Почему было невозможно массовое обезземеливание крестьян в Англии 

Почему было невозможно массовое обезземеливание крестьян в Англии 

Издавна в стране сложились две системы землепользования: хлебопашество и овцеводство. Первая была характерна для местностей, расположенных достаточно близко к морскому побережью (особенно, юг и восток страны). Можно было перевозить морем большие объемы зерна. Во внутренних графствах, удаленных от моря, где полагаться можно было только на гужевой транспорт (лошадиная упряжка) преобладало овцеводство, главным продуктом которого была знаменитая английская шерсть.

По общему правилу (и вопреки Марксу) крестьяне землей никогда не владели. Не было у них ни личной собственности на землю, ни общинной. Поэтому не могло быть «расхищения общинной собственности» (да еще «по-узурпаторски и с беспощадным терроризмом»!). Вся земля принадлежала дворянам – лендлордам, а крестьяне ее возделывали. Территория, принадлежащая лендлорду, называлась мэнор.

Крепостное право в Англии постепенно исчезло само собой не позднее XIII - XIV вв. Просто лендлорды нашли, что отдавать землю в аренду крестьянам за твердую денежную плату - выгоднее, чем барщина и оброк. Выиграли обе стороны. Лендлорд – потому что его доход от земли не зависел от урожая, погоды и других случайностей. Крестьянин – потому что мог вкладывать деньги в землю, улучшая ее, повышая ее отдачу, но рост урожайности не вел к росту арендной платы, зафиксированной договором. По тем же причинам обеим сторонам также выгодна была долгосрочная аренда (обычно на 20 лет), хотя это имело место не везде и не всегда.

Так сложился класс крепких крестьян - иоменов. Как правило, они были зажиточны и нередко привлекали к работе наемных рабочих (батраков, по-нашему), не располагавших земельным наделом. Иомены пользовались правом голоса при выборах в парламент страны и потому были весьма уважаемым сословием.

Отличительной особенностью землепользования была чересполосица – чередование полос по 1 или 0,5 акра. Это компенсировало разницу в плодородии разных участков земли – все были в одинаковых условиях. Общий же надел иомена составлял от 30 до 50 акров.

Вся пахотная земля мэнора составляла «открытое поле» (open fields). Она обрабатывалась одновременно и сообща всеми держателями полос - от вспашки и до уборки урожая, от которого каждый получал долю в пропорции к его наделу. После уборки урожая открытое поле становилось общим пастбищем.

Кроме открытого поля, то есть, возделываемой земли, в мэноре обычно были еще «общие земли» (common lands) - луга, пустоши, болота, торфяники, перелески. Здесь можно было, по договоренности с лендлордом, промышлять (собирать хворост, рубить дрова, охотиться и т.п.). На этих землях селились пришлые малоземельные крестьяне – коттеры, с наделом от 0,5 до 4 акров. Они строили себе хижины – коттеджи и пользовались ограниченными правами выпаса скота на «общих землях», а также сбора топлива, лесных порубок и пр. Из них набирались наемные работники на землях иоменов. Права их были, скорее, следствием терпимости и обычая, чем закона. И отсюда – многие последствия, ибо коттеров редко касались законы, защищавшие права крестьян.

Важнейшим из таких законов был введенный в 1498 г. (на 14 году царствования Генриха VII). Он дал крестьянам право возбуждать «Иск об изгнании». Арендатор получал не только возмещение убытков вследствие произвольного изгнания с земли, но также утраченное право на землю. «Этот род иска считался даже настолько эффективным, - свидетельствует Адам Смит, - что в новой практике, когда собственнику приходилось обращаться в суд по вопросу о владении своей землей, он редко прибегал к процедурам, установленным для собственников земли, а действовал от имени своего арендатора, путем иска об изгнании. Таким образом, в Англии прочность владения арендатора такая же, как и собственника земли» («Богатство народов», книга III).

Скорее всего, от двух волн огораживаний, выявленных Гэем, пострадали, в основном, коттеры.

Мы видим, что государство стремилось эффективно защищать права арендаторов. Оно и понятно. Во-первых, это была забота о сохранении налоговой способности населения. Во-вторых, обезлюдение приморских территорий (область землепашества) создавало бы угрозу безопасности страны.

Король и дворянство Англии были более дальновидными, чем представлял Маркс, приписывая им один лишь мотив жадного стяжательства, не останавливающегося перед ограблением своего населения. Законы 1498 и 1515 назывались: «Против разрушения деревень». Закон 1533 г. ввел лимит на размер новосозданного стада овец. А законами 1536 и 1552 гг. вводился налог на новые пастбища в размере половины приносимого им дохода. Понятно, обо всем этом мы у Маркса ничего не найдем.