1.Воздѣйствіе генералитета.

1.Возд?йствіе генералитета.

Как ни ум?л вн?шне влад?ть собой Николай II, как ни внушал он себ?, что все совершающееся большого значеніе не может им?ть, впечатл?нія, полученныя им во время тревожнаго "рейса", не могли не оказать на него возд?йствія. Едва ли "посл?дній самодержец" принадлежал к числу боевых натур, которых опасность возбуждает и заставляет итти на риск. Скор?е ему присуща была н?которая пассивность перед роком — мистическая покорность судьб?, как охарактеризовал Сазонов Палеологу натуру Николая II в 14 г. посл? возвращенія из Москвы[197]. И, может быть, не так уже сознательно преувеличивал ген. Рузскій, сказав в интервью, которое он дал сотруднику "Русской Воли" через н?сколько дней посл? отреченія, что, когда Николай II прі?хал в Псков, он ни о каких "репрессивных м?рах против ревюлюціи не мечтал".

В Псков? Николай II должен был попасть в атмосферу, отнюдь не благопріятствовавшую подогр?ванію т?х иллюзій, которыми убаюкивал свое сознаніе "самодержец". Дневник ген. Болдырева, ген. кварт. у Рузскаго. довольно отчетливо рисует настроеніе в штаб? С?вернаго Фронта. 27-го у него записано: ..."Событія приняли крайне серьезный оборот... Д(анилов) говорит, что выход один — выбор 30 дов?ренных лиц, которыя в свою очередь выбрали бы кандитата, которому и вручить судьбу Россіи... Но "сам" ув?рен, что все это бредни, что Россія благоденствует. Это мн?ніе, по словам Д., разд?ляет и в. кн. Георг. Мих., бывшій сегодня у главнокомандующаго. В?рно, что н?т большей сл?поты у людей, которые ничего не хотят вид?ть"... 1 марта запись продолжает: "Р?шается судьба Россіи... Пскову и Рузскому, видимо, суждено сыграть великую историческую роль... Зд?съ, в Псков?, окутанному темными силами монарху придется вынужденно объявить то, что могло быть сд?лано вовремя... Я сказал Данилову, что сегодня вопрос надо кончить, что завтра уже будет поздно. Видимо, они с Рузским р?шили, что другого выхода н?т"... В?роятно, эта обстановка и побудила полк. Пронина в Ставк? написать в своих воспоминаніях, что Царь в Псков? был изолирован — его окружали "холодные люди С?вернаго фронта".

В Псков? должна была встр?тить Царя не ложная информація о том, что войска, посланныя на усмиреніе бунта, переходят на сторону революціи, а процитированная выше телеграмма начальника штаба, в дополненіе к которой помощник Алекс?ева ген. Клембовскій сообщал, что в. кн. Серг?й Мих. просит доложить Государю о "безусловной необходимости принятія т?х же м?р, которыя указаны в телеграмм? ген. Алекс?ева" — Вел. Князь считал, что наибол?е подходящим лицом в качеств? премьера является предс?датель Гос. Думы. Была еще повторная телеграмма Брусилова, направленная в 7 ч. веч. на ст. Дно на имя министра Двора и говорившая о гибельности в дни грозной войны для "отечества и царскаго дома" междоусобной брани. Грозные симптомы наступающей катастрофы выступали в сообщеніях об "анархіи" в Кронштадт?, об убійств? главнаго командира порта адм. Вирена и об арест? офицеров. Командующій флотом Балтійскаго моря адм. Непенин телеграфировал о необходимости пойти навстр?чу Гос. Дум?, причем сообщал, что приказал объявить командам телеграмму Родзянко о созданіи Временнаго Комитета: "считаю, что только таким прямым и правдивым путем я могу сохранить в повиновеніи и боевой готовности вв?ренныя мн? части". Дал?е шла отправленная в 2 часа 30 мин. депеша командующаго войсками в Москв? Мрозовскаго: "В Москв? полная революція. Воинскія части переходят на сторону революціонеров". В?роятно, только в Псков? Царя достигла и та телеграмма брата, которую воспроизвел в воспоминаніях полк. Никитин по копіи, снятой секретарем в кн. Джонсоном и сохраненной в семейном архив? кн. Брасовой. Вот она: "Забыв все прошлое, прошу тебя пойти по новому пути, указанному народом. В эти тяжелые дни, когда мы вс? русскіе так страдаем, я шлю теб? всего сердца этот сов?т, диктуемый жизнью и моментом времени, как любящій брат и преданный русскій челов?к". Надо драть, что Царь получил и письмо начальника англійской военной миссіи ген. Вильямса, пом?ченное 1-м марта. Он, как челов?к "безпред?льной и искренней преданности", писал, что во время вс?х волненій, которыя он вид?л "в разных государствах", всегда лучшим средством было — им?ть "отдушину" — во вс?х государствах бывают времена, когда необходимо им?ть "бархатную перчатку на жел?зной рук?". "Не подлежит сомн?нію, — говорил "не политик и не дипломат, а старый солдат",—что в основ? настоящих волненій им?ются н?мецкія козни, но козни эти могут быть уничтожены... Мн? кажется, что настало время призвать народ Ваш помочь Вам нести ту громадную тяжесть, которая лежит на ваших плечах". Вильямс говорил о "свобод? слова в парламент?", о правительств?, избранном народными представителями.

Так как от Родзянко была получена телеграмма, что он не прі?дет, то функціи посредника должен был взять на себя Рузскій. "Я стал доказывать Государю, — разсказывал Рузскій в. кн. Андрею Вл. — необходимость даровать отв?тственное министерство, что уже по слухам, собственный Е. В. конвой перешел на сторону революціонеров, что самодержавіе есть фикція при существованіи Гос. Сов?та и Думы и что лучше этой фикціей пожертвовать для общаго блага. Государь отв?тил, что "не знает, как р?шить, что скажет юг Россіи, казачество". По записи разсказа Рузскаго, сд?ланной Вильчковским также в Кисловодск?, основная мысль Николая II заключалась в том, что он "отв?тственен перед Богом и Россіей за все, что случилось и случится". Рузскій старался доказать, что сл?дует принять формулу: "Государь царствует, а правительство управляет"» Государь возражал, что "эта формула ему не понятна, что надо было иначе быть воспитанным, переродиться и опять отт?нил, что лично не держится за власть, но только не может принять р?шеніе против своей сов?сти и, сложив с себя отв?тственность за теченіе д?л перед людьми, не может считать, что он сам не отв?тственен перед Богом".

В момент бес?ды, которая происходила "глаз на глаз", пришла из Ставки новая телеграмма Алекс?ева, переданная около 10 час. веч. Неутомимый нач. штаба, повторяя аргументацію предшествовавшаго своего сообщенія, предоставлял на усмотр?ніе Царя проект манифеста, умоляя немедленно его опубликовать. Ново в постановк? вопроса было то, что в манифеств? у нее опред?ленно говорилось об " отв?тственном перед представителями народа министерств?", составить которое поручалось предс?дателю Гос. Думы. Рузскій говорил Андр. Вл., что телеграмма Алекс?ева р?шила д?ло: "Не знаю, удалось ли бы мн? уговорить Государя, не будь телеграммы Алекс?ева—сомн?ваюсь". Царь дал согласіе и сказал, что напишет сейчас телеграмму. Рузскій ушел, и через н?которое время ему была доставлена телеграмма на имя Родзянко, в которой отв?тственное министерство формулировано было как раз в соотв?тствіи с одной из указанных выше модуляцій прим?нительно к войн?. По словам Рузскаго, там было сказана: "поручаю вам сформировать новый кабинет и выбрать министров, за исключеніем военнаго, морского и ин. д?л". "Тогда я обратился к Воейкову, — продолжает Рузскій по записи Андр. Вл., — с просьбой доложить Государю, что мн? он говорил о дарованіи отв?тственнаго министерства, а в телеграмм? сказано лишь о сформированіи новаго кабинета без указанія, перед к?м он отв?тствен, Воейков вытаращил на меня глаза, заерзал на диван? и очень неохотно пошел к Государю. Я остался ждать. Ждал час, потом второй и ничего[198]. Тогда я попросил одного из адъютантов сходить и доложить Государю, ждать ли мн? или можно у?хать в штаб. Я чувствовал себя не совс?м хорошо, да еще безумно устал и еле держался на ногах. Пока адъютант ходил и докладывал, остальныя лица свиты стали обсуждать положеніе и, когда узнали, что Государь согласен даровать отв?тственное министерство, вс? обрадовались, ув?ряя, что давно говорили, что это необходимо было сд?лать. Кому они об этом говорили, я так и не узнал". В?роятно, в теченіе этой бес?ды и были произнесены горькія и р?зкія слова стараго главнокомандующаго, отм?ченныя мемуаристами из свиты и занесенныя в дневник Дубенскаго[199]. На вопрос: "что же д?лать?" Рузскій между прочим, сказал: "Ну, господа, поздно, ничего нельзя теперь — теперь нужно сдаваться на милость поб?дителя и согласиться на т? условія, которыя предложены"... Дубенскій в воспоминаніях, написанных в эмиграціи, отнеся бес?ду с Рузским на первый момент прі?зда в Псков, изобразил характер бес?ды в дух? ином, ч?м Рузскій. По его словам, Фредерикс, сказав Рузскому, что р?шено дать отв?тственное министерство, просил его помочь Царю. "Теперь уже поздно", — сказал Рузскій: "Я много раз говорил, что необходимо итти в согласіи с Гос. Думой и давать т? реформы, которыя требует страна. Меня не слушали. Голос хлыста Распутина им?л большее значеніе. Им управлялась Россія"... — "с яростью и злобой говорил ген.-ад. Рузскій". "Посл? разговора с Рузским мы стояли вс? потрясенные и как в воду опущенные. Посл?дняя наша надежда, что ближайшій главнокомандующій С?верньм фронтом поддержит своего Императора, очевидно, не осуществится. С цинизмом и грубою опред?ленностью сказанная Рузским фраза: "надо сдаваться на милость поб?дителя", все уясняла и с несомн?нностью указывала, что не только Дума, Петроград, но и лица высшаго командованія на фронт? д?йствуют в полном согласіи и р?шили произвести переворот... Ген.-ад. К. Д. Нилов был особенно возбужден и, когда я вошел к нему в купэ, он, задыхаясь, говорил, что этого предателя Рузскаго надо арестовать и убить, что погибает Государь и вся Россія"... "Только самыя р?шительныя м?ры по отношенію к Рузскому, может быть, улучшили бы нашу участь, но на р?шительныя д?йствія Государь не пойдет", — сказал Нилов. К. Д. весь вечер не выходил из купэ и сид?л мрачный, не желая никого вид?ть"...

"Прождал я всего около двух часов, — разсказывал дал?е Рузскій все в той же записи, — был уже первый час ночи, когда меня позвали к Государю. Там был гр. Фредерикс, и Государь передал мн? вновь составленную телеграмму, гд? уже был сказано о дарованіи отв?тственнаго министерства без ограниченія". Вильчковскому Рузскій говорил, что при обсужденіи проекта манифеста, предложеннаго Алекс?евым, как-то чувствовалось н?что "похожее на безразличіе", Рузскому показалось, что Царь даже передумал, и поэтому он спросил: "не будет ли он д?йствовать против воли Государя", сообщив в Ставку и в Петербург о согласіи Царя на манифест. Государь отв?тил, что "принял р?шеніе, ибо и Рузскій, и Алекс?ев, с которым он много на эту тему раньше говорил, одного мн?нія, а ему, Государю, изв?стно, что они р?дко сходятся на чем-либо вполн?". Принять р?шеніе Царю было "очень тяжело, но раз этого требует благо Россіи, он на это по чувству долга должен согласиться"... Наряду с согласіем на отв?тственное министерство Рузскій, как мы знаем, получил разр?шеніе пріостановить продвиженіе войск с фронта. Царь самому "диктатору" предписал ничего не предпринимать до его прі?зда.

Посл?довавшая зат?м бес?да Рузскаго с Родзянко изложена нами в другом м?ст?. В этом ночном разговор? была поставлена дилемма об отреченіи. Припомним, что Родзянко не знал, как отв?тить на вопрос Рузскаго: "нужно ли выпускать манифест?" — "все зависит от событій, которыя летят с головокружительной быстротой". Сам Рузскій считал бол?е осторожным не выпускать манифеста до свиданія с Царем, которое должно было состояться в 10 час. утра. Вс? матеріалы были сообщены в Ставку. Прочитав ленту переговоров Рузскаго с Родзянко, Алекс?ев просил немедленно разбудить Царя и доложить ему бес?ду с Родзянко, ибо переживается "слишком серьезный момент, когда р?шается вопрос не одного Государя, а всего царствующаго дома в Россіи"... "важна каждая минута и всякіе этикеты должны быть отброшены". Алекс?ев указывал, что необходимо сд?лать сообщеніе в арміи, ибо "неизв?стность хуже всего и грозит т?м, что начнется анархія в арміи". Передавая распоряженіе Алекс?ева по должности "офиціально", ген. Лукомскій, с своей стороны, просил Данилова доложить Рузскому, что по его, Лукомскаго, "глубокому уб?жденію, выбора н?т и отреченіе должно состояться. Надо помнить, что вся царская семья находится в руках мятежных войск... Если не согласиться, то, в?роятно, произойдут дальн?йшіе эксцессы, которые будут угрожать царским д?тям, а зат?м начнется междоусобная война, и Россія погибнет под ударом Германіи, и погибнет вся династія. Мн? больно это говорить, но другого выхода н?т". Впервые слова об отреченіи попали на офиціальную ленту штабных разговоров. Их произнес Лукомскій, передавая, очевидно, главенствовавшія тогда настроенія в Ставк?[200]. Чрезвычайно знаменательно, что это признал генерал правых политических уб?жденій, выдвигавшій план отъ?зда Царя в Особую армію для противод?йствія революціи...

"Ген. Рузскій через час будет с докладом у Государя", — отв?чал Лукомскому Данилов, — "и поэтому я не вижу надобности будить главнокомандующаго, который только что, сію минуту, заснул и через полчаса встанет... Что касается неизв?стности, то она, конечно, не только тяжела, но и грозна. Однако, и ты, и ген. Алекс?ев отлично знаете характер Государя, и трудность получить от него опред?ленное р?шеніе. Вчера весь вечер до глубокой ночи прошел в уб?жденіях поступиться в пользу отв?тственнаго министерства. Согласіе было дано только к двум часам ночи, но, к глубокому сожал?нію, оно— как это, в сущности, и предвид?л главнокомандующій, явилось запоздалым,.. Я уб?жден, к сожал?нію, почти в том, что, несмотря на уб?дительность р?чей Ник. Вл. и прямоту его, едва ли возможно будет получить опред?ленное р?шеніе. Время безнадежно будет тянуться. Вот та тяжелая картина и та драма, которая происходит зд?сь"... "Дай Бог, чтобы ген. Рузскому удалось уб?дить Государя. В его руках теперь судьба Россіи и царской семьи", — подал заключительную реплику Лукомскій.

Понимал ли это сам Николай II? Ни личныя свойства, отм?ченныя Даниловым, ни религіозная концепція власти, традиціонно воспринятая с рожденія, выдвинутая в разговор? с Рузским, не могут объяснить того исключительнаго упорства, которое проявил монарх в эти, д?йствительно, грозные для него дни. Да. зд?сь было еще "что-то", что м?шало правдивому воспріятію происходившаго. Царь "производил впечатл?ніе челов?ка задерганнаго, который перестал понимать, что нужно д?лать, чтобы найти выход из положенія", —- в таких выраженіях подвел итоги того, что ему пришлось слышать, Милюков в Чр. Сл. Ком. Возможно, что такая характеристика и не так далеко была от истины. Почти аналогичное впечатл?ніе вынес Коковцов из посл?дняго свиданія с Императором, которое происходило за пять нед?ль до революціи.

Таким образом, безконечно трудная задача стояла перед т?ми, кто понимая необходимость быстраго р?шенія вопроса. Оно диктовалось не нетерп?ніем людей, поддавшихся психозу момента и легко подчинившихся вліянію политиков — оно диктовалось прежде всего реальными требованіями фронта. Я бы побоялся приписать только Алекс?еву иниціативу обращенія к командующим фронтом в ц?лях побороть нер?шительность и двойственность Царя. Эту двойственность зам?тил Рузскій; этой двойственности боялся и Алекс?ев, указавшій утром 2-го, в бес?д? по юзу с Брусиловым, на то, что он "не вполн?" дов?ряет ликвидаціи Ивановской миссіи... Обращеніе к командующим фронтом было сд?лано между 10-11 часами утра посл? упомянутой весьма показательной бес?ды двух генералов. Сам Алекс?ев говорил с Брусиловым; Клембовскій с Эвертом; Лукомскій с Сахаровым; ему же было поручено передать на Кавказ в. кн. Ник. Ник. через ген. Янушкевича. Текст передачи был выработан единообразный. Посл? краткаго изложенія основных положеній, высказанных ночью Родзянко, шло добавленіе: "обстановка (в своей передач? Алекс?ев прибавил "туманная"), повидимому, не допускает иного р?шенія, и каждая минута дальн?йших колебаній повысит только притязанія, основанныя на том, что существованіе арміи и работа жел. дорог находятся фактически в руках петроградскаго временнаго правительства. Необходимо спасти д?йствующую армію от развала, продолжать до конца борьбу с вн?шним врагом, спасти независимость Россіи и судьбу династіи нужно поставить на первом план?, хотя бы ц?ною дорогих уступок. Если вы разд?ляете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма сп?шно свою в?рноподданническую просъбу Е. В. через главковерха, изв?стив наштоверха? Повторяю, что потеря каждой минуты может стать роковой для существованія Россіи, и что между высшими начальниками д?йствующей арміи нужно установить единство мыслей и ц?лей. Армія должна вс?ми силами бороться с вн?шним врагом, а р?шенія относительно внутренних д?л должны избавить ее от искушенія принять участіе в переворот?, который бол?е безбол?зненно совершится при р?шеніи сверху". "Колебаться нельзя. Время не терпит. Совершенно с вами согласен... тут двух мн?ній быть не может". — отв?тил Брусилов Алекс?еву. Ген. Эверт, соглашаясь, что "вопрос может быть разр?шен безбол?зненно для арміи, если только он будет р?шен сверху", спрашивал: есть ли время сговориться с командующими. "Время не терпит, дорога каждая минута", — отв?чал ему Клембовскій: "иного исхода н?т. Государь колеблется, единогласныя мн?нія командующих могут побудить его принять р?шеніе, единственно возможное для спасенія Россіи и династіи. При задержк? в р?шеніи вопроса Родзянко не ручается за сохраненіе спокойствія, при чем все может кончиться гибельной анархіей". "Повидимому, как ни грустно, а придется согласиться с этим единственным выходом". — говорит Сахаров, предпочитая, однако, дать окончательный отв?т посл? полученія мн?нія других главнокомандующих и, главное, отв?та с Кавказа.

Нельзя не отм?тить одной черты. В постановк? Родзянко еще не существовало дилеммы в качеств? категорическаго императива: говорилось лишь, что "грозное требованіе отреченія... становится опред?ленным требованіем"[201]. На фронт? сомн?нія были разр?шены в пользу этого императива, ибо надлежало положить конец колебаніям — требовалась опред?ленность. Можно допустить, что это произошло почти безсознательно для верховнаго командованія: по крайней м?р? Алекс?ев через н?сколько дней на представленной ему записи бес?ды англійскаго ген. Вильямса с вдовствующей императрицей в Могилев?, гд? упоминалось, что Царь отрекся от престола по настояніям ген. Рузскаго, сд?лал пом?тку: "Вопрос этот в Петербург? был р?шен уже 1/III, 2-го Милюков уже говорил об этом в своей р?чи".

В 9 1/2 час. утра Рузскій д?лал доклад верховному повелителю. Запись Вильчковскаго, проводящаго опред?ленную тенденцію реабилитаціи Рузскаго в глазах эмигрантских монархистов и пытающагося всю иниціативу отреченія отнести за счет Алекс?ева (запись явно иногда не точная и спутывающая разные моменты), дает такія подробности: "Ген. Рузскій спокойно, "стиснув зубы", как он говорил, но страшно волнуясь в душ?, положил перед Государем ленту своего разговора. Государь, молча, внимательно все прочел. Встал с кресла и отошел к окну вагона... Наступили минуты ужасной тишины. Государь вернулся к столу... и стал говорить спокойно о возможности отреченія. Он опять вспомнил, что его уб?жденіе твердо, что он рожден для несчастья, что он приносит несчастье Россіи; сказал, что он ясно сознавал вчера еще вечером, что никакой манифест не поможет. "Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага Россіи, я готов на это", —сказал Государь: "но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мн? не простят старообрядцы, что я изм?нил своей клятв? в день священнаго коронованія; меня обвинят казаки, что я бросил фронт"... Рузскій высказал еще свою надежду, что манифест все успокоит, и просил обождать сов?та и мн?нія ген. Алекс?ева, хотя не скрыл, что, судя по словам ген. Лукомскаго, видимо, в Ставк? склоняются к мн?нію о необходимости отреченія. В это время подали срочно дошедшую телеграмму Алекс?ева (циркулярную — обращеніе к главнокомандующим). Рузскій, бл?дный, прочел вслух ея содержаніе. "Что же вы думаете Н. В.?" — спросил Государь. — "Вопрос так важен и так ужасен, что я прошу разр?шенія В. В. обдумать эту депешу раньше, ч?м отв?чать... посмотрим, что скажут главнокомандующіе остальных фронтов. Тогда выяснится вся обстановка". Государь..., сказав: "Да, и мн? надо подумать", отпустил его до завтрака".

По записи Андр. Вл. — "Государь внимательно читал, но ничего не отв?чал". Как будто это бол?е соотв?тствует утренней обстановк? посл? длительной ночной бес?ды. "Я еще спросил, — записывает Андр. Вл., — откуда могла ими. Марія Фед. разсказывать знакомым, со слов Государя, что во время разговора в Псков? он, Рузскій, стукнул кулаком по столу и сказал: "Ну, р?шайтесь же, наконец", — разговор шел об отреченіи. Рузскій мн? отв?тил: "Я не знаю, кто мог это выдумать, ибо ничего подобнаго никогда не было. В?роятн?е всего это Воейков наврал, посл? того, что я с ним р?зко говорил".

Вновь был вызвал Рузскій к Царю в 2 часа дня. Он просил разр?шенія привести с собой ген. Данилова и ген. Савича (гл. нач. снаб. фронта), ибо, как он сказал "прямо" Царю: "В, В., я чувствую, что Вы мн? не дов?ряете... Пусть они оба изложат свое личное мн?ніе" (по записи Андр. Вл.). Сначала Рузскій доложил вс? полученныя за посл?дніе часы св?д?нія. "Когда очередь дошла до телеграммы ген. Алекс?ева с заключеніями главнокомандующих (передана была в 2 ч. 30 м.) — разсказывает уже Данилов, — то ген. Рузскій положил телеграфныя ленты на стол перед Государем и просил прочесть их лично". В. кн. Ник. Ник. "кол?нопреклоненно" молил спасти Россію и насл?дника: 'ос?нив себя крестным знаменіем, передайте ему Ваше насл?діе. Другого выхода н?т"... Брусилов, исходя из своей преданности и любви к родин? и царскому престолу, считал, что отказ от престола "единственный исход". Эверт, отм?чая, что "средств прекратить революцію в столицах н?т никаких" ("на армію при настоящем ея состав? разсчитывать при подавленіи безпорядков нельзя"), умолял, как "безгранично преданный... в?рноподданный", Принять р?шеніе, согласованное с заявленіем предс?дателя Думы, как "единственно, видимо, способное прекратить революцію и спасти Россію от ужасов анархіи". Докладывая приведенныя телеграммы, Алекс?ев, с своей стороны, умолял "безотлагательно принять р?шеніе, которое Господь Бог внушит Вам... Промедленіе грозит гибелью Россіи. Пока армію удается спасти от проникновенія бол?зни, охватившей Петроград, Москву, Кронштадт и другіе города. Но ручаться за дальн?йшее сохраненіе военной дисциплины нельзя. Прикосновеніе же арміи к д?лу внутренней политики будет знаменовать неизб?жный конец войны, позор Россіи, развал ея. В. И. В. горячо любите родину и ради ея ц?лости, независимости, ради достиженія поб?ды, соизволите принять р?шеніе, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшагося бол?е, ч?м тяжелаго, положенія... Ожидаю повел?ній". Лишь телеграмма ген. Сахарова, пришедшая из Ясс с опозданіем на час и доложенная особо, была составлена в иных тонах. Не совс?м соотв?тственно тому, что главнокомандующій румынским фронтом говорил по юзу Лукомскому, все же Сахаров приходил к т?м же заключеніям: генерал возмущался "преступным и возмутительным отв?том предс?дателя Гос. Думы на высокомилостивое р?шеніе Государя Императора даровать стран? отв?тственное министерство". "Горячая любовь моя к Е. В. — говорил Сахаров — не допускает души моей мириться с возможностью осуществленія гнуснаго предложенія, переданнаго Вам предс?дателем Думы. Я ув?рен, что не русскій народ, никогда не касавшійся Царя своего, задумал это злод?йство, а разбойническая кучка людей, именуемая Гос. Думой, предательски воспользовалась удобной минутой для проведенія своих преступных ц?лей. Я ув?рен, что арміи фронта непоколебимо стали бы за своего державнаго вождя, если бы не были призваны к защит? родины от врага вн?шняго и если бы не были в руках т?х же государственных преступников, захвативших в свои руки источники жизни арміи. Таковы движенія сердца и души . Переходя же к логик? разума и учтя создавшуюся безвыходность положенія, я, непоколебимо в?рный подданный Е. В., рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наибол?е безбол?зненным выходом для страны и для сохраненія возможности продолжать биться "с вн?шним врагом является р?шеніе пойти навстр?чу уже высказанным условіям, дабы промедленіе не дало пищу к предъявленію дальн?йших и еще гнусн?йших притязаній". Гораздо позже, в 8 час. 40 мин. вечера, была получена телеграмма Непенина: "С огромным трудом удерживаю в повиновеніи флот и вв?ренныя войска... Всеподданн?йше присоединяюсь к ходатайствам вел. кн. Н. Н. и главнокомандующих фронтами о немедленном принятіи р?шенія, формулированнаго предс?дателем Думы. Если р?шеніе не будет принято в теченіе ближайших же часов, то это повлечет за собой катастрофу с неисчислимыми б?дствіями для нашей родины".

Зат?м Рузскій обрисовал обстановку, указав, что выход один — отреченіе. "Но я не знаю, хочет ли этого вся Россія?" — сказал Государь, по словам другого мемуариста, непосредственнаго свид?теля происходившего, ген. Савича. "В. В., — возразил Рузскій, — заниматься сейчас анкетой обстановки не представляется возможным, но событія несутся с такой быстротой и так ухудшают положеніе, что всякое промедленіе грозит неисчислимыми б?дствіями. Я Вас прошу выслушать мн?ніе моих помощников; они оба в высшей степени самостоятельны и притом прямые люди". Наступила очередь для выступленія приглашенных экспертов... "Ген. Данилов. — разсказывал Рузскій Андр. Вл., — в длинной р?чи изложил свое мн?ніе, которое сводилось к тому, что для общаго блага Россіи Государю необходимо отречься от престола. Прим?рно то же, но короче, сказал ген. Савич". Сам Данилов в воспоминаніях представляет свою р?чь очень кратко. Что же касается Савича, то "генерал этот, — разсказывает сам Савич о себ?, — страшно волновался. Приступ рыданій сдавил его горло". Чувствуя, что он "сейчас разрыдается", генерал только сказал: "Я челов?к прямой и поэтому вполн? присоединяюсь к тому, что сказал генерал Н.", т. е. Данилов[302]. Наступило общее молчаніе, длившееся одну-дв? минуты. Государь сказал: "Я р?шился. Я отказываюсь от престола". Перекрестились генералы. Обращаясь к Рузскому, Государь сказал: "Благодарю Вас за доблестную и в?рную службу" и поц?ловал его. Зат?м Государь ушел к себ? в вагон".

Что побудило Царя к такому неожиданно скорому р?шенію. "Весь вопрос об отреченіи, — записал Андр. Вл., — был р?шен от 2 до 2 ч. 45 м. дня, т. е. в 3/4 часа времени, тогда как вопрос об отв?тственном министерств? наканун? р?шался от 9 час. до 12 1/2 ночи". Можно ли это объяснить только мистикой Николая II, считавшаго лично себя в прав? отречься от престола, но не в прав? ограничивать пред?лы полномочій царской власти? (объясненіе Гурко). Центр тяжести, думается, надо перенести в иную плоскость. Очевидно, на монарха произвело сильное впечатл?ніе коллективное выступленіе главнокомандующих. В. кн. Александр Мих. разсказывает, что позже, в Могилев?, Царь ему показывал пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих, и когда он нашел телеграмму, подписанную Ник. Ник., — впервые голос его дрогнул: "Даже он", — сказал Никки",..

По словам Рузскаго, Царь вышел для того, чтобы написать телеграмму об отреченіи. Ровно в 3 часа Государь вернулся и передал дв? телеграммы: одну в Петербург на имя предс?дателя Думы, другую наштоверху в Ставку: "Н?т той жертвы, которую Я не принес бы во имя д?йствительнаго блага и для спасенія родимой матушки Россіи. Посему Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына с т?м, чтобы Он оставался при Мн? до совершеннол?тія, при регентств? брата Моего Михаила Александровича", — гласила телеграмма Родзянко. (По словам Савича, прибавка о регентств? была сд?лана по указанно Рузскаго). "Во имя блага, спокойствія и спасенія горячо любимой Россіи Я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына. Прошу вс?х служить Ему в?рно и нелицем?рно", — гласила телеграмма в Ставку. Телеграммы были пом?чены: "15 часов".

Не вс? еще детали псковекаго д?йствія можно выяснить, так, напр., в бол?е поздней телеграмм? ген. Данилова в Ставку (6 час. веч.) говорится: "одно время возникло предположеніе у Государя по?хать через Двинск в Ставку, но вскор? эта мысль была оставлена в виду второй бес?ды Е. В. с ген. Рузским, о которой я уже донес "наштоверху". В опубликованных матеріалах этого донесенія н?т. Очевидно, мысль о по?здк? в Ставку была оставлена посл? принятаго р?шенія об отреченіи.