Глава 20. Последующие тома. Что мешало дописать «капитал»? 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 20.

Последующие тома.

Что мешало дописать «капитал»? 

Знал, для чего пахал он, и сеял,

Да не по силам работу затеял…

А.Н. Некрасов

после появления первого тома «Капитала» Маркс продолжает работать над последующими томами, намереваясь вскоре завершить все произведение. Но это ему не удается…

Издатель Сочинений, т. 23, с. 790.

После появления первого тома «Капитала» Маркс живет еще полных пятнадцать лет. Могло ли этого хватить на окончательное завершение монументального замысла?

Пятнадцать лет (1852-1867) создавался I том «Капитала».

Так ли? Не совсем. За этот период была создана рукопись объемом в 200 листов, содержащая вчерне все четыре тома «Капитала» (к 1863 г.), затем новая огромная рукопись, содержащая в переработанном виде материал всех нынешних трех томов «Капитала» (1863-65 гг.) и, наконец, беловой вариант первого тома (январь 1866 – март 1867).

Таким образом, на второе пятнадцатилетие выпадало лишь, грубо говоря, создать беловые варианты остальных томов по имеющимся черновым рукописям 1863-65 гг. На такую работу для первого тома (50 листов) ушло менее полутора лет. Итого, при прочих равных, на три оставшихся тома должно было бы заведомо хватить пяти лет.

Естественно, так рассуждать нельзя. Не могло быть прочих равных. Меняются условия жизни, меняется содержание ее и уклад. Меняется возраст человека – не к юности, меняется здоровье – не к лучшему. Меняются замыслы, намерения, установки, меняются цели и средства. Все это, так сказать, вообще, ко всем людям применительно… Что же случилось с Карлом Марксом?

Прежде чем пытаться ответить на этот вопрос, вернемся к нашему расчетному (совершенно гипотетическому) сроку – к пятилетке.

Мы тут же сами себя стали поправлять и сами с собой согласились, что нельзя так механически считать, что многое нами не учтено и пр. А между тем, не вспомнить ли нам о том, что был момент, когда Маркс будто бы собирался издать все тома сразу?

Это была середина 60-х. Раздосадованный неуспехом, который встретила «К критике политической экономии», Маркс склонен был видеть одну из причин неудачи в собственном замысле издавать свой труд небольшими выпусками. Тогда он решает отложить издание второго выпуска «К критике…» до тех пор, пока не напишет все. «Все» было написано к концу 1865 г. – все три тома в черновом виде.

Когда готовился к печати I том, когда заключался договор с О.Мейснером, все еще предполагалось, что вслед за I томом столь же лихо пойдут выскакивать и остальные тома «Капитала». По-видимому, тогда сам Маркс считал возможным и реальным срок, сравнимый с нашей условной «пятилеткой». Если не меньше…

***

Живя в перманентной материальной нужде, Маркс в июле 1865 г. пишет Энгельсу очередное паническое письмо о денежной катастрофе, требованиях кредиторов, ломбарде, непредвиденных расходах («выплата долгов и устройство дома поглотили 500 фунтов стерлингов»). А затем:

Уверяю тебя, что я лучше дал бы себе отсечь большой палец, чем написать тебе это письмо. Мысль, что полжизни находишься в зависимости, может довести прямо до отчаяния.

За весь свой эмигрантский век Маркс никогда не служил и не работал по найму, отчего и не имел постоянного заработка.

Единственно, что меня при этом поддерживает, это сознание того, что мы оба ведем дело на компанейских началах, причем я отдаю свое время теоретической и партийной стороне дела.

А ты, стало быть, материально-денежной. Так сказать, разделение труда. (Фирма «Маркс &Энгельс, Инкорп. Производство революций».)

Позиция довольно удобная для Маркса и не очень завидная для Энгельса. Однако второму, можно сказать, деваться было некуда. Но и на первого функция его в фирме накладывала определенные обязательства. Во-первых, выдача в короткий срок «политической экономии». Во-вторых, необходимый уровень качества книги: способность ее завоевать весь рынок, то есть, умы и сердца всего мирового пролетариата.

В том же самом письме Маркс, обещая сказать «всю, как есть, чистую правду», сообщает Энгельсу, что для завершения теоретической части (трех первых книг) осталось написать три главы, затем осталось написать еще 4-ю книгу, но это, дескать, наиболее легкая часть работы,

так как все вопросы решены в первых трех книгах, а эта последняя является поэтому больше повторением в исторической форме…

(тем не менее, этого сделано не было, «историко-литературная часть» осталась навеки в том виде, как она была написана в 1861-63 гг. и как ее уже после смерти Энгельса издал Каутский).

...Но я не могу решиться что-нибудь отослать, пока все в целом не будет лежать передо мной. Какие бы ни были недостатки в моих сочинениях, у них есть то достоинство, что они представляют собой художественное целое; а этого можно достигнуть только при моем методе – не отдавать их в печать, пока они не будут лежать передо мной целиком. (31/111)

По-видимому, Энгельс позволил себе какую-то шутку в ответном письме, которого нет на страницах Сочинений в том месте, где ему надлежало быть:[110] между цитированным письмом Маркса от 31 июля и следующим его же письмом от 5 августа, где говорится:

Меня очень позабавила та часть твоего письма, в которой говорится о «произведении искусства». Ты меня все же не понял. Весь вопрос в том, переписать ли часть рукописи начисто и послать ее издателю или прежде закончить всю работу в целом? По многим причинам я предпочел последнее. Это совершенно не привело к потере времени, поскольку речь идет о самой работе, но, конечно, на некоторое время задержало печатание; с другой стороны, теперь, когда к нему приступят, то уже никакого перерыва в нем не будет (31/113) (курсив наш – А.С.)

Итак, после создания «художественного целого» – издать его целиком и без перерыва. По первоначальному договору с Мейснером: 60 листов в двух томах. Энгельс был весьма ободрен полученной информацией и предвкушал уже, как «напьется самым немилосердным образом» в честь окончания «Капитала». (31/117)

Зная о некоторой маленькой слабости Фридриха Энгельса, хочется выразить надежду, что он не провел оставшиеся 30 лет жизни в бестолковом ожидании указанного события как единственно достойного повода.

***

Первое упоминание об издании «Капитала» по частям находим в письме Энгельса от 10 февраля 1866 г.:

Не можешь ли ты так устроить, чтобы, по крайней мере, сперва, послать в печать первый том, а второй – несколькими месяцами позже? (31/149)

Это здесь Энгельс мотивирует спешку приближающейся революцией (см. нашу часть I).

В ответном письме Маркс подробно сообщает о состоянии работы над «проклятой» (кавычки его) книгой: все было готово к концу декабря; огромной получилась глава о земельной ренте (пришлось читать много по агрохимии, хотя, мол, теорию ренты закончил еще два года назад); оказались важными «новые данные о Японии»; короче, работал, как вол, в две смены – днем читал в библиотеке Британского музея, а ночью писал. (31/150)

Разумеется, один только Маркс знал, сколько правды в этом его самооправдании перед нетерпеливым другом, финансирующим работу.

Подобными сообщениями об усиленной работе и перерабатывании все новых и новых материалов по разным отраслям знаний пестрят письма Маркса к Энгельсу. Исходя из этого, Энгельс, а за ним и другие, получили возможность говорить впоследствии о «несравненной научной добросовестности» Маркса, о «строгой самокритике, с какой он стремился разработать до полного совершенства свои великие экономические открытия, прежде чем опубликовать их». (24/4 и 23/780 и др.).

Дальше Маркс пишет:

Хотя рукопись готова, но в ее теперешнем виде она имеет столь гигантские размеры, что никто, кроме меня, даже ты, не в состоянии ее издать. Я начал ее переписывать и стилистически обрабатывать как раз 1 января, и дело очень быстро продвигалось вперед…

(и тут заболел)

… В остальном я вполне согласен с тобой и доставлю первый том Мейснеру, как только этот том будет готов. (31/150)

Так фиксируется во времени (февраль 1866 г.) новая перемена замысла – издавать не все сразу, а томами.

Однако весь год прошел под знаком кожной болезни Маркса.

10 ноября он обещает другу отправить первый том Мейснеру «на будущей неделе». (31/222) 8 декабря он пишет:

Мейснер еще не приступил к печатанию, так как сначала он хочет покончить с другими делами. (31/224)

О том, что рукопись Мейснеру не отослана, Маркс Энгельсу не пишет. Создается впечатление, будто причина оттяжки – издатель, а не автор.

Почти тот же водевиль, что и в свое время с написанием и изданием «К критике политической экономии», не хватает только злокозненного Лассаля.

19 января Маркс сообщает, что получил письмо от Мейснера, в котором тот выдвигает, между прочим, условие «сразу иметь в своих руках оба тома в готовом виде», но что для него, Маркса, это невозможно «без длительной отсрочки всего дела». Энгельсу объясняется так:

Не говоря уже об отсрочке, я не могу сразу заняться вторым томом хотя бы потому, что после появления первого должен буду сделать перерыв ради здоровья и отправлюсь на континент, чтобы попытаться как-нибудь вообще урегулировать свои дела. (31/230)

Следует описание плачевного материального положения и т.д. Очередной психологический нажим на спонсора. Но, что более важно: первое упоминание об отсрочке продолжения «Капитала»!

Энгельс соглашается (намека не понял):

Во всяком случае ясно, что после первого тома ты должен недель шесть отдохнуть и постараться сделать что-нибудь на континенте насчет звонкой монеты. (31/232)

С точки зрения Энгельса, причина, безусловно, уважительная. Полтора месяца, пожалуй, Энгельс готов дать Марксу на передышку перед вторым томом.

21 февраля Маркс заверяет друга, что «работа будет скоро закончена». (31/233)

13 марта Энгельс пишет после месячного молчания, объясняя последнее, кроме «различный помех», еще и намерением

Выждать срок, когда должна была быть закончена «книга», и я надеюсь теперь, что она уже готова. Итак, когда же ты поедешь к г-ну Мейснеру? (31/234)

Маркс отвечает 2 апреля (помечая письмо 27 марта, ну сдохнуть можно с этой публикой):

Я решил не писать тебе до сих пор, пока не смогу сообщить об окончании книги. Теперь она готова. (31/236)

Отвезя рукопись I тома «Капитала» издателю в Гамбург, Маркс пишет 7 мая Энгельсу из Ганновера (дом Кугельмана):

Мейснер требует второй том не позже конца осени. Поэтому надо возможно скорее приступить к работе, тем более, что для глав о кредите и земельной собственности со времени завершения рукописи появилось много нового материала…

Не удочка ли на предмет будущих проволочек? Конечно, нет, вовсе нет, потому что

…Зимой должен быть закончен третий том, чтобы ближайшей весной можно было разделаться со всем этим опусом. (31/251)

Вот нам аутентичное свидетельство о принципиально возможных сроках завершения «Капитала». «Третий том» в то время означал «историко-литературную часть», так как материал нынешних тт. II и III предполагалось уместить во «втором томе».

То же самое писал Маркс несколькими днями раньше в Дармштадт, Людвигу Бюхнеру (известному в будущем «вульгарному материалисту»). Не будучи знаком с адресатом лично, Маркс просит связать его с «подходящим лицом» во Франции на предмет французского перевода «Капитала»:

Так как я должен за лето подготовить к печати второй том, а за зиму – третий, заключительный, то у меня нет времени взяться самому за обработку книги для французского читателя. (31/456)

Сугубую поспешность осчастливить Францию «Капиталом» автор названной книги и цитируемого письма объясняет «чрезвычайной важностью освободить французов от ложных воззрений», прямо называя имя Прудона. (31/456)

Осталось свидетельство того, что Маркс заглядывал в свои рукописи в августе 1867 г. Из письма к Энгельсу от 24 августа:

В связи с последней частью второй книги (процесс обращения), которую я теперь пишу, я должен опять, как много лет тому назад, обратиться к тебе с одним вопросом!

За пять лет до того Маркс спрашивал друга вот о чем: не выступает ли амортизационный фонд – в промежуточный период до полного износа оборудования – как фонд накопления?

В одном из писем ты несколько поверхностно возражал против этого...

Было дело 9 сентября 1862 г. Тогда Энгельс (резонно) указал Марксу: «Думаю, ты на ложном пути». Маркс, как следовало из его вопроса, представлял себе дело так, что фонд амортизации лежит себе потихоньку в течение всего периода износа капитала... Мало того, по его представлению, весь основной капитал страны изнашивался и обновлялся одновременно...

...Ты, как фабрикант, должен знать, что вы делаете с деньгами выступающими для возмещения основного капитала до того времени, когда его необходимо заменить in natura. И ты должен ответить мне на этот вопрос (без теории, чисто практически). (31/278)

Во всяком случае, пока не ответишь, не можешь упрекать, что это я затягиваю работу над вторым томом. Как не можешь сомневаться и в моей научной мысли… не так ли?

Теперь, когда Энгельс держит в руках корректурные листы I тома «Капитала», он не дерзает возражать другу, который на глазах превращается в великого экономиста эпохи. Энгельс не отвечает прямо на вопрос, но посылает Марксу длиннейшие и довольно сложные расчетные таблицы начисления амортизации и списания основного капитала, добавляя:

Надеюсь, расчет №2 будет тебе достаточно ясен, в противном случае напиши… (31/281)

Маркс отвечает:

Оба твои письма получил. Благодарю. (31/283)

И все. Понял ли он эти расчеты? Судя по совсем не профессиональному вопросу, вряд ли. Так или иначе, он был удовлетворен, ибо никаких вопросов больше по поводу данной проблемы не возникало. Как и возражений со стороны Энгельса по поводу каких-либо экономических вопросов вообще.

Мы не уверенны, что в этот период Маркс интенсивно работал над продолжением. Было не до того, поскольку разыгрывалась оперетта «Заговор молчания» вокруг I тома.

Наряду с этим, обычная текучка: Генеральный Совет, Либкнехт–Швейцер, всевозможные политические акции (воззвания, протесты, резолюции, митинги), в том числе, в защиту ирландских террористов. Кроме всего, много хлопот принесло и много времени отняло приятное событие в доме Марксов: выдача Лауры замуж за Лафарга. Наконец, не столь приятные новые обострения фурункулеза (судя по письмам – весна 1868 г.) и другие кратковременные заболевания, а также иные причины потери трудоспособности, например, жаркая погода. (31/101)

Энгельс, увлеченный операцией «Капитал», тоже не торопит друга вплоть до 2 октября 1868 г.:

Теперь же принимайся за второй том! (31/138)

Не тут-то было! 7 октября Маркс пишет Н.Ф. Даниельсону в Петербург (отвечая на его предложение о переводе «Капитала» на русский язык):

Вам не следует дожидаться второго тома, так как появление его может задержаться еще месяцев на шесть…

Что такое шесть месяцев, если перевод и издание I тома на русском, как прекрасно понимал Маркс, – это работа на два-три года? В объяснении задержки со II томом следующее:

Я не могу завершить работу над ним, пока не будут доведены до конца некоторые официальные обследования, предпринятые в течение прошлого и 1866 г. во Франции, Соединенный штатах и Англии, или пока данные этих обследований не будут опубликованы. К тому же первый том представляет собой законченное целое. (32/469)

В последней фразе перед нами первое аутентичное свидетельство того, что для I тома «Капитала» реально допускалась возможность остаться без продолжения.

На счет «некоторых официальных обследований» – по-видимому, пустая отговорка. Что за обследования? кем предприняты? что обследуется? Ничего не известно и никаких указаний, позволяющих вменить этим фразам крупицу правды, в Сочинениях не найти. Если это намек на какие-то обследования положения рабочих (каковым обследованием во Франции, скажем, в те годы даже не пахло), то сюжеты эти не имели отношения к материалам «второго тома», они были более чем исчерпаны в томе I.

Совершенно определенно создается впечатление, что со «вторым томом» Маркс решает не спешить.

Тем не менее, в письмах к Энгельсу появляются признаки того, что работа над «вторым томом» продолжается. Письмо в Манчестер от 14 ноября 68 г.:

Дорогой Фред!

Так как практика лучше, чем все теории, то прошу тебя описать мне совершенно точно (на примерах) систему ваших деловых отношений с банкиром и т.д.

Что – «и т.д.»?

Конкретно: Маркс спрашивает, как оформляются денежные операции при закупках хлопка, при продаже пряжи, а также «расчеты и операции (текущий счет и т.д.) с вашим банкиром в Манчестере». Ни больше, ни меньше!

Маркс просит всего лишь объяснить ему в письме порядок кредитования, перечисления, учета векселей «и т.д.», то есть весь процесс банковских операций между промышленными контрагентами с начала до конца.

Иначе говоря, великий экономист, завершивший вчерне весь «Капитал» (не забудем, решивший все теоретические проблемы!), теперь говорит: я, де, понимаю, что вы там как-то покупаете сырье и продаете продукт, но все еще не могу взять в толк, для чего нужен банк. И глубокомысленная приписка:

Так как второй том в большей своей части слишком теоретичен, то я воспользуюсь главой о кредите для разоблачения современной спекуляции и коммерческой морали. (32/164)

По-видимому, это весьма важная задача для политической экономии. Не правильнее ли было бы в I томе (глава о деньгах) рассмотреть такое важнейшее явление, как кредитные деньги? Или хотя бы попытаться это сделать?

***

Что можно сказать конкретного о работе над продолжением «Капитала»?

Наш уважаемый Издатель вынужден обходиться такими вот туманными сообщениями:

Вторая половина декабря 1867 – конец апреля 1868 г. Несмотря на тяжелое состояние здоровья, Маркс продолжает работать над «Капиталом». Он изучает статистические материалы, парламентские Синие книги, читает труды по сельскому хозяйству Дж.Мортона, К.Н.Фрааса, И.Г. Тюнена. (29/86)

Ой, не так просто все, дорогие товарищи! Можно ведь писать разное, особенно когда трудно проверить написанное.

Работал ли Маркс над «Капиталом» в указанный период? Да кто ж знает!

Возможно, что читал указанные труды по сельскому хозяйству (он всю жизнь периодически сообщал, что читает труды по сельскому хозяйству, и принято полагать, что это связано с его работой над теорией земельной ренты).

Возможно, изучал новые Синие книги (хотя с этой тематикой, повторяем, было покончено в I томе «Капитала»).

Если нет возражений, давайте называть эти занятия работой над «Капиталом». Так или иначе, эта «работа» иного рода, нежели подготовка к печати «второго тома» по готовым рукописям. Так или иначе, можно констатировать, что последним Маркс в это время не занимался. Даже если принять, что зиму и весну он «работал над «Капиталом»», остается фактом, что сам он сообщает иное.

Лишь 22 апреля Маркс пишет «Фреду»:

Я опять начал работать, и дело идет на лад. Мне приходится только ограничивать рабочее время, так как часа через три у меня в голове начинается шум и покалывание. Мне хочется теперь сообщить тебе вкратце «мелочь», пришедшую мне на ум при простом просмотре моей рукописи о норме прибыли. Этим просто решается один из труднейших вопросов… (32/55)

Маркс сообщает, что после болезни возобновил работу, а именно, начал просматривать свои рукописи, в результате чего возникла новая мысль. Дальше следует развернутое изложение своей идеи, относящейся к материалу нынешнего III тома «Капитала».

Энгельс живо откликается (не все ему ясно). Маркс снова поясняет свои мысли в еще одном длинном письме.

После этого тема «второго тома» исчезает из переписки вплоть до цитированных нами октябрьских писем Энгельса к Марксу (садись за второй том!) и Маркса к Даниельсону (не ждите второго тома). Затем цитированный нами запрос о функциях банковских операций и т.д.

13 февраля 1869г. Маркс кратко сообщает Фреду:

Так как я в данную минуту сильно занят своей книгой… (32/204)

В данную минуту нужно срочно подготовить доклад для Генерального Совета, о чем и просит Фреда ученый «Мавр».

Еще раз тема «книги» всплывает в конце апреля:

Наконец, я должен, как ни плохо я себя чувствую, закончить несколько страниц рукописи, так как всегда труднее продолжать прерванную известную тему, чем начать новую. (32/248)

Это в числе причин, почему он не может принять приглашение друга приехать к нему в Манчестер. Энгельс предлагал именно таким средством вылечить его от болей в печени, жалобы на которую снова участились в письмах Маркса. Не могу, отвечает «Мавр», во-первых, кашляет жена, во-вторых, дела в Интернационале, в-третьих… ну да, книга. Болеем, но вкалываем!

Вряд ли есть смысл прослеживать дальше по переписке работу Маркса над продолжением «Капитала». С одной стороны, он не обязательно должен был докладывать Энгельсу о каждой новой странице рукописи. С другой стороны, не обязательно, чтобы его рапорты освещали подлинные события с достаточной адекватностью.

К тому же, с 1870 г. Энгельс переселяется в Лондон, а исторические анналы лишаются такого бесценного источника информации, как переписка двух основоположников марксизма. Конечно, они и потом часто разлучались, ездили в разные места, и в такие периоды их переписка возобновлялась. Но значительно меньше стало в ней обсуждения интимных вопросов – все главное решалось теперь в периоды пребывания дома, а дома их в Лондоне находились по соседству. Письмам доставалась только текучка.

***

Так постепенно опускается туманная завеса над историей с продолжением «Капитала».

Несомненно, Маркс был заинтересован в том, чтобы финансирующий его Энгельс видел усиленную работу над книгой. Насколько действительность отвечала этой видимости – неизвестно. Зная повадки великого мыслителя, можно, без риска ошибиться, допустить неполное совпадение видимости, как она создается по письмам, и того, как обстояло дело в действительности. Верить на слово Марксу в этом деле нельзя ни в коем случае.

Важно отметить, что постепенно, но достаточно быстро исчезает нетерпеливость Энгельса и его понукания к завершению «книги». Создается явственное ощущение, что оба друга все больше и больше теряли интерес к скорейшему выпуску остальных томов «Капитала». Во всяком случае, давление необходимости исчезало на глазах.

Дело в том, что первый том «Капитала», как видно, достиг ближайшего результата, который ранее ожидался от всей «книги» в целом.

Несомненный быстрый успех I тома (в значительной степени, благодаря кампании фальшивок), по всей вероятности, превзошел все ожидания Маркса и Энгельса. Уже первый том принес «партии» обещанную «победу в области теории». Звезда Маркса, прозябавшая до этого где-то возле горизонта, быстро пошла в гору, разгораясь и затмевая свечением своим блеск других «звезд». В короткий срок Карл Маркс стал суперзвездой в мировой социал-демократии.

Отто Мейснер также перестал торопить автора нашумевшей книги. По нынешним меркам нельзя назвать I том «бестселлером» в прямом смысле (тираж 1000 экземпляров расходился около двух лет), однако по распродаже тиража издатель счел более выгодным для себя издать книгу вторично, нежели торопить автора с продолжением.

Итак, к концу 60-х Маркс начал работать над вторым изданием первого тома, и это была подлинная, а не имитируемая работа. Была усовершенствована структура книги, внесен ряд уточнений, примечаний, новых данных из Синих книг. Многое было заново отредактировано или по-новому изложено (желающий проследить все эти вещи может легко осуществить свое желание при некотором терпении, поскольку все изменения, внесенные в книгу, так или иначе оговорены во втором предисловии автора, последующих примечаниях Энгельса и комментариях Издателя).

Затем началась работа над русским и французским переводами. Очень хотелось осуществить английский перевод, но при жизни автора этого сделать не удалось.

Тем временем, обещанного «второго тома» все не было видно.

***

Много лет спустя, 10 ноября 1877 г., Маркс еще писал видному деятелю германской социал-демократии В. Блосу:

Состояние моего здоровья заставляет меня посвящать все то ограниченное врачами время, которым я располагаю для работы, окончанию моего труда… (34/241)

Однако, данное сообщение содержит гораздо меньше информации, чем кажется на первый взгляд, ибо содержание его как часто бывает у Маркса, двусмысленно и потому неопределенно.

Мастерски построенная фраза может быть понята в том смысле, что состояние здоровья благоприятствует работе над окончанием «Капитала», поэтому автор стремится использовать все часы, разрешенные врачами для работы.

Но можно понять сказанное Марксом и в совершенно обратном смысле: состояние здоровья угрожающее, поэтому автор стремится использовать для окончания «Капитала» все время, остающееся от затрачиваемого на лечение.

Один только Маркс, наверное, умел конструировать двусмысленности таким образом, что оба смысла не противоречили друг другу при беглом прочтении, а усиливали друг друга.

Первое обобщенное впечатление от фразы: больной человек усиленно работает, невзирая на свой недуг. Из множества аналогичных сообщений Маркса составилась впоследствии версия о том, что завершить «Капитал» помешала перманентная болезнь Маркса.

Зато спустя год и пять месяцев, 10 апреля 1879 г., Маркс пишет – другому адресату (Даниэльсону, в Петербург) – вполне однозначно:

А теперь, прежде всего, я должен сообщить Вам, (это совершенно конфиденциально), что, по полученным мною из Германии сведениям, мой второй том не может быть издан, пока нынешний режим сохраняется там во всей его нынешней суровости...

Что за сведения, полученные из Германии?

Обычно в таких случаях Издатель не отказывает себе в удовольствии сделать примечание, что, мол, имеется в виду письмо такого-то или такого-то (скажем, Отто Мейснера или Кугельмана) к Марксу (к Энгельсу), в котором говорилось то-то и то-то.

Однако в данном случае ничего подобного мы не находим: никакого примечания нет. Это может свидетельствовать либо о том, что сообщение Маркса имеющимися архивными материалами недокументированно, либо о том, что сообщение Маркса попросту вымышлено.

Скорее всего, имеет место диалектическое единство того и другого. Тем более, материал «второго тома» (нынешних тт. II и III) содержал бесконечно меньше того, что в томе I могло насторожить (но не обеспокоило власти Германии).

Но Маркс продолжает:

...Это известие, принимая во внимание status quo, ничуть не удивило меня и, должен сознаться, ничуть не огорчило – по следующим причинам.

Во-первых: я ни за что не согласился бы выпустить второй том, прежде чем нынешний английский промышленный кризис не достигнет своей высшей точки…

Почему? Потому, поясняет Маркс, что нынешний кризис сильно отличается от предыдущих (тем-то и тем-то).

Поэтому необходимо тщательно наблюдать за нынешним ходом событий до их полной зрелости, прежде чем вы окажетесь в состоянии «потребить» эти факты «производительно», я имею в виду «теоретически». (34/288 и дальше)

Кризис начался аж в 1873 г. и даже раньше, между тем лишь за полтора года до данного письма, в 1877 г., Блосу было сообщено, что усиленно, де, работаем над окончанием своего труда. Зато теперь, на шестом году спада, вдруг объявилась необходимость задержать окончание своего труда до полного развития кризиса. Ну-ну!

Далее еще несколько страниц посвящены своеобразию протекания нынешнего спада, после чего следует:

Во-вторых: огромная масса материалов, полученных мною не только из России, но и из Соединенных Штатов и т.д., дает мне приятный предлог продолжать мои исследования, вместо того, чтобы окончательно обрабатывать их для опубликования.

Абсолютно никакой спешки с «вторым томом» не наблюдается. Более того, оказывается, что и спешить-то некуда. Какие наши годы! Успеется

В-третьих: мой врач предостерегает меня, требуя значительно сократить мой «рабочий день», если я не желаю оказаться в том же состоянии, в котором я находился в 1874 г. и в последующие годы, когда у меня были головокружения и я становился неработоспособным после нескольких часов серьезных занятий. (34/288 и дальше)

Стало быть, заключаем мы, состояние здоровья благополучное – лишь бы не испортить чрезмерной работой. Посему работаем понемногу. Потихоньку продолжаем исследования на массе новых материалов и терпеливо ждем дальнейшего развития кризиса.

За четыре года до прихода Смерти. Полная туфта.

Из множества подобных сообщений Маркса составилась впоследствии другая версия незавершенности «Капитала» – стремление Маркса включать все новые и новые материалы, расширяя круг исследуемых вопросов, по причине чрезвычайной научной добросовестности.

***

В марксологии существует давняя – выверенная и апробированная – традиция объяснения незавершенности «Капитала». Традиция та представляет собой перечень различных обстоятельств, не слишком противоречащих друг другу, отчего все вместе взятые обстоятельства можно рассматривать как единую комплексную версию.

В различных источниках и в различных местах Сочинений (комментарии Издателя) приводятся то одни, то другие объяснения из этой комплексной версии – в разных наборах и в разном порядке.

Не отсылая читателя к конкретным источникам (их достаточно много, чтобы читатель смог убедиться, что мы ничего не присочиняем, и слишком много, чтобы имело смысл перечислять их все здесь), мы попытались свести вместе все, что приводится там и сям в качестве ответов на роковой вопрос о продолжении «Капитала».

Таким образом, и составилась комплексная версия, которую мы ниже излагаем почти своими словами.

ИТАК, завершению «Капитала» помешало следующее:

1. Загруженность Маркса подготовкой иноязычных переводов и немецких переизданий I тома «Капитала».

2. Перегруженность Маркса текущей политической борьбой.

3. Необходимость отдавать много времени «разносторонней деятельности» (23/790 – словами Издателя) в Генеральном Совете Интернационала.

4. Постоянная материальная нужда Маркса и его семьи.

5. Чрезвычайная научная добросовестность и скрупулезность Маркса, его строгая самокритика.

6. Ухудшающееся состояние здоровья, учащение болезней.

Очень внушительно. Весьма серьезно. Так и подмывает бросить в лицо публике: «Вопросы есть?» и услышать всеобщее молчание.

Вопросы, конечно, есть. Мы дойдем и до них. Пока же мы должны согласиться с тем, что даже половины из приведенного перечня хватило бы для исчерпывающего ответа на общий вопрос о том, что помешало Марксу завершить «Капитал».

Зная дикую работоспособность Маркса (по 200 листов за 3 года!); его реальную функцию диктатора Генерального Совета Интернационала; его разносторонние интриги в социалистическом движении Германии, Франции, Англии, США, Швейцарии, России; его манеру постоянно затягивать окончание своих экономических работ, нарушая сроки, им же самим себе поставленные, и обещания, данные издателям и адресатам; болезненность его организма и периодическую потерю работоспособности – зная обо всем этом, говорим мы, трудно обвинить Карла Маркса в том, что вместо подготовки к печати продолжения «Капитала» он попросту валял дурака.

За всеми перечисленными обстоятельствами стоят факты, в числе которых немало засвидетельствовано объективными источниками.

Количество прижизненных переизданий и переводов I тома «Капитала» хорошо известно. Второе немецкое издание – 1872 г., издание русского перевода – также 1872 г., издание французского перевода (отдельными выпусками) – 1872-75 гг.

Все.

Больше ничего не было до 1883 г., то есть, в течение восьми лет.

***

«Разносторонняя деятельность» в Генеральном Совете Интернационала – тоже не пустые слова, если вспомнить о борьбе с прудонистами, а затем – еще более ожесточенной борьбе с Бакуниным. Все это закончилось расколом Интернационала (исключением группы Бакунина) и перенесением штаб-квартиры Генерального Совета из Лондона в Нью-Йорк в 1872 г.

Да, действительно, в 1872 г. для Маркса кончился Генеральный Совет.

***

«Текущая политическая борьба» занимала огромное значение в деятельности Маркса на протяжении всей его жизни. От себя позволим заметить, что это был бич Маркса-ученого. Да и Меринг говорит, что, дескать, борец всегда имел в нем перевес над мыслителем.

Но уж позвольте в таком случае заметить и другое: это дело добровольное. Настолько позволяют судить наши данные, к этому Маркса никто не принуждал. Он был волен выбирать по своему усмотрению, что важнее, нужнее, срочнее для освобождения мирового пролетариата: интриги в Интернационале и вокруг рабочего движения или завершение эпохального труда о капитале – заботы всей его жизни. В особенности, после беспримерного успеха I тома «Капитала», когда Маркс приобрел престиж наиболее выдающегося, ведущего теоретика социализма, создалась реальная возможность меньше заниматься текучкой, ограничившись ролью консультанта международной социал-демократии.

В общем, примерно так оно и было на самом-то деле. После падения Парижской Коммуны и ликвидации Интернационала текущей политической борьбы становилось меньше и меньше. Все данные к тому, чтобы отойти напрочь от всего этого и завершить свой монументальный замысел.

Не мы одни так считаем. Как удалось установить, нечто подобное говорил Марксу в свое время один его верный ученик и фамулус. В письме Маркса к Энгельсу из Карлсбада от 21 августа 1875 г. с удивлением читаем:

Весьма целебно действует на меня также отсутствие моего лейб-медика Кугельмана. (34/4)

Что такое? Что произошло с верным клевретом? Издатель поясняет:

Во время своего первого пребывания в Карлсбаде в августе-сентябре 1874 г. Маркс жил в одном доме с семьей доктора Л.Кугельмана. В начале сентября охлаждение в отношениях между Марксом и Кугельманом (Кугельман пытался убедить Маркса ограничиться чисто теоретической деятельностью, и воздерживаться от участия в политической борьбе) дошло до конфликта и полного разрыва. (34/407)

Вот как! Остро ж стоял вопрос, если отношения с многолетним другом (дружба «домами», верный соучастник шарлатанских проделок, безусловный приспешник на злосчастном Гаагском «конгрессе Интернационала») не выдержали его обсуждения, настолько перейдя рамки дружеского обмена мнениями, что дошло до прямого разрыва.

Переписка прекратилась. Правда, Элеонора продолжала переписываться с фрейлейн Кугельман. И это не просто так. В семье Марксов никаких автономистских тенденций не допускалось, и если «Тусси» продолжала переписываться с Франциской, значит, папа считал это нужным.

И Энгельс писал несколько раз Кугельману по делам – вполне дружелюбным тоном. Даже сообщил между прочим:

На днях опять начнется работа над II томом. Если бы, впрочем, пришлось опровергать все нелепости, которые распространяются о Марксе в ученых кругах, то дела было бы по горло. (34/168)

Октябрь 1876 г. Если учесть, что перед этим Энгельс писал Кугельману примерно три года назад, это небрежное «на днях начнется» звучит довольно юмористически.

Но, в общем, все понятно. Ссора – ссорой, однако превращать Кугельмана в прямого врага не следовало. Чего доброго, выйдет повторение истории с Эккариусом. На всякий же случай: «на днях…» – дескать, наш Маркс сам знает, когда ему пора садиться за теорию, а когда – заниматься политикой. А «нелепости», которые (если) кому-нибудь вздумается распространить, – нам нипочем. К тому же, если кто-нибудь начнет болтать лишнее, это лишь отвлечет Маркса от работы (которая «на днях опять начнется») над столь желанным II томом.

Кстати о «нелепостях». Письмо Энгельса было вызвано тем, что ему, для работы над «Анти-Дюрингом», понадобилась рецензия Дюринга на I том «Капитала», которую в свое время (январь 1868) Кугельман посылал Марксу. Это, конечно, освежало в памяти участников былую кампанию поддельных рецензий.

Дружба Маркса с Кугельманом началась на почве преклонения последнего перед теоретическими сочинениями Маркса. На той же почве дружба и закончилась.

Судя по дальнейшему поведению Кугельмана (например, он откликнулся на просьбу Энгельса и удовлетворил ее), инициатором «полного разрыва» был не он, а Маркс.

Невыносимым оказался для Маркса призыв бросить суету и завершить «Капитал».

Резюмируя версию о перегруженности Маркса политической борьбой как причине, помешавшей завершить труд его жизни, приходим к заключению, что данное обстоятельство ничего не объясняет, а скорей даже усиливает загадочность вокруг истории с продолжением «Капитала».

***

Но материальная нужда! Постоянный поиск куска хлеба, кредиторы, угрозы выселения из дома и описи имущества, ломбард, вечная стесненность в средствах...

Да, да. Все было, все было.

В письмах Маркса к Энгельсу. После каждого из них в Лондон из Манчестера летели банкноты Английского банка на сумму от 5ф.ст. и выше, вплоть до 50 фунтов и, в экстренных случаях, 100 и более.

А была ли нужда? Конечно, иначе и быть не могло, ведь никто из семьи Марксов не работал по найму, а капитала своего у них не было.

У Энгельса был небольшой капиталец – отсюда его вспомоществования, превратившиеся с годами в подобие регулярных рентных платежей, что в свою очередь, в 1869 г. превратилось в стабильную годовую пенсию (или, может быть, ренту? ведь выплачивался этот платеж за счет неоплаченного труда рабочих, занятых в прядильне Эрмена-Энгельса) размером в 350 фунтов стерлингов (не считая дополнительных экстренных платежей, которые имели место и в дальнейшем, ибо и в эту, весьма приличную, сумму Маркс как-то не умел укладываться).

Если, к тому же, учесть, что с выходом замуж старших дочерей на рубеже 70-х семья Марксов сокращалась, материальное обеспечение Маркса в оставшийся период его жизни нельзя не признать вполне сносным.

И раньше-то слово «нужда» могло употребляться в весьма специфическом (марксистски–эзотерическом) смысле: большой дом, частные учителя для дочерей, деликатесы на столе и пр. А теперь, после 1869-70 гг. мы попросили бы по-честному вообще не употреблять этого слова. Некрасиво, знаете ли…

***

Так что же выходит, все перечисленные в перечне обстоятельства – побоку?

Выходит почти что так. Нельзя принимать их всерьез как реальные причины, помешавшие Карлу Марксу завершить труд всей его жизни.

Таким образом, при ближайшем рассмотрении оказывается, что большинство объяснений из упомянутой комплексной версии – несостоятельны.

Гораздо серьезнее, на наш взгляд, объяснения, связанные с состоянием здоровья Маркса. Болезненность его организма общеизвестна. Телесные недуги и страдания могут сильно сказываться на умственном труде. С этим согласится каждый, для кого «головная работа» – основное занятие в жизни. К сожалению, работоспособность нашего ума все еще зависит от благополучия нашего тела.

Впоследствии Энгельс, рассказывая о своей работе над рукописями незавершенных книг «Капитала», больше всего акцентировал именно болезни его автора. Сказанной причиной объясняет Энгельс длительные перерывы в работе Маркса над продолжением «Капитала»:

После 1870 г. снова наступила пауза, обусловленная главным образом болезненным состоянием Маркса… В начале 1877 г. он почувствовал себя настолько оправившимся, что снова мог приступить к своей основной работе.

Описывая последнюю рукопись, оставленную Марксом для II тома «Капитала (7 страниц, форматом в пол-листа) помеченную автором: «2 июля 1878 года», Энгельс указывает:

В это время для Маркса, по-видимому, стало ясно, что, если в состоянии его здоровья не произойдет коренного изменения, ему никогда не удастся окончить обработку книг II и III до такой степени, чтобы она удовлетворяла его самого. Действительно, рукописи V-VIII слишком часто носят следы напряженной борьбы с угнетающим болезненным состоянием. (24/8)

Трудно сказать, насколько справедливо указание Энгельса.

Если судить по ранее цитированному нами письму к Даниельсону от 10.4.79, Маркс «в это время» определенно собирался «лет до ста расти, да все без старости».

Действительно, читаем мы, нужно дождаться развития кризиса, затем наблюдаемые факты нужно «теоретически потребить», кроме того, нужно продолжать исследования на новых материалах, а не спешить с публикацией сделанного, и т.д. Будто не хворый старец перед нами, а новоиспеченный кандидат наук, начинающий собирать материал для докторской.

С другой стороны, и более объективный анализ сообщений из различных источников, и общее правило, по которому Маркс заведомо лжет на каждом шагу, дезавуируют объяснения, которые были даны Даниельсону в указанном письме. Обычная Марксова лапша на уши. Единственный достоверный факт – то, что в это время Маркс над окончанием «Капитала» уже окончательно не работал.

На что обратили бы мы также серьезное внимание, это – на необычное для Маркса отсутствие жалоб на свои болячки и немощь в том письме к Даниельсону. Данное обстоятельство тоже не вяжется с тем, что выше цитировали мы из Энгельса о состоянии здоровья Маркса в тот период и его субъективной связи с возможностью закончить «второй том» до ухода в лучший мир.

По Энгельсу (не только на основании цитируемого) следует, что состояние здоровья Маркса – основная, если не единственная серьезная причина того, что Маркс не успел завершить «Капитал».

Мы находим в этом косвенное подтверждение наших выводов о том, что большинство рассмотренных нами объяснений «комплексной версии» не стоят выеденного яйца.

Исходя из этого, мы тем более обязаны внимательно и объективно рассмотреть обстоятельства, связанные с состоянием здоровья Карла Маркса.