1

1

Пример первый. Происхождение прибавочной стоимости из неоплаченного труда (том I).

На первых страницах книги автор пытается обосновать идею о том, что субстанцией стоимости является труд. Все товары, даже самые разнородные – «сгустки труда». Это единственное качество, которое их роднит и потому позволяет говорить об обмене эквивалентов. Но ведь и труд труду рознь. Например, труд кузнеца и труд ювелира – как их приравнять?

Мы помним, что выход из положения Маркс нашел, предложив рассматривать любой труд с двух сторон. С одной стороны, как труд, создающий «потребительную стоимость», то есть, полезные свойства вещи. Это конкретный труд. С другой стороны, любой труд есть расход силы мышц, нервов и прочих ресурсов организма. Это абстрактный труд. Он и является субстанцией стоимости товаров, так как все рабочие расходуют те же ресурсы организма, или, как выражается Маркс, рабочей силы.

Но затруднения на этом не кончаются. Даже абстрактный труд различается по видам деятельности. Опять же, сравнимы ли час труда кузнеца и час труда ювелира по расходу биологических ресурсов?

Маркс и это принимает во внимание. Он говорит: представим себе «простой труд». Он не вдается в детали, но почему бы нам не допустить вместе с ним, что бывает «простой труд»? Тогда, продолжает автор, по отношению к нему, «сравнительно сложный труд означает только возведенный в степень, или, скорее помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого».

Положим, час труда ювелира равен 2 часам труда кузнеца. Или наоборот, ведь, положа руку на сердце, никто не знает, какой труд сложнее... Но допустим, как мы положили. Тогда труд ювелира приравнивается к труду кузнеца как 2:1 (или наоборот, не важно). Это называют коэффициентом редукции.

Не станем задерживаться здесь, выясняя, кто или что в процессе обмена товаров производит редукцию, то есть, «умножение» или «возведение в степень». Нас ждут вещи поинтереснее.

Капиталист платит рабочему, говорит Маркс, эквивалент затраты его рабочей силы. То есть, зарплата рабочего возмещает воспроизводство его рабочей силы. Это – необходимый продукт. Допустим, на это уходит 6 часов труда, и это – необходимый труд. Но рабочий день длится (в примере Маркса) 12 часов. Все, что рабочий вырабатывает за вторые 6 часов, достается капиталисту. Это – прибавочный продукт, а труд уже - прибавочный труд – источник прибавочной стоимости (она же – прибыль капиталиста). Отношение труда прибавочного к необходимому Маркс называет нормой прибавочной стоимости, она же - норма эксплуатации. В нашем примере она равна 100%.

Если капиталисту удается удлинить рабочий день, скажем, до 14 часов, что тогда? Тогда рабочий на себя работает те же 6 часов, а на хозяина уже 8. Норма эксплуатации теперь составит 133%. Прибавочную стоимость, получаемую путем удлинения рабочего дня, Маркс называет «абсолютной».

Вот почему капиталисты всегда старались удлинять рабочий день, говорит Маркс - в полном противоречии с историческим движением рабочего дня. В ремесленный период промышленности рабочий день длился до 16 часов и больше. Правда, труд тогда был – как обычно бывает труд по дому: не спеша, с хождением из угла в угол, с произвольными перерывами... С развитием капитализма, рабочий день не удлинялся, он сокращался и уплотнялся.

Но у Маркса и на этот счет есть ответ. Внимание! Капиталисты могут увеличить норму эксплуатации и без удлинения рабочего дня. Как? Сократить необходимое рабочее время! Просто так взять и сократить не получится, потому что рабочий уже получает прожиточный минимум. Но вот если повысить производительность труда... ну, скажем, внедрить на отдельных операциях какие-то машинки, заменяющие ручной труд... Тогда тот необходимый продукт, который прежде требовал 6 часов труда, будет выработан, к примеру, за 3 часа! А рабочий день-то прежний, 12 часов. Значит, прибавочное рабочее время уже станет 9 часов! Норма эксплуатации – 300%. Правда, здорово? Такую прибавочную стоимость Маркс называет относительной. Все очень научно.

Предположим, ручным трудом рабочий вырабатывал за 6 часов 1000 руб., и это составляло его зарплату. За вторые 6 часов он вырабатывал еще 1000 руб., и это была прибавочная стоимость. Теперь он вырабатывает свою зарплату за 3 часа. Если за каждые 3 часа он теперь вырабатывает по 1000 руб., тогда прибавочная стоимость составит уже 3000 руб.

Хотелось бы надеяться, что наши читатели уже сообразили, в чем тут трюк. Ну, может, не все. Но не расстраивайтесь. Ни один Шумпетер не заметил, чего уж там. Никто вообще. До нас с вами. Поэтому объясню.

Когда в мастерской появились машинки, один час труда механизированного стал эквивалентен двум часам ручного, так? Сам же Маркс учил, что сложный труд есть умноженный простой, верно? А еще он учил, что стоимость нельзя измерять конкретным (сложным) трудом, а можно только абстрактным и простым. Чтобы стал возможен обмен эквивалентов, нужен однородный измеритель, не так ли? Без этого условия не работает «закон стоимости», так что нарушать его нельзя. А тут сам Маркс его нарушает. Он теперь измеряет стоимость сложным трудом. Э, так не пойдет. Нужно исправить ошибку.

Необходимое рабочее время следует измерять только простым трудом, как и прежде. Но ведь труд теперь изменился, скажут вам. Смело отвечайте: не имеет значения – стоимость всегда должна измеряться однородной мерой. Нельзя применять разные гири и писать везде «1 кг». Точно так же нельзя применять «часы» с разным весом. 1 час труда стал уже вдвое тяжелее, чем был прежде.

Что следует делать? Настаивать на том, что в обоих случаях необходимое время равно 6 часам простого труда. Эти 6 часов простого труда равны 3 часам труда механизированного, коэффициент редукции составляет 2.

Итак, рабочий день остался 12 часов. Необходимое время осталось 6 часов... простого труда. Оно, правда, превратилось в 3 часа сложного труда, но это действительно неважно, так как сравнивать можно только однородный труд. Поэтому, чтобы понять, откуда взялись дополнительные 2000 руб. прибавочной стоимости, нужно весь рабочий день редуцировать к простому труду.

Сказано – сделано. Рабочий день после механизации, который остался равным 12 часам астрономического времени, измеренный в единицах простого труда (редуцированный рабочий день), оказался равным 24 часам. Оно так и должно быть. Необходимое время – 6 часов, а прибавочное время стало равно 18 часам простого труда. Вот вам и прирост прибавочной стоимости, вот вам и норма эксплуатации в 300%. Чудес не бывает.

Простите, но ведь на самом деле рабочий день так и остался 12 часов. Что за путаница?

Никакой путаницы, отнюдь. Рабочий день не удлинился, но каждый час труда стал вдвое более производительным. Иначе говоря, на единицу продукта стало тратиться вдвое меньше рабочего времени... Не из затраты труда появляется прирост прибавочной стоимости....

Прирост прибавочной стоимости появляется из экономии труда за счет его механизации. Не затрата, а экономия труда овеществлена в прибавочном продукте. Экономия труда появилась как следствие прироста его производительности.

Этот момент – что Маркс сам нарушил свой закон стоимости - и есть то самое, чего никто не заметил. Скорее всего, и сам Маркс не заметил, что стал измерять стоимость «конкретным» и «сложным» трудом. Но без этого не выстраивается теория прибавочной стоимости. Вот где зарыта собака.

А откуда взялась экономия труда? Да от механизации же! Изменился капитал, изменилась и производительность труда. Поэтому следует признать, что капитал обладает производительной силой. И потому прибыль его владельца происходит, скорее, из этого источника - из экономии труда, а не из неоплаченного труда. Где эксплуатация труда? Нету.

Последнее давно стало общим местом экономической науки. Но это произошло в борьбе с доктриной о непроизводительности капитала, унаследованной Марксом от Годскина. А марксистские ортодоксы стояли и стоят на своем: стоимость и прибавочная стоимость создаются только живым трудом!

Почему никто-никто из крупнейших экономистов этого не заметил? Откуда мне знать! Факт, что не заметили.