Глава 10 Начало бурных событий

Глава 10

Начало бурных событий

- С этим народом надо держать ухо востро, а то пропадешь от двусмыслиц…

Гамлет. V, 1.

Что же произошло?

Почему вслед за спешкой и нервозностью с выходом первого выпуска – видимое отсутствие рвения ко второму? Больше того – полный перерыв в работе с конца 1858 г. до осени 1861 г. И вовсе – отсутствие второго выпуска после перерыва. С чего бы все это?

Мы знаем, что в октябре 1858 г. Маркс оставил начатую третью главу, чтобы оформить стилистически две первых. Мы знаем, что с начала 1859 г. по июнь он ждал выхода первого выпуска, гонорара, успеха или скандала и т.д. Но с июня 1859 г. до августа 1861 он также не брался за «политическую экономию», которой придавалось, как мы знаем, чрезвычайное значение ввиду ожидавшихся «бурных событий».

 Этот разрыв настолько не вяжется с прежним отношением к своему труду и горячим нетерпением явить его публике, что подвигнул нас на поиск объяснения. Неспроста это все, что-то тут, наверное, кроется.

 Начнем с периода 1859-61 гг. Нельзя сказать, что источники наши умалчивают о причине указанного перерыва в работе Маркса. Наоборот, мы без большого труда нашли тому три, даже четыре объяснения в Сочинениях основоположников. Правда, легче от того не стало, потому что все эти объяснения – разные и противоречащие одно другому. Последнее еще больше укрепило нас во мнении, что за всем этим что-то кроется.

 Приведем три сказанные объяснения по старшинству.

 Объяснение самого автора (предисловие к первому изданию «Капитала», 1867г.)

 Труд, первый том которого я предлагаю вниманию публики, составляет продолжение опубликованного в 1859 г. моего сочинения «К критике политической экономии». Длительный перерыв между началом и продолжением вызван многолетней болезнью, которая все снова и снова прерывала мою работу. (23/5)

 Болел Маркс много и часто, но пик приходится отнюдь не на 1858-61 гг. Это установлено. Пик приходится, скорее, на 1865-66 гг. – время предельно интенсивной работы над I томом «Капитала». Нота бене!

 В историческом (потому что онопервое в Истории) жизнеописании Карла Маркса, написанном Фридрихом Энгельсом через год после выхода I тома «Капитала», дается вовсе непохожее объяснение. Про, словами Энгельса, «первый плод его политико-экономических исследований» говорится:

 Этот выпуск содержит в себе только теорию денег, которая изложена с совершенно новой точки зрения; продолжение заставило себя ждать потому, что автор тем временем открыл так много новых материалов, что счел необходимым их дополнительное изучение. (16/381)

 Стало быть, «многолетняя болезнь» - побоку, Карл Маркс – добросовестнейший ученый трудяга.

 Третью версию дает наш уважаемый Издатель:

 После выхода в свет в июне 1859г. первого выпуска «К критике политической экономии» Маркс … предполагал издать в качестве второго выпуска «главу о капитале», а затем и остальные части своего экономического труда. Однако неотложные партийные дела помешали Марксу осуществить это намерение, и к своим экономическим исследованиям он вернулся лишь в августе 1861 г., отказавшись к этому времени от плана издания своего труда отдельными выпусками. (29/607)

 Необходимо учесть, что все три версии мирно сосуществуют в разных томах одного и того же издания, подготовленного нашим Издателем, который, как мы с удивлением отмечаем, имеет по данному вопросу свое особое мнение, отличное от мнений самих Маркса и Энгельса, кстати, также противоречащих друг другу. Вот это диалектика!

 Столь неслыханный разнобой вызывает естественное любопытство.

 Очевидно, кто-то из троих сообщает неправду. Возможно, даже двое. Не исключено, что и все трое. Все может быть. Даже то, что все трое сообщают правду.

 Наверняка, что-нибудь да за всем этим кроется.

 Версии Маркса и Энгельса мы должны признать почти полностью несовместимыми, поскольку один говорит, что болезнь мешала работать, а другой несомненно сообщает об усиленной работе. Лазейку «почти» мы оставляем для себя потому, что объяснение Маркса относится ко всему периоду 1858-67 гг., а не только к интересующему нас разрыву до осени 1861 г.

 Версия Издателя, считаем мы, совместима с обеими предыдущими только в том невероятном случае, если Издатель вздумал поиронизировать над основоположниками научного коммунизма, назвав изучение материалов по политической экономии или, тем паче, болезнь – «неотложными партийными делами».

 Все же, какая из трех версий достоверна?

 - Четвертая.

 В письме к новообретенному адепту Л.Кугельману от 28 декабря 1862 г. Маркс объясняет:

 Большая задержка объясняется следующими причинами. Во-первых, в 1860 г. очень много времени у меня отняло скандальное дело с Фогтом, поскольку я должен был проделать массу исследований по предмету, который сам по себе не заслуживает внимания, вести процессы и т.д. В 1861 г. вследствие Гражданской войны в Америке я потерял главный источник своего заработка… (30/527)

 Достаточно, так как нас интересует отрезок 1859-61 гг. Как видим, еще одна полноправная версия того же события, сообщенная не кем-нибудь, а самим героем.

 Незадолго до того Кугельман, не знакомый лично с Марксом, послал Фрейлиграту письмо с вопросом о том, почему задерживается продолжение марксовой «Критики». Фрейлиграт передал письмо Марксу, говоря: «вот слова верующего». (30/653)

Цитируемое письмо Маркса к Кугельману (положившее начало их долголетней переписке и дружбе) достаточно пространно, но о болезнях в нем нет ни слова. Между прочим, в первых строках письма Маркс сообщает, что «вторая часть» уже готова и ее осталось лишь переписать набело и «окончательно отделать для печати». Фраза, хорошо уже знакомая нам в связи с историей первого выпуска. Принимать ее на веру нас ничто не принуждает.

Видимо, Маркс имел в виду какую-то часть того материала, который теперь известен как экономические рукописи 1861-63 гг., все же автором не опубликованные.

Что касается перерыва 1859-61 гг., то теперь все упирается в «скандальное дело с Фогтом». И напрасно стал бы думать наш читатель, что мы отвлекаемся на пустяки. Маркс называет сей предмет не заслуживающим внимания. Однако тратит на эту ерунду больше года ценнейшего времени, напрочь забросив политэкономию – и разработку, и издание.

До сих пор мы каждый раз убеждались, что в жизни и деятельности Маркса мало было поступков случайного характера. Он был слишком целеустремленным человеком, чтобы «дело с Фогтом» не оказалось каким-то боком связанным с явлением марксизма как таковым.

***

Два ортодоксальных марксиста, наши современники, написавшие предисловие к последнему русскому изданию книги Франца Меринга о Марксе, стоят на той же исходной позиции, что и мы:

Вызывает сомнение та оценка, которую Меринг дает одному из лучших памфлетов Маркса – работе «Господин Фогт», написанной в 1860 г. Меринг видит в этой книге лишь стремление Маркса защититься от клеветнических нападок на него со стороны мелкобуржуазного вульгарного демократа, платного бонапартистского агента Карла Фогта. Меринг считает, что содержание этой книги незначительно и что переиздание ее не было бы оправдано. В действительности значение памфлета Маркса выходит далеко за пределы личной самозащиты. В «Господине Фогте» Маркс защищал, прежде всего, пролетарскую партию, вождем которой он был. «Господин Фогт» является одной из ярких страниц в борьбе Маркса за освобождение пролетариата от пут буржуазного и мелкобуржуазного влияния, за создание самостоятельной пролетарской партии, за революционное разрешение вопроса об объединении Германии. «Господин Фогт» - одно из лучших произведений Маркса, в которых он боролся против бонапартизма. (ФМ, 18)

Защита пролетарской партии и борьба за создание пролетарской партии, революционное объединение Германии и борьба против бонапартизма. Не многовато ли для одного памфлета против одной, - как видно, еще и невзрачной – личности? Перебор, товарищи платные марксистские агенты, очевидный перебор.

Послушаем Меринга:

…все дело Фогта – сравнительно ничтожный эпизод… (ФМ,319)

…Когда начался спор с Фогтом, один из друзей Маркса… писал ему: «Не хотел бы я быть осужденным писать об этом и буду в высшей степени удивлен, если ты сочтешь возможным впутаться в эту кашу». Точно так же отговаривали Маркса русские и венгерские эмигранты. Теперь, пожалуй, можно пожалеть, что Маркс не послушался их советов. Дьявольская распря доставила ему несколько новых друзей и, главное, снова укрепила его дружественные связи с лондонским рабочим Просветительным обществом, которое немедленно со всей энергией встало на его сторону. Но вся эта история скорее послужила помехой, чем помощью, для великого труда его жизни: она потребовала драгоценных жертв временем и силами, которые Маркс затратил без действительной пользы, и повлекла за собой тяжкие семейные заботы. (ФМ, 320)

Мы должны вспомнить здесь, что это тот самый немецкий социал-демократ Меринг, который написал трехтомное исследование «История социал-демократии». То, что историк пролетарской партии ни словом не упоминает о связи «дела Фогта» с защитой (сперва) и (затем) с созданием «пролетарской партии», - о чем-то говорит. Однако, не будем спешить с выводами. Любой историк может ошибаться, даже марксистский.

Мы замечаем, что наши соотечественники оспаривают лишь оценку Мерингом значения памфлета Маркса, но не освещение Мерингом самой этой истории. Поэтому в изложении событий мы можем смело полагаться на именитого историка и биографа Маркса. Но что мы знаем о Фогте?

Карл Фогт. Годы жизни: 1817 – 1895. По специальности – естествоиспытатель. В годы революции 1848-49 гг. был депутатом национального собрания во Франкфурте и одним из пяти регентов Империи. По убеждениям – демократ, принадлежал к левому крылу. Эмигрант революции, жил в Швейцарии. Практически это все, что мы знаем о Фогте достоверно. Все остальное, что можно о нем услышать, - тенденциозно искажено. Отчего бы? Неспроста, как все в писанной истории марксизма.

Советскому массовому читателю Карл Фогт мог быть известен благодаря В.И. Ленину. В книге «Материализм и эмпириокритицизм»[56] упоминаются вульгарные материалисты, один из которых говорил, что мозг выделяет мысль, как печень – желчь. Это и был, как считал Ленин, тот самый Фогт.[57] (ФМ, 305)

^{Карл Фогт}

Фогтовская эпопея (так можно это назвать) – одна из пренеприятнейших страниц в жизни Маркса. Она принесла ему огромное количество неприятностей, потребовала множества хлопот, невероятного напряжения сил и, в конце концов, обернулась денежными потерями, доставив, взамен всего, весьма сомнительное моральное удовлетворение. Но, возможно, она имела и одно, никем не опознанное, но весьма важное долгосрочное положительное значение в судьбе Маркса.

Все началось с газеты «Фольк», которую редактировал и направлял Маркс. Считалось и считается, что соредактором Маркса был Бискамп. По всему, что известно о характере Карла Маркса, невозможно даже на миг вообразить, чтобы он, в важном для него деле, терпел кого-нибудь на равных. Он рулил в газете – это так же несомненно, как то, что своя газета была его пожизненной мечтой.

Непосредственно первой причиной перерыва в «политической экономии» и стала газета.

Дела с газетой «Фольк» возникли как раз в дни ожидания первого выпуска «К критике...». Эта газета была органом известного нам Просветительного общества, но печаталась в частной коммерческой типографии Холлингера и выходила под названием «Нойе Цайт».

Вследствие одной эмигрантской интриги дела газеты стали плохи. Ряд лиц образовали фонд помощи. Газета переименовалась в «Фольк». Редактировать ее безвозмездно вызвался Бискамп. Там же подвизался и Вильгельм Либкнехт, бывший одновременно лондонским корреспондентом баварской газеты «Альгемайне» (Аугсбург). Газета, скорее, правая, чем левая, но что поделаешь? Кушать-то надо. И деньги-то не пахнут...

 Наконец, обратились к Марксу. Тот поставил категорическим условием своего (и Энгельса) сотрудничества возможность стать редактором. Как мы уже знаем, газета стала быстро хорошеть и столь же быстро терять подписчиков. Но прежде чем она исчезла, успели произойти кое-какие мелкие события.

Всякая история имеет свою предысторию.

В мае 1859 г., когда Маркс ждал известий от издателя Дункера и негодовал по поводу его медлительности, в письме к Энгельсу от 16 числа, в самом конце его находим черкнутое вскользь:

Бывший имперский регент Фогт продался Наполеону. (29/349)

Что, чего, откуда – ничего. Разнообразные сведения и совершенные сплетни об общих знакомых и других известных лицах – непременный атрибут писем основоположников друг другу (может быть, в другом месте мы приведем примеры). Особенно, писем Маркса, который, живя в Лондоне, был в центре всяких известий и слухов, постоянно их собирал и снабжал жившего на отшибе друга всевозможной информацией соответствующего сорта, редко отделяя достоверное от сомнительного.

Оказывается, вот что – чего – откуда:

9 мая 1859г. Маркс присутствовал на организованном Уркартом митинге по поводу войны в Италии и находился на трибуне. Во время митинга немецкий мелкобуржуазный демократ Карл Блинд сообщил Марксу, что Фогт получает от французского правительства средства на бонапартистскую пропаганду и стремится путем подкупа склонить к выступлению в пользу Наполеона III некоторых публицистов. (29/599)

Так информирует Издатель.

Что еще за Уркарт, однако? Общение Маркса с поименованной личностью настолько старательно замалчивается и затушевывается марксистами, что даже у Меринга не найти ничего достоверного (в русском переводе, по крайней мере). Наверняка, что-то за этим кроется, но что именно?

Фигура эта, с которой Маркс, похоже, водил тесную дружбу (был приглашен на трибуну – за какие заслуги?), совершенно не ясна для нас, так что что мы практически ничего не можем о нем сообщить. Известно нам, что он был туркофил и русофоб (в последнем сходился с Марксом[58]. Не исключено, шпион.[59] Мы еще ничего не знаем про настоящую жизнь Маркса.

Меринг рассказывает, что Фогт «разослал из Женевы лондонским эмигрантам, в том числе и Фрейлиграту, программу поведения германской демократии в итальянской войне. Он приглашал их сотрудничать в духе этой программы в новом швейцарском еженедельнике». (ФМ, 304) От Фрейлиграта про эту инициативу и программу узнал Маркс.

Итальянская война, приближение которой ощущалось за много месяцев до ее начала (апрель 1859г.), волновала всех. О ней же писал Фогт.

Наполеон III, не пользовавшийся хорошей популярностью в кругах широкого демократического движения Европы, враждовал с Австрией из-за спорных итальянских территорий.

Вражда с правительством Габсбургов превратила правительство Наполеона III в естественного союзника венгерских революционеров (Кошут, Клапка) и широких анти-австрийских кругов Италии.

В кругах немецких эмигрантов возникли самые различные мнения относительно того, какую позицию должно занять демократическое движение и чего требовать от правительства Пруссии. На этой почве, как увидим ниже, Маркс едва не поссорился с Лассалем; в конце концов, как позже заметил об их разногласиях Э.Бернштейн, «война разыгралась иначе, чем это предполагали обе стороны». (Предисловие к: Ф.Лассаль. Сочинения, т. I, «Круг», с.30)

Но то было после, а в каждый переживаемый момент Маркс один был прав кругом и полностью. Особенно если речь шла о будущем. Поэтому он писал Энгельсу так:

Программа, на основе которой имперский Фогт хочет образовать новую «партию» и которая, как он сам говорит, весьма благосклонно принята А.Герценом,[60] такова: Германия отказывается от своих ненемецких владений. Не поддерживает Австрию. Французский деспотизм преходящ, австрийский – неизменен. Обоим деспотам предоставляется истекать кровью. (Заметно даже некоторое предпочтение Бонапарту). Германия – вооруженный нейтралитет. О революционном движении в Германии, как Фогт «знает из самого лучшего источника» при жизни нашего поколения нечего и думать… (29/345)

Иронизируя над Фогтом, Маркс не знал еще, что «французскому деспотизму» осталось жить всего лет десять, а австрийскому – до 1918 г., что революционное движение в Германии действительно началось лишьв следующем поколении (что наглядно было представлено судьбой отца и сына Либкнехтов).

Марксу простительно было ошибаться о будущем, но Издатель наш знает, что прав оказался Фогт, а не Маркс. Поскольку, однако, Маркс никогда не признал своей неправоты, агенты марксизма не могут этого сделать за него.

Карл Блинд тоже высказался о войне. Его позиция была враждебной к Франции и Австрии одновременно. Единственным выходом из создавшейся «путаницы» представлялось ему объединение «вождей всех народных партий» Германии. (Издатель: 29/598)

Как видим (даже в подаче нашего Издателя, относительно которой нельзя быть уверенными в полноте и адекватности сообщений), в такой позиции тоже можно найти «рациональное зерно», если подходить к делу объективно и ответственно.

Маркс подходил к делу по-марксистски. Вот как он писал Энгельсу (читатель имеет возможность установить, чем программа Маркса отличается от программы Фогта):

С нашей, то есть революционной, точки зрения ничего нельзя иметь против того, чтобы Австрия сначала либо потерпела поражение, либо, что в моральном отношении одно и то же, снова удалилась в Ломбардию…

«Заметно даже некоторое предпочтение Бонапарту», не так ли?

…Это приведет к усиленному развитию событий, и вместе с тем будет дано время, необходимое для того, чтобы созрели дела в Париже…

«Французский деспотизм преходящ…»

…Вообще дела обстоят так, что с чьей бы стороны ни были сделаны промахи, они должны будут пойти на пользу нам… (29/345)

«Обоим деспотам предоставляется истекать кровью».

Как видим, не так уж далеко от Фогта. Кроме одного. Фогт, Герцен, Блинд, кто-то там еще – все смотрели на дело с точки зрения пользы широкого демократического движения Германии и всей Европы. Маркс подходил к делу с точки зрения своей с Энгельсом пользы.

Одна такая тирада в частном письме стоит нескольких брошюр, из которых не так уж просто уяснить позицию их авторов. Здесь же все на своих местах: европейские события, судьбы народов и государств, кровопролитие – все рассматривается с точки зрения личной выгоды Карла Маркса (и Фридриха Энгельса). Ибо – «нам» - следует понимать совершенно недвусмысленно: «нам двоим» (других вариантов просто нет в наличии, и мы еще раз вскоре убедимся в этом). Само собой, «польза нам» могла быть связана только с революцией.

Всякие там ослы мучились: как быть в такой ситуации, кому желать победы, а кому – поражения, какой ход событий приведет к освобождению от деспотизма и пр.

Позиция «пролетарской партии» была наиболее принципиальной: кто бы там ни проиграл – мы в выигрыше. Все остальные мелочи (объединение Италии, самоопределение Венгрии, движение за демократию в Пруссии и т.д.) шли сбоку припека.

Если бы на сей раз, события развернулись (хотя бы в виде исключения из общего правила) так, как излагал Маркс, несомненно, данное письмо было бы образцом марксистской принципиальности, подлинно научного анализа политической обстановки и гениального предвидения.

Однако все это только лишь предыстория. Вовсе не политические разногласия столкнули Маркса с Фогтом и послужили толчком к дальнейшей «дьявольской распре».