[78]

Автор разсказывает, как грабителя переод?вались солдатами для того, чтобы им?ть свободу д?йствія. Образныя иллюстраціи подобных «обысков» по квартирам можно найти в воспоминаніях Кельсона и др. Не сл?дует, однако, преувеличивать роль этих «полчищ» уголовных. Характерна, напр., московская статистка, не отм?тившая увеличенія преступности за март по сравненію с отчетами прошлаго времени («Р. В.»). И уголовный мір подвергся в изв?стной степени облагораживающему мартовскому психозу. Чего стоит, напр., одно сообщеніе о революціонной идилліи в Одесс?, как начальник разбойнической шайки Котовскій, приговоренный к каторг?, отпускается из тюрьмы «под честное слово» для предс?дательствованія на «митинг? уголовных». (Впрочем, возможно, что газетное сообщеніе и пріукрасило д?йствительность, и Котовскій не то «разбойник», не то «анархист», прославившійся в большевицкія времена, был просто освобожден толпой из разгромленной тюрьмы — газеты передавали, что из 2.200 б?жавших арестантов 1.600 вернулась). Но и через полгода у?здный комиссар из Раненбурга доносил правительству, что в «знаменитой Братовк?» (Нарышкинской вол.), «изв?стной своими ворами», в дни революціи краж не было, потому что на сход? «дана была клятва: кражи прекратить ».