I. Не состоявшаяся поѣздка Родзянко.

I. Не состоявшаяся по?здка Родзянко.

В предварительных ночных переговорах представители думскаго комитета отвергли непредр?шенческую формулу р?шенія вопроса о государственной власти, предложенную делегатами Сов?та,— отвергли потому, что Врем. Ком., по словам Милюкова, уж предпринимал м?ры к зам?н? Николая II Михаилом. К сожал?нію, Милюков сам не разсказал, какіе были сд?ланы в этом отношеніи конкретные шаги, и потому остается неизв?стным, что именно им?л в виду зд?сь историк-мемуарист. Представители революціонной демократіи, как пытаются утверждать мемуаристы и историки л?ваго сектора нашей общественности, вообще не интересовались в это время Царем и династіей, "не придавал всей этой политической возн? никакого значенія" (Чернов). До такой степени все "само собой разум?лось", вплоть до "низложенія Николая II", что в "эти дни, — вспоминает Суханов, — никто из нас не заботился о практическом и формальном осуществленіи этого "акта": никакія усилія, никакая дипломатія, никакія козни "праваго крыла" тут ничего не могли изм?нить ни на іоту".

В д?йствительности такое отношеніе объяснялось в гораздо большей степени неопред?ленностью положенія, когда практически не исключалась возможность даже гораздо большаго компромисса, ч?м тот, который формально представителями демократіи нам?чался в часы ночных переговоров. В "записках" Суханова им?ется одно мемуарное отступленіе, как-будто в?рно передающее настроеніе н?которых кругов демократіи: "я даже немного опасался, как бы вопрос о династіи не выт?снил в порядк? дня проблему власти, разр?шавшуюся совершенно независимо от судьбы Романовых. В этом посл?днем ни у кого не было сомн?ній. Романовых можно было возстановить, как династію, или использовать, как монархическій принцип, но их никак нельзя было уже принять за фактор созданія новых политических отношеній в стран?". Современники передают (в частности, Зензинов), что сам Суханов в эти первые дни в интимных бес?дах не проявлял большого политическаго ригоризма, считая кандидатуру в. кн. Михаила фактически вполн? благопріятствующей для "дальн?йшей борьбы демократіи", т. е. допуская, что отреченіе имп. Николая II может и не предр?шать собой еще "формы правленія" в ближайшем будущем. Составители "Хроники февральской революціи", сами непосредственно участвовавшіе в сов?тской работ? того времени, формулировали вопрос так: "поглощенный непосредственной организаціонной работой в город?, он (т. е. Исп. Ком.) как-то не интересовался вопросом о форм? власти, о Цар?, династіи. Предполагалось, что вопросы этого рода входят, естественно, в компетенцію Врем. Комитета". Поздн?йшія утвержденія (их можно найти у Чернова и др.), что "цензовая демократія" скрывала от "сов?тской демократіи" свои переговоры со старой властью, надо считать ни на чем не основанными... Косвенныя данныя указывают на то, что д?ятели Исп. Ком. были в достаточной м?р? осв?домлены о "закулисных переговорах". Это не д?лалось офиціально, как и всё в т? дни... И, быть может, разговоры в "частном порядк?", как выражается большевицкій историк Шляпников, являвшіеся суррогатом открытой и опред?ленной постановки вопроса, надо признать одной из роковых черт тактики первых дней революціи.

Опираясь, очевидно, главным образом на показанія Суханова, авторы "Хроники" говорят, что вопрос о Цар? перед Исп. Ком. встал "совершенно случайно" утром 1-го марта в связи с предположенной по?здкой Родзянко на ст. "Дно" : для непосредственных переговоров с носителем верховной власти. Родзянко не мог де вы?хать, так как жел?знодорожники не дали ему по?зда без разр?шенія Исп. Ком." Из праваго крыла Таврическаго дворца для урегулированія недоразум?нія был прислан н?кій полковник. "Вопрос о по?зд? Родзянко был р?шен очень быстро одним дружным натиском", — утверждает Суханов. Он лично говорил: "Родзянко пускать к Царю нельзя. Нам?реній руководящих групп буржуазіи, "прогрессивнаго блока", думскаго комитета мы еще не знаем и ручаться за них никто не может. Они еще ровно нич?м всенародно не связали себя. Если на сторон? Царя есть какая-нибудь сила, — чего мы также не знаем, — то "революціонная" Гос. Дума, ставшая на сторону народа, непрем?нно станет на сторону Царя против революціи". Р?шено было в по?здк? Родзянко "отказать". Через короткое время в комнату влет?л бл?дный уже совершенно истрепанный Керенскій. На его лиц? было отчаяніе... "что вы сд?лали?..." — заговорил он прерывающимся, трагическим шепотом. "Родзянко должен был ?хать, чтобы заставить Николая подписать отреченіе, а вы сорвали это... Вы сыграли в руку монархіи". Керенскій в обморк? или полуобморк? упал на кресло[49]. Когда его привели в чувство, он произнес р?чь о необходимости контакта между правым и л?вым крыльями Таврическаго дворца и требовал пересмотра принятаго р?шенія. В результат? вс?ми голосами против трех по?зд Родзянко был разр?шен; "Родзянко, однако, не у?хал. Времени прошло слишком много, а снарядить по?зд было можно не так скоро"... Царь не дождался Родзянко на ст. Дно и вы?хал в Псков. Так пов?ствует полумемуарист, полуисторик первых дней революціи.

Н?т основанія ц?ликом отвергать разсказанный эпизод, проходящій в том или другом вид? через ряд мемуаров, — правда, с очень существенными и коренными противор?чіями. Как. всегда, эпизод пріобр?тает особо заостренный характер у Шульгина. Этот мемуарист вообще изображает предс?дателя Думы вн? себя от негодованія на "мерзавцев из числа "собачьих депутатов"[50]  независимо даже от афронта полученнаго им в первоначальном р?шеніи Исп. Комитета фактически отм?нить по?здку на встр?чу с Императором. Такая характеристика очень мало вяжется с отзывом, идущим с противоположной стороны, т. е. от т?х именно "мерзавцев", как образно именует чуть не попавшій в революціонное правительство Шульгин представителей "сов?тской" общественности. Родзянко "не был ни агрессивен, ни безтактен по отношенію к Сов?ту", утверждает Суханов, разсказывая о выступленіях предс?дателя Думы перед демонстрирующими полками; он старался "облечь в возможно бол?е дипломатическія формы, окутать демократическими лозунгами свою агитацію, направленную к одной ц?ли, бьющую в единый или двуединый пункт: сплоченія вокруг Врем. Правительства для борьбы с вн?шним врагом". Родзянко, "выполнял свою миссію добросов?стно и удачно", — заключает первый сов?тскій исторіограф. Для подтвержденія своей характеристики Шульгин прим?няет пріем, явно непригодный в данном случа?. Он передает негодующій разсказ Родзянко о том, как посл? очередной его р?чи к депутаціи, прибывшей из одной воинской части, один из "мерзавцев" стал задавать ему каверзные вопросы о "земл?". "Вот, предс?датель Думы все требует от вас, чтобы вы, товарищи, русскую землю спасали. Так, товарищи, это понятно... У господина Родзянко есть, что спасать... не малый кусочек у него этой самой русской земли в Екатеринославской губерніи... Так вот Родзянкам и другим пом?щикам Гос. Думы есть что спасать... Эти свои влад?нія, княжескія, графскія и баронскія... они и называют русской землей... А вот вы спросите предс?дателя Гос. Думы, будет ли он так же заботиться о спасеніи русской земли, если эта русская земля... из пом?щичьей... станет вашей, товарищи" и т. д. Н?что подобное, очень, впрочем, далекое от пошлой демагогіи и грубой красочности шульгинскаго беллетристическаго пов?ствованія, произошло на собес?дованіи с одним полком, когда Чхеидзе предс?дателю Думы, д?йствительно, задал вопрос о "земл?". Родзянко тогда удачно парировал удар (Мансырев и Суханов). Но только этот діалог происходил 15 марта, а не перваго, и он тогда же нашел отклик в газетах (напр., в "Бирж. В?д."). Это было, таким образом, не на третій день революціи и не в той обстановк?, которую мы описываем. У Шульгина вся сцена отнесена непосредственно к моменту, посл?довавшему за отказом Исп. Ком. в по?зд?. Совершенно ясно, что это не мемуарный отклик, а непосредственное возд?йствіе текста воспоминанія самого Родзянко, допустившаго хронологическую ошибку в своем поздн?йшем разсказ?. "Сегодня утром, — добавлял, по словам Шульгина, Родзянко, — я должен был ?хать в ставку для свиданія с Государем Императором, доложить Его Величеству, что, может быть, единственный исход  — отреченіе. Но эти мерзавцы узнали... и сообщили мн?, что ими дано приказаніе не выпускать по?зд... Они заявили, что одного меня они не пустят, а что должен ?хать со мной Чхеидзе и еще какіе-то... Ну, слуга покорный, — я с ними к Государю не по?ду... Чхеидзе должен был сопровождать батальон революціонных солдат. Что они там учинят... Я с этим скот..." Тут Шульгина яко бы вызвали по "неотложному д?лу", касающемуся Петропавловской кр?пости[51].

Сам Родзянко в своих воспоминаніях ни одним словом не обмолвился об этом инцидент?, хотя забыть его едва ли он мог. Да такого эпизода и не могло быть в том вид?, как изобразил Шульгин. Чхеидзе фактически не мог бы сопровождать Родзянко с батальоном солдат, если бы даже Исп. Ком. и пожелал принять непосредственное участіе в переговорах об отреченіи Царя. Он был бы безсилен отправить изолированный отряд на территорію, на которой центр, т. е. новая революціонная власть, не мог еще распоряжаться жел?зными дорогами. Матеріал для фантазіи, вышедшей из-под пера Шульгина, очевидно, дали изданныя раньше (в 1922 г.) воспоминанія другого виднаго члена прогрессивнаго блока и участника Врем. Ком. — Шидловскаго. Вот этот текст своеобразно и расцв?тили беллетристическія наклонности Шульгина. Воспоминанія Шидловскаго, написанныя в других, спокойных тонах, не могут, с своей стороны, служить vade mecum при разр?шеніи спорных вопросов, хотя в данном случа?, казалось бы, мемуарист и был заинтересован в особливой точности и мог обладать большими данными, нежели другіе свид?тели: по его словам, он должен был сопровождать Родзянко в его предположенной по?здк?. Dichtung в этих воспоминаніях выступает с большой очевидностью. "Как-то раз, — разсказывает Шидловскій (очевидно, это могло быть только 1-го утром), — пришел я во Вр. Ком. часов в семь утра... Сразу же Родзянко сказал мн?, чтобы я готовился через час ?хать вм?ст? с ним к Государю, предлагать ему отреченіе от престола" (Автор утверждает, что к этому времени "было р?шено" потребовать отреченіе Николая II от престола). "Вопрос о по?здк? был р?шен поздно ночью в мое отсутствіе и разработан был весьма мало. Не были предусмотр?ны возможность нашего ареста, возможность вооруженнаго сопротивленія в?рных Государю войск, а, с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами Государя, причем в посл?днем случа? не было р?шено, куда его отвезти, что с ним д?лать и т. д. Вообще предпріятіе было весьма легкомысленное... Проходил час, другой, третій, неоднократно звонили по телефону на станцію Николаевской жел. дор., спрашивали, готов ли по?зд, но из этого ничего не выходило, и всегда по каким-то причинам ничего не было готово. Наконец, пришел во Врем. Ком. предс?датель Сов?та Раб. Деп. Чхеидзе и объявил, что Сов?т р?шил не допускать по?здки Родзянко к Государю. Во Врем. Ком. был уже заготовлен черновик этого документа, кажется, составленный Милюковым и изложенный в двух абзацах. Первый заключал в себ? самое отреченіе от престола, а второй передачу его сыну. Чхеидзе было предложено ознакомиться с содержаніем документа зд?сь же и зат?м распорядиться предоставленіем нам по?зда. Чхеидзе отв?тил, что он не может дать своего заключенія по содержанію и форм? документа без предварительнаго разсмотр?нія его в пленум? Сов?та... Чхеидзе взял с собою упомянутый черновик и пошел в Сов?т... Время между т?м шло; прошел день, наступила ночь, а Чхеидзе обратно не являлся. Наконец, поздно вечером пришел Чх. и довел до нашего св?д?нія р?шеніе Сов?та, который обезпечивал возможность про?зда Родзянко при соблюденіи двух условій. Во-первых, с нами должен по?хать и Чхеидзе, против чего мы совс?м не возражали, а, во-вторых, Сов?т соглашался только на первый абзац нашего текста, а второй отвергал совершенно. Тогда Родзянко и я заявили, что такого отреченія мы Государю не повезем... На этом предпріятіе и закончилось, и Родзянко никуда не по?хал". Не будем спеціально разбирать версіи, данной Шидловским, — вся необоснованность ея в деталях выступит сама по себ? в дальн?йшем изложеніи, но и так уже ясно, в каком непримиримом противор?чіи стоит она с посл?довавшими зат?м ночными переговорами членов Врем. Ком. с представителями Сов?та. Никакого р?шенія об отреченіи императора ночью 28-го не было принято, никакого соотв?тствующаго документа во Временном Комитет? составлено еще не было, ни Испол. Ком., ни Сов?т подобных предложеній, поступивших со стороны "цензовой общественности", не обсуждали. В хронологической м?шанин?, представленной Шидловским, предположенія и разговоры выданы за р?шенія.

Один однородный мотив проходит через вс? приведенныя версіи, вышедшія с двух противоположных сторон: вм?шательство Исп. Ком. так или иначе пом?шало по?здк? Родзянко. Шляпников от себя еще добавил, что посл? инцидента с Родзянко Исп. Ком. р?шил изолировать Царя и его семью, и групп? членов Исп. Ком. было поручено произвести соотв?тствующій арест. Несуразица утвержденія мемуариста слишком очевидна: он явно спутал и постановленія Исп. Ком. 3-го марта и даже 6-го, о которых р?чь впереди, и которыя были приняты уже в иной совс?м обстановк?, отнес на первое марта. У мемуаристов л?ваго сектора иниціатором возбужденія вопроса о разр?шеніи Родзянко выступают жел?знодорожные рабочіе: их революціонная посл?довательность, бдительность и предусмотрительность клали де препоны закулисным компромиссным интригам буржуазіи. В февральскіе дни превносится н?что из обстановки поздн?йшаго октябрьскаго большевицкаго переворота, когда "Викжель" играл р?шающую роль в вопросах продвиженія по?здов. Подобное утвержденіе р?шительно противор?чит воспоминаміям тогдашних вершителей жел?знодорожной политики — члена Гос. Думы Бубликова, назначеннаго Вр. Ком. комиссаром в мин. путей сообщ. и его помощника инженера Ломоносова. В их руках была вся иниціатива.

В исторію продвиженія императорскаго по?зда, вышедшаго из Ставки по направленно к Царскому Селу в момент полученія св?д?ній о начавшихся безпорядках в столиц?, надо внести существенный корректив по сравненію с трафаретным изображеніем, присущим революціонной исторіографіи. Царскій по?зд в д?йствительности без видимых затрудненій повернул с Николаевской линіи и через ст. Дно прибыл в Псков. Ниже придется вернуться к "посл?днему рейсу" Императора. Сейчас исторія этих перипетій может интересовать нас только со стороны технических условій по?здки Родзянко. Получив сообщеніе о том, что импораторскій по?зд подошел около 4 ч. утра 1 марта к ст. М. Вишера на Николаевской ж. д., Бубликов запросил инструкцій от Врем. Комитета. Пока там обсуждали, что д?лать, по?зд повернул обратно на Бологое, куда прибыл в 9 час. утра. Из Думы посл?довало распоряженіе: "задержать по?зд в Бологом, передать Императору телеграмму предс?дателя Думы и назначить для этого посл?дняго экстренный по?зд до ст. Бологое[52]. Однако, по?зд под литерой А, не дожидаясь "назначенія" из центра, тотчас же направился по Виндавской дорог? через Дно в сторону Пскова. Тогда начальствующіе в жел?знодорожном центр? р?шили искусственным путем задержать по?зд и лишить Императора возможности "пробраться в армію". Для исторіи сохранился документ в вид? телеграммы Бубликова нач. движенія Виндавской дороги от 11 час. утра перваго марта, в которой предписывалось загородить товарными по?здами какой-либо перегон "возможно восточн?е ст. Дно и сд?лать физически невозможным движеніе каких бы то ни было по?здов в направленіи от Бологое в Дно". "За неисполненіе или недостаточно срочное исполненіе настоящаго предписанія, — заключала телеграмма, — будете отв?чать, как, за изм?ну перед отечеством"[53]. Из этого плана ничего не вышло, и по?зд под литерой А без осложненій продолжал свое продвиженіе.

Между т?м на Николаевском вокзал? в Петербург? стоял готовый экстренный по?зд и в присутствіи самого Ломоносова ждал прі?зда Родзянко. Из Думы систематически отв?чали: Родзянко вы?дет через 1/2 часа. Время шло. Тогда, по разсказу Ломоносова, было р?шено перехватить Императорскій по?зд на ст. Дно, куда Родзянко должен был вы?хать по Виндавской дорог?. Родзянко послал "вторую телеграмму" Царю. Может быть, эта "вторая телеграмма" была в д?йствительности единственной. — только она одна среди офиціальных документов до сих пор опубликована. Вот ея текст: "Станція Дно. Его Императорскому Величеству. Сейчас экстренным по?здом вы?зжаю на ст. Дно для доклада Вам, Государь, о положеніи д?л и необходимых м?рах для спасенія Россіи. Уб?дительно прошу дождаться моего прі?зда, ибо дорога каждая минута". Ломоносов передает записку, полученную по телефону: "Литерный по?зд прибыл на Дно. Государь Император прогуливаются по платформ? и ожидают прибытія предс?дателя Думы". В отв?т на очередный звонок в Думу Ломоносов получает непосредственное от Родзянко распоряженіе: "Прикажите доложить Его Величеству, что чрезвычайныя обстоятельства не позволяют мн? оставить столицу. Императорскій по?зд назначьте, и пусть он идет со вс?ми формальностями, присвоенными императорским по?здам". Вм?ст? с т?м якобы тут же Родзянко сообщил, что должен быть готов по?зд на Псков, так как туда по?дут "члены Думы с порученіем особой важности".

Воспоминанія Ломоносова вообще требуют поправок и, как увидим ниже, м?стами очень существенных. Посл?дняго разговора с Родзянко в такой форм?, как он изложен мемуаристом, не могло быть в это время. Фактически Царь, не дождавшись Родзянко на ст. Дно. приказал дворц. коменданту Воейкову телеграфировать предс?дателю Думы о том, чтобы тот прі?хал в Псков. Отв?т Родзянко, о котором упоминает Ломоносов, и был направлен в 8 час. 41 м. веч. в Псков: "чрезвычайныя обстоятельства не позволяют мн? вы?хать, о чем доношу Вашему Величеству". Одно не может вызвать сомн?ній в воспоминаніях Ломоносова: экстренный по?зд ждал Родзянко, и эта по?здка никакого активнаго противод?йствія со стороны жел?знодорожных рабочих не встр?чала[54]. Бубликов, с своей стороны, разсказывая о "колебаніях" Родзянко, говорит, что он "держал для него под паром три экстренных по?зда на каждой из прилегающих к Петербургу дорог". Почему же все-таки Родзянко не по?хал? Совершенно очевидно, что обстановка, в которой происходило обсужденіе по?здки Родзянко в Псков, не могла пом?шать ему вы?хать из Петербурга для переговоров с Царем, так как версія Суханова о затяжк? со снаряженіем экстреннаго по?зда должна быть отвергнута. Не могло быть у Родзянко и внутренняго отталкиванія, ибо он бол?е ч?м кто-либо, готов был выступить (и выступил в эти дни) парламентером между верховной властью и возставшим народом. В напечатанных воспоминаніях Родзянко довольно глухо говорит, что по "сумм? разных причин" он не им?л возможности "ни на один миг оставить столицу". В разговор? с ген. Рузским ночью с 1-го на 2-е (около 3 час.) на просьбу посл?дняго сообщить для "личнаго" его св?д?нія "истинныя причины" отм?ны по?здки в Псков[55], Родзянко подробн?е и с н?которой большей, но очень все же недостаточной отчетливостью пояснил: "С откровенностью скажу, причины моего непрі?зда дв?: во-первых, эшелоны, вызванные в Петроград, взбунтовались, выл?зли в Луг? из вагонов, объявили себя присоединившимися к Гос. Дум? и р?шили отнимать оружіе и никого не пропускать, даже литерные по?зда. Мною немедленно приняты были м?ры, чтобы путь для про?зда Его Вел. был свободен, не знаю, удастся ли это; вторая причина — полученныя мною св?д?нія, что мой отъ?зд может повлечь за собой нежелательныя посл?дствія и невозможность остановить разбушевавшіяея народныя страсти без личнаго присутствія, так как до сих пор в?рят только мн? и исполняют только мои приказанія". Событія в Луг?, нев?рныя св?д?нія о которых дошли до Петербурга, сами по себ? не могли пом?шать по?здк? Родзянко. Поэтому приходится толковать слова Родзянко скор?е всего так: он хот?л сказать, что при изм?нившихся условіях отпадала возможность его мирнаго посредничества; это сл?дует, как увидим дальше, из всей конъюнктуры разговора. Под "нежелательными посл?дствіями" можно, конечно, подразум?вать противод?йствіе Сов?та, но в д?йствительности область этих "нежелательных посл?дствій" надо значительно расширить. Сопоставил: двойной текст Милюкова — историка и мемуариста. В качеств? историка он ограничился лишь расплывчатой оговоркой, что "отъ?зд из Петрограда предс?дателя Думы в то время, как только что сформировалась новая революггіонная власть, признан был небезопасным". На первый взгляд зд?сь н?т двусмысленности, и зам?чаніе историка совпадает с заключеніем предс?дателя Думы в приведенном разговор? с ген. Рузским. Но, как мемуарист, впосл?дствіи Милюков пояснил, что по?здка Родзянко считалась нежелательной, ибо боялись его авторитарности: "Мих. Вл. уже чувствовал себя в роли диктатора русской революціи", — боялись, что Родзянко окажется в "сговор? с вождями арміи". Другими словами, часть Думскаго Комитета, склонявшаяся уже к бол?е радикальному р?шенію конфликта с верховной властью, выдвигала против по?здки Родзянко приблизительно т? самые аргументы, которые, по словам Суханова, он высказывал в Исп. Ком.

В таком св?т? н?сколько по иному приходится разсматривать то, что происходило, по разсказу Суханова, в Исп. Ком. в связи с преніями по поводу по?здки Родзянко на встр?чу Царя. По утвержденію другого участника Сов?щанія, члена Гос. Думы Скобелева, Керенскій прибыл на зас?даніе не по собственной иниціатив?, а был вызван Исп. Ком., который был осв?домлен жел?знодорожниками[56] о том, что готовится по требованію Врем. Ком. экстренный по?зд. По словам Скобелева, Керенскаго вызвали для того, чтобы узнать, кто в сущности по?дет к Царю. Керенскій усмотр?л в этом недов?ріе к себ?, контроль над его д?йствіями, отв?чал "вызывающе"... В конц? концов, мы не знаем, что именно говорилось в Исп. Ком., но приходится усомниться, что Керенскій доказывал необходимость послать Родзянко для того, чтобы добиться отреченія Николая II. Бол?е правдоподобно предположить, что Керенскій мотивировал аргументом противоположным, т. е. т?м, что по?дет не Родзянко, склонявшейся к компромиссной тактик?. Приписывать Родзянко мысль по?хать к Царю с предложеніем отречься от престола, как это д?лает Шидловскій, невозможно, — днем перваго марта он психологически даже не был подготовлен к подобному радикальному р?шенію. Какой путь нам?чал Родзянко? Вот что записал англійскій посол перваго марта: "Великій князь Михаил, проживавшій на частной квартир? около посольства, попросил меня зайти к нему. Он сказал мн?, что, несмотря на случившееся в Бологом, он все-таки ожидает, что Государь прі?дет в Царское около 6-ти вечера, и что Родзянко предложит Его Вел. для подписи манифест, дарующій конституцію и возлагающій на Родзянко избраніе членов новаго правительства. Сам он вм?ст? с вел. кн. Кириллом приложили свои подписи к проекту манифеста, чтобы придать просьб? Родзяпко больше в?су"[57]. Это был тот самый проект отв?тственнаго министерства, который был составлен 28 февраля в квартир? в. кн. Павла Александровича и вручен перваго марта Врем. Комитету "под расписку" Милюкова. Конечно, не только Родзянко во Врем. Ком. сочувствовал такому именно разр?шенію государственнаго кризиса, и поэтому н?т основанія приписывать ему особую "собственную политику" как это сд?лал Щеголев в довольно развязно написанном этюд? "Посл?дній рейс Николая Второго[58]. Недаром в. кн. Павел в письм? к своему племяннику Кириллу 2 марта отм?чал "новое теченіе", которое накаyн? к вечеру стало нам?чаться во Врем. Комитет?. Он писал: "Ты знаешь, что я через Н. И.[59] все время в контакт? с Госуд. Думой. Вчера мн? ужасно не понравилось новое теченіе, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо и возможно, что это только интрига Брасовой. Может быть, это — только сплетни, но мы должны быть на чеку и всячески, вс?ми способами сохранить Ники престол. Если Ники подпишет манифест, нами утвержденный, о конституціи, то в?дь этим исчерпываются вс? требованія народа и Времен. Правительства. Переговори с Родзянко и покажи ему это письмо"[60].

Ночной разговор Родзянко с Рузским по прямому проводу довольно отчетливо рисует психологію, на почв? которой родилось то "новое теченіе" во Врем. Комитет?, о котором говорится в письм? кн. Павла. Первостепенное значеніе им?ет то обстоятельство, что разговор мы можем воспроизвести не в субъективном воспріятіи мемуаристов, а по объективному документу, который передает стенографическую запись телеграфной ленты. Значеніе документа т?м большее, что это единственный источник, свид?тельствующій о непосредственных переговорах Родзянко с командным составом арміи с?вернаго фронта — никаких "безконечных лент разговоров со Ставкою", о которых сообщает Шульгин, не было. Им?ющійся в нашем распоряженіи документ анулирует легенды, в изобиліи пущенныя в обиход безотв?тственными сужденіями мемуаристов, и потому надлежит напомнить содержаніе хорошо уже изв?стнаго разговора. Рузскій передал Родзянко, что Царь согласился на отв?тственное министерство, что порученіе образовать кабинет дается Родзянко, что спроектирован манифест, который может быть объявлен немедленно, если нам?ренія Царя найдут соотв?тствующій отклик. — "Очевидно, что Е. В. и вы не отдаете отчета в том, что зд?сь происходит. Настала одна из страшн?йших революцій, побороть которую будет не легко... Государственной Дум? вообще и мн? в частности оставалось только попытаться взять движеніе в свои руки и стать во глав? для того, чтобы изб?жать такой анархіи при таком разслоеніи, которая грозила гибелью государству. К сожал?нію, это мн? не удалось... Народныя страсти так разгор?лись, что сдержать их вряд ли будет возможно, войска окончательно деморализованы; не только не слушают, но убивают своих офицеров, ненависть к Государын? Императриц? дошла до крайних пред?лов; вынуждеп был, во изб?жаніе кровопролитія, вс?х министров, кром? военнаго и морского, заключить в Петропавловскую кр?пость. Очень опасаюсь, что такая же участь постигнет и меня, так как агитація направлена на все, что бол?е ум?ренно и ограничено в своих требованіях. Считаю нужным вас осв?домить, что то, что предлагается вами, уже недостаточно и династическій вопрос поставлен ребром. Сомн?ваюсь. чтобы возможно было с этим справиться". На зам?чаніе Рузскаго, что "на фронт?" до сих пор обстановка рисовалась "в другом вид?" и что необходимо найти средства "для умиротворенія страны", так как анархія "прежде всего отразится на исход? войны", Родзянко добавлял: "еще раз повторяю, ненависть к династіи дошла до крайних пред?лов, но весь народ, с к?м бы я ни говорил, выходя к толпам, войскам, р?шил твердо войну довести до поб?днаго конца и в руки н?мцам не даваться... нигд? н?т разногласія, везд? войска становятся на сторону Думы и народа, и грозное требованіе отреченія в пользу сына при регентств? Мих. Алекс. становится опред?ленным требованіем"... "Присылка ген. Иванова с георгіевским батальоном, — заключал Родзянко, — только подлила масла в огонь и приведет только к междоусобному сраженію... Прекратите присылку войск, так как они д?йствовать против народа не будут. Остановите ненужныя жертвы".

"Этот вопрос ликвидируется", — пояснил Рузскій: "Иванову н?сколько часов тому назад Государь Император дал указаніе не предпринимать ничего до личнаго свиданія... Равным образом Государь Император изволил выразить согласіе, и уже послана телеграмма два часа тому назад, вернуть на фронт все то, что было в пути", Зат?м Рузскій сообщил проект заготовленнаго манифеста. Как реагирует Родзянко? — "повторяю вам, что сам вишу на волоск?. и власть ускользает у меня из рук; анархія достигает таких разм?ров, что я вынужден сегодня ночью назначить временное правительство. К сожал?нію, манифест запоздал, его надо было издать посл? моей первой телеграммы немедленно... время упущено и возврата н?т".

Несомн?нно в этом разговор? поставлен вопрос об отреченіи, но, впервые, как "требованіе" гласа парода[61]. Для самого Родзянко все-таки вопрос еще окончательно не р?шен. "Посл?днее слово, скажите ваше мн?ніе, нужно ли выпускать манифест?" — настойчиво допрашивает Рузскій. "Я, право, не знаю, — говорит Родзянко с сомн?ніем, — как вам отв?тить? Все зависит от событій, которыя летят с головокружительной быстротой". Едва ли Родзянко мог бы дать такой уклончивй отв?т, если бы еще утром перваго марта с готовым проектом манифеста об отреченіи собирался ?хать навстр?чу Николаю II?

Легко усмотр?ть в информаціи, которую давал Родзянко Рузскому, р?зкую двойственность — переход от крайняго пессимизма к оптимистическим выводам. "Молю Бога, чтобы Он дал сил удержаться хотя бы в пред?лах теперешняго разстройства умов, мыслей и чувств, но боюсь, как бы не было еще хуже". И тут же, "наша славная армія не будет ни в чем нуждаться. В этом полное единеніе вс?х партій... Помогай Вам Бог, нашему славному вождю, в битвах уничтожить проклятаго н?мца". "Насильственный переворот не может пройти безсл?дно", — зам?чает Рузскій: "что если анархія, о которой говорите вы, перенесется в армію... подумайте, что будет тогда с родиной нашей?". "Не забудьте, — сп?шит подать реплику Родзянко, — переворот может быть добровольный и вполн? безбол?зненный для вс?х и тогда все кончится в н?сколько дней, — одно могу сказать: ни кровопролитія, ни ненужных жертв не будет, я этого не допущу". Самоув?ренность преждевременная в обстановк?, которая могла грозить самому Родзянко, по его мн?нію, Петропавловской кр?постью! Информація полна преувеличеній в об? стороны. — то в смысл? нажима педали я сторону "анархіи" , то роли, которую играет в событіях предс?датель Думы: "до сих пор в?рят только мн? и исполняют только мои приказанія". Говорил Родзянко не по шпаргалк?, заран?е обдуманной, — это была импровизація, непосредственно вытекавшая из разнородных переживаній в сумбурную ночь c 1-го на 2-е марта. Суханов, может быть, до н?которой степени и прав, указывая, что Родзянко описал положеніе д?л под впечатл?ніем той бес?ды, которая была прервана вызовом предс?дателя Думы для разговора по прямому проводу со Псковом. Родзянко был взволнован наличностью параллельной с думским комитетом силы. Мемуарист, по обыкновенію, сгущает краски, когда разсказывает, что Родзянко требовал от делегатов Сов?та предоставленія ему охраны или сопровожденія его самими делегатами во изб?жаніе возможности ареста. Родзянко, чуждый предреволюціонным заговорщицким планам, должен был почувствовать с развитіем событій, как почва из-под ног его ускользала даже во Временном Комитет?. Довольно м?тко эту эволюцію, выдвигавшую на авансцену "л?вое" крыло думскаго комитета[62] в противов?с его "октябристскому" большинству, охарактеризовали составители "Хроники февральской революціи": "октябристы были в первые же два дня отстранены от власти, и Милюков, бывшій 27-го только суфлером Родзянко, 28-го негласным вождем, уже 1-го марта без всякой жалости разставался с Родзянко". В лихорадочной сутолк?, может быть, Родзянко не отдавал себ? яснаго отчета или не хот?л признать крушеніе своего компромисснаго плана. Отсюда преувеличенія, которыя давали повод говорить о "диктаторских" замашках и личных честолюбивых замыслах предс?дателя Думы. Была и доля сознательной тактики в н?которых из этих преувеличеній: говорил Родзянко с явной ц?лью возд?йствовать на верховное командованіе, от котораго, д?йствительно, в значительной степени я этот момент завис?ло "безбол?зненное" разр?шеніе государственнаго кризиса. Родзянко, однако, проявил себя реалистом. Ночное бд?ніе, когда "ни у кого, — по утвержденію Милюкова, — не было сомн?ній, что Николай II больше царствовать не может", уб?дило Родзянко в неизб?жности отреченія от престола царствовавшаго императора, и в утренніе часы 2-го марта, как мы знаем, с одной стороны, он настаивал на завершеніи переговоров с л?вой общественностью, а с другой, писал в. кн. Михаилу: "Теперь, все запоздало. Успокоит страну только отреченіе от престола в пользу насл?дника при Вашем регентств?. Прошу Вас повліять, чтобы это совершилось добровольно, и тогда сразу все успокоится. Я лично сам вишу на волоск? и могу быть каждую минуту арестован и пов?шен(?!— очевидно, словоупотребленію Родзянко в то время не надо придавать большого значенія). Не д?лайте никаких шагов и не показывайтесь нигд?. Вам не изб?жать регентства"...