в теченіе одного м?сяца (жалоба, которую записал в свой путевой дневник ген. Масленников при пос?щеніи Особой арміи 18 апр?ля). Почти столь же неизб?жно было и то пагубное явленіе, которое родилось из факта образованія комитетов явочным порядком — они в сущности, нер?дко продолжали д?йствовать уже в порядк? "обычнаго права' и придавали новой "наибол?е свободной в мір?" арміи подчас характер уродливаго своеобразія: протоколы Исп. Ком. зафиксировали такую достаточно яркую бытовую черту — представитель тылового лужскаго комитета докладывал 11 марта: "хорошій гарнизон. Во глав? комитета капитан, с ним вм?ст? зас?дают представители населенія, далее женщины"... Едва ли нормальным можно признать тот факт, что в 80 сиб. полку первым председателем солдатскаго комитета был священник.

* * *

Каких результатов могла бы достигнуть на первых порах иниціатива военной власти, показывает д?ятельность "иниціатора захвата солдатскаго движенія в руки команднаго состава", адм. Колчака в Черноморском флот?. Наибол?е серьезные большевицкіе историки должны признать, что Колчаку "д?йствительно удалось добиться огромных усп?хов — в теченіе почта двух м?сяцев, на севастопольских судах, в гарнизонах и среди рабочих царили... идеи поб?доносной войны. Севастопольская военная организація создает проект устава, основной мыслью котораго является усиленіе мощи флота и арміи"... Колчак считал необходимыми комитеты, которые вносили "порядок и спокойствіе", и он мог на митингах открыто заявлять, что "приказ № 1" для него не обязателен — его выслушивали спокойно.

Адм. Колчак принадлежал, несомн?нно. к числу крупных индивидуальностей[422]. Можно думать, что иниціатива Ставки была бы поддержана не за страх, а за сов?сть большинством команднаго состава и по внутреннему уб?жденію и по выработанной традиціи дисциплины — этому чувству чести военный среды. Так ярко посл?днее выразил ген. Селивачев записью в дневник но поводу "запроса" военнаго министра об отношеніи к приказу № 114: "не знаю, как отв?тят мои командиры полков... Я же лично дам такой отв?т: "для меня, как челов?ка военнаго, всякій приказ военнаго министра непреложен к исполненію; обсуждать затронутые вопросы я считаю возможным лишь до т?х пор, пока они не вылились в форму приказа. Т?м бол?е вопросы внутренней жизни войск, которые должны основываться на принципах, а не на разнообразной обстановк?, повел?вающей в бою; как начальник, я не мог бы дов?рять своему подчиненному, позволяющему себ? критиковать отданный мною приказ"...[423]. Показательным прим?ром может служить и ген. Марков, дневник котораго цитирует Деникин. Первые дни в X арміи на Зап. фронт? — время колебаній и сомн?ній. "Вс? ходят с одной лишь думой — что-то будет? Минувшее вс? порицали, а настоящаго не ожидали. Россія лежит над пропастью, и вопрос еще очень большой — хватит ли сил достигнуть противоположнаго берега" (запись 6 марта). "Все то же. Руки опускаются работать. Исторія идет логически посл?довательно. Многое подлое ушло, но и всплыло много накипи". Прочитав какое то "постановленіе" в "Изв?стіях" за "немедленное окончаніе войны", экспансивный автор дневника запишет: "погубят армію эти депутаты и Сов?ты, а вм?ст? с ней и Россію" (9-го). Проходит н?сколько дней и Марков уходит с головой в 'сов?ты" и "комитеты". 30 марта он вносит в дневник: "Спокойное, плодотворное зас?даніе армейскаго съ?зда до глубокой ночи". И позлее: "Я в?рю, что все будет хорошо, но боюсь — какой ц?ной"... В записях современников из числа военных часто раздаются жалобы па непригодность кадровых офицеров для выпавшей им роли политических воспитателей солдат, что препятствует развитію иниціативы командованія. Но не боги горшки обжигают, и эта "удручающая" политическая "незр?лость" все же, как свид?тельствуют многочисленные прим?ры, очень скоро приспособилась к революціонной обстановк?.

Ген. Деникин, склонный с н?которым излишеством прим?нять статистическій метод, опред?лил, что 65% начальников арміи не оказали достаточно сильнаго протеста против "демократизаціи" (т. е. "разложенія" арміи). Подобное утвержденіе по существу является лучшим отв?том на обвиненіе в "демагогіи". На эти 65% возлагает отв?тственность и Гучков в воспоминаніях, написанных в эмиграціи уже тогда, когда вынужденная обстоятельствами демократическая тога 17-го года, мало соотв?тствовавшая самым основам политическаго міросозерцанія перваго военнаго министра революціоннаго правительства, была сброшена. Вс?х своих ближайших помощников по проведенію реформы он обвинял в демагогіи — они потакали революціи по соображеніям карьеры[424]. Свид?тельство самооправдывающагося мемуариста, вспоминающаго былые дни в ином настроеніи, ч?м они им переживались, не может быть убедительным в силу своей тенденціозности.