Глава 22 Загадка жизни карла Маркса: Почему «капитал» остался незавершенным?
Глава 22
Загадка жизни карла Маркса:
Почему «капитал» остался незавершенным?
Подробностей разгадки я не знаю,
Но в общем, вероятно, это знак
Грозящих государству потрясений.
Гамлет. Акт I, сцена 1
ИТАК. Не выявляется каких-либо внешних помех к завершению «Капитала» его автором.
Никакой службе не нужно отдавать время и силы.
С конца 60-х тебе обеспечена пожизненная «пенсия», приличная сумма – не сто рублей в месяц. Обстановка дома – все легче, вот уже обе старшие дочери пристроены, т.е. выделены на самостоятельный баланс (Женни, первенец, вышла замуж за Ш.Лонге в 1872 г.).
Свобода от материальных забот. Свобода от семейных хлопот.
Уход от непосредственной политической борьбы.
Здоровье … ну, могло бы быть и получше, иногда подводит, а в общем (тьфу-тьфу!) – сносное.
Никто тебя не преследует! Ничто не заставляет писать тайком и прятать рукопись в тайниках.
Издатель ждет. Публика тоже. На той самой Родине, откуда ты был изгнан, можешь спокойно публиковать свои книги. Тебе же здесь и рекламу создадут.
Бросай, наконец, грязные интриги, всю эту мышиную возню вокруг рабочего движения. Социал-демократы сами, у себя по домам, разберутся в своих ближайших целях и программах, в своей политике и тактике. Ты – генеральный стратег мировой социал-демократии, ты ее главный идеолог и эксперт. Бросай текучку. Запирайся в кабинете и твори!
Вот уже скончался Интернационал, а тебе всего лишь 54 – возраст расцвета для ученого социальных наук, – да ты и сам еще не думаешь о смерти (оказалось, отпущено еще десять лет жизни).
Здоровье подводит? Сказывается прежнее чудовищное перенапряжение? Старость грядет? Так спеши же, тем более спеши с главным делом! Не мешает здоровье сочинять математические труды? Бросай же и это. Достраивай систему, доводи капитальный труд до конца!
Объективно ничто не препятствовало завершению «Капитала». Условия были почти идеальными.
Видимо, задача была столь огромной, замысел – столь грандиозным, что он оказался объективно не по плечу одному человеку даже такому гиганту мысли, как Карл Маркс.
Не хватило пятнадцати лет – ну что ж, если даже десять из них прошли в идеальной для творчества обстановке? Сколько ни трудись – короток век человеческий. Не хватило времени.
Известно ведь, что остальные тома издал Энгельс, притом ему тоже пришлось изрядно попотеть над завещанными ему Марксом материалами. И он тоже не успел издать четвертый том.
Значит, объективно это был труд для двух (или больше) гигантов, но уж не для одного. Размеры его определяются не только листажом, (огромным в данном случае), но еще более – глубиной и размахом мысли.
И вот мы, без помощи марксистов, выдвигаем (себе же на рассмотрение) еще одну версию объяснения тому историческому факту, что «Капитал» Карла Маркса остался незавершенным.
Версия эта, почему-то упущенная ортодоксами, состоит в следующем: задуманное Марксом дело было столь огромным, что одной человеческой жизни для этого просто недостаточно.
Может такое быть? Может. В состоянии ли мы подвергнуть эту версию какой-то проверке? Давайте попробуем.
Мы предлагаем читателю вместе с нами взглянуть на расписание работы Карла Маркса над завершением «Капитала». Расписание это, в общих чертах, реконструировано Энгельсом и последующими марксологами, знакомство с ним поможет снять некоторые вопросы.
Как мы помним, по неоднократным заявлениям Маркса, вчерне все было сделано, теоретические проблемы были решены, оставалось только по имеющимся рукописям подготовить текст для печати.
В предисловиях своих к издаваемым впервые второму и третьему томам «Капитала» Энгельс довольно подробно, хотя и путано, отчитался как о состоянии доставшихся ему рукописных материалов, так и о работе, которую ему пришлось проделать для подготовки их к печати. Нынешний держатель архива Маркса–Энгельса – Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС – уточнил некоторые детали.
Таким образом, нам не пришлось ничего присочинять или домысливать, любой желающий может проверить нижеприведенные выкладки.
После смерти Маркса в руках у Энгельса оказалось: (24/4)
1. Рукопись под названием «К критике политической экономии», датируемая: август 1861 – июнь 1863 гг. (продолжение «первого выпуска»).
Объем этой рукописи: 1472 страницы в четверть листа (по-видимому, ранее упоминавшаяся нами со слов Издателя рукопись на 200 листов), в том числе, около 40% объема занимает тематика I тома «Капитала», около половины объема – материал «историко-литературной части» («Теории прибавочной стоимости», или IV том «Капитала»), остальное – тематика нынешнего III тома «Капитала».
2. Рукопись III тома «Капитала», написанная в 1864-65гг. (объем не указан.)
3. Четыре рукописи для II тома (самим Марксом пронумерованные с I по IV, из которых:
- рукопись I (1865г.) на 70 или 80 листов структурно близкая ко второму тому в нынешнем его виде, но материал изложен отрывочно;
- рукопись II (1870г.), объем не указан, наиболее разработанная, составила основу книги, изданной Энгельсом;
- рукопись III, объем и дата не указаны, состоит из цитат и ссылок на выписки в других тетрадях (в т.ч. к темам III тома);
- рукопись IV, дата не указана, объем не более 20 листов, написана между 1867 и 1870 гг.
4. Еще четыре рукописи для II тома (№№ с V по VIII):
- рукопись V, конец марта 1877 г., материла первых четырех глав книги, 56 страниц в фолио;
- рукопись VI , конец 1877 – середина 1878 г., 17 страниц в фолио, кусок первой главы (первая попытка подготовить текст для печати на основе рукописи V);
- рукопись VII, 2 июля 1878 г., 7 страниц в фолио – вторая (и последняя) попытка подготовить текст для печати на основе рукописи V;
- рукопись VIII, дата не указана, 70 страниц в четверть листа.
5. Тетрадь 1875 г., вошедшая в III том «Капитала» в качестве третьей главы (математические упражнения).
Все. Перечень исчерпан.
Что все это значит?
Это значит, прежде всего, что после выхода I тома «Капитала» Маркс систематически не работал над последующими томами своего труда.
Попытка наиболее подходящая к понятию о систематической работе, фиксируется в 1870 г., когда Маркс создал основной корпус II тома «Капитала» (на основе отрывочных записей 1865 г.) – тоже в черновом виде.
Вся остальная работа на книгой II представляет собой несколько отдельных разрозненных потугов, не давших ощутимого сдвига в работе. Две попытки создать что-то пригодное для публикации ограничились несколькими десятками страниц материала первых глав.
Таким образом, вырисовывается расписание работы Маркса над продолжением «Капитала» после выхода первого тома Кинги (1867 г.):
1867-70 – спорадические порывы писать второй том, давшие в итоге его черновик (рукопись II);
1875 – математическая глава для III тома;
1877-78 – еще несколько приступов вдохновения, включающих две попытки начать подготовку текста книги II для печати, но дальше начала дело не пошло.[113]
Если не считать написанной в 1875 г. математической главы №3 и заготовленных цитат из рукописи III, то придется констатировать, что над третьим томом «Капитала» Маркс – после написания черновой рукописи 1864-65 гг. – вообще не работал.
Материал для четвертого тома остался нетронутым с 1863 г.
Последние рукописные материалы для незавершенных томов «Капитала» датированы 1878 г., и это значит, что в последние пять лет жизни Карл Маркс больше не садился за «Капитал».
Версия о грандиозном замысле - больше одной жизни, - версия эта отпадает. Не то, что один, даже трое ничего не напишут, если не будут писать. И даже n (где n – любое целое число >1).
Судя по тому, как изложено все это в предисловии Энгельса к первому изданию II тома «Капитала», друг и соратник Маркса определенно не ожидал найти в отошедших к нему по наследству рукописях великого экономиста такой ералаш и такую степень незавершенности.
В 1885 г., уже держа в руках подготовленный им к изданию второй том «Капитала» (на что ушло два года), Энгельс пишет о третьем томе так:
Подготовка этой книги к печати быстро продвигается вперед. Насколько я могу пока судить, она представит главным образом только технические затруднения, – конечно, за исключением некоторых очень важных отделов. (24/9)
И далее, снова о III книге:
До ее опубликования пройдут еще месяцы. (24/23)
– Обещал Энгельс в 1885 г.
Переняв, как видно, от старшего друга манеру докладывать о готовности того, что еще не начато, с сообщением о III томе «Капитала» Энгельс неосторожно поспешил – и, некоторым образом, людей насмешил.
Спустя лишь восемь лет (!), в июле 1893 г., Энгельс выпустил … второе издание второго тома «Капитала». Там, в новом предисловии (о двух абзацах), успел он сообщить:
Третья книга, которая представила совершенно неожиданные затруднения, теперь также почти готова в рукописи. Если здоровье мне позволит, ее печатание может начаться уже этой осенью. (24/27)
Предисловие Энгельса к III тому «Капитала» помечено октябрем 1894 г. Начинается оно так:
Наконец мне удалось опубликовать эту третью книгу основного труда Маркса, завершение его теоретической части. При издании второй книги в 1885 г. я полагал, что третья книга, за исключением некоторых, конечно, очень важных разделов, представит, пожалуй, только технические затруднения. Так оно и было в действительности; но тех трудностей, которые предстояли мне именно в этих важнейших разделах целого, я в то время совсем не предвидел, равно как не предвидел и других препятствий, которые столь сильно замедлили подготовку книги. (25/3)
Ясно, почему приходится вступать в объяснения. Анонс был сделан девять лет назад.
Объяснения, которые даются следом, не новы – «препятствия» все из знакомого перечня: состояние здоровья, новые издания и переиздания прежних работ Маркса и Энгельса, посредничество между национальными движениями социалистов и рабочих, преклонный возраст и т.п. Причины все уважительные, только в этом ли главное?
Как увидит читатель из последующего изложения, работа по редактированию этой книги существенно отличалась от редактирования второй книги. Для третьей книги имелся только один первоначальный набросок, к тому же изобиловавший пробелами.
Это – Марксова рукопись 1864-65 гг. Состояние ее материала было удручающим.
Как правило, начало каждого отдела было довольно тщательно обработано, даже в большинстве случаев отшлифовано стилистически. Но чем дальше, тем более эскизной и неполной становилась обработка рукописи, тем больше было экскурсов по поводу возникавших в ходе исследования побочных вопросов, причем работа по окончательному расположению материала откладывалась до позднейшего времени, тем длиннее и более запутанными становились части текста, в которых мысли записывались (в процессе их зарождения). (25/4)
Короче говоря, – и независимо от причин, даже вспышки карбункулов осенью 1863 г. – то, что попало в руки к Энгельсу весной 1883 г. как претендующее на рукопись III книги «Капитала», явило собою даже не полуфабрикат, где все принципиально решено, отмерено, размечено, оформлено в первом приближении – осталось лишь проработать до конца намеченное рукой Мастера доработать детали, отделать фактуру, – а, скорее, груду руды, совершенно сырой материал, ценою тяжких усилий добытый из недр или собранный по кускам, сваленный в угол, да так и не дождавшийся прикосновения руки хозяина за последние 20 лет его жизни.
Все, что делал Маркс после выхода I тома в продолжение своего труда, почти целиком относилось ко второму тому, но и этот не удалось довести до приемлемой кондиции. Становится очевидным, что работа у Маркса не клеилась.
Давно уже пора бы, наконец, установить более конкретно, что можно понимать под выражением: работа Маркса над «Капиталом». Вместе с тем коснемся мы и вопроса о так называемой «несравненной научной добросовестности и строгой самокритике» Маркса в его работе над «Капиталом».
Последний вопрос будет только отчасти затронут здесь, ибо он может быть решен только на материале самой Марксовой книги и рукописей к ней, а это – тема нашей второй книги.
Казалось бы, работа над книгой и есть работа над книгой – имеется ли здесь повод для разногласий? Оказывается, да.
Дело в том, что в современной марксологии принято считать, что если Маркс в какой-то период читал, скажем, книги об удобрениях или просматривал статистические материалы по экономике сельскохозяйственного сектора пореформенной России – значит он работал над продолжением «Капитала (еще можно вспомнить «новые данные о Японии»!).
Марксологи, правда, не рискуют заносить под рубрику «Работа над Капиталом» чтение Марксом книг по химии и физике, а также работу его над математическими трудами. Но уж если Маркс изучает 10-томник «Трудов податной комиссии» или «свод законов отзывов губернских присутствий по крестьянским делам» (то и другое из России) (19/600) или книгу по истории земельной собственности в Испании или «Сравнительный очерк индусского и французского права» Л.Кремази (19/603) или «Годичный отчет комиссии главного земельного управления (19/608) или какую-то «литературу об экономическом развитии США» (19/614), то все это непременно называется у Издателя «работой над продолжением Капитала».
Всяческое чтение Марксом книг по агрохимии, физиологии растений, агрикультуре и земледелию объявляется связанным с его разработкой теории земельной ренты (не двигалось с 1865 г.).
Чтение книг о банковском деле, кредите, деньгах – с его работой над соответствующими разделами III тома «Капитала» (не прикасался с того же дня).
А к чему пристегнуть неоднократно зафиксированный после 1867 г. интерес Маркса к Синим книгам и материалам о детском труде – и вовсе непонятно, поскольку все это – тематика ранее выпущенного первого тома.
Поэтому уважаемый Издатель в этих случаях пишет просто: «работа над Капиталом», не стараясь уточнять, о каких разделах и томах идет речь. Осталось только сделать следующий шаг: связать чтение Марксом книг по астрономии (тоже интересовался) с изучением хозяйственного цикла – существуют же солярные концепции циклических явлений в экономике!
Если вернуться к серьезному разговору, перечисленные факты только в весьма специфическом смысле могут служить свидетельством о несравненной научной добросовестности и, как выражался Энгельс, «самокритике», которая
лишь редко оставляла ему возможность приспосабливать изложение по содержанию и по форме к его кругозору, постоянно расширявшемуся вследствие новых исследований. (24/4)
Весьма эквилибрическое выражение простой мысли, что Маркс постоянно набирал больше разнообразного и всевозможного исходного материала, чем успевал теоретически осмыслить и утилизовать в своей творческой работе. На всякий случай?
О «новых исследованиях», якобы постоянно расширявших его кругозор», можно было бы говорить всерьез, если бы потомство имело какие-либо реальные следы таких постоянно новых исследований, не считая, разумеется, пометок на полях читанных книг да выписок из них в отдельные тетради. В действительности дальше сказанного дело не шло.
К тому же, совершенно очевидно (и подтверждено свидетелями его ранних научных занятий в Париже, да и многими знаками в письмах), что Маркс принадлежал к такому типу исследователей, которые набирают всякого материала, сколько могут унести в руках, не представляя совсем, когда, как, что из этого всего может понадобиться.
Совершенно определенно, Маркс не умел себя ограничивать и не имел определенных критериев для отбора. (Это видно и на примере аутентично изданного I тома «Капитала», текст которого сильно перегружен цитатами, притом без многих просто можно было обойтись, иные не всегда согласуются с мыслями автора, который никак не выражает своего к ним отношения, или просто не относятся к делу).
Цитатный материал этот - из многочисленных толстых тетрадей с выписками, используемый в книге не с полемической целью и не с иллюстративной – просто, затрагивая какую-то тему, автор дает нам знать, что говорили про тот предмет другие – так и Энгельс потом объяснял. (24/4?) По-видимому, дело здесь в том, что – раз материал был собран – нужно же его как-то использовать! А еще: чем больше цитат, тем выше уровень «научности» в глазах читателя.
Заметим, наконец, еще одно. Постоянное собирание и впитывание все новых и новых данных едва ли совместимо с созданием чего-то законченного вообще. Чем дальше исследователь будет откладывать завершение своего исследования, тем больше будут стареть его выводы и числовые иллюстрации, тем все больше будет появляться новых и новых материалов, требующих осмысления и увязки, и, следовательно, тем труднее и труднее будет это исследование довести до конца.
Очевидно, что подобный метод творчества представляет процесс расходящийся, а не сходящийся. Зрелость и мастерство ученого, между прочим, еще и в том, чтобы уметь ограничить себя и вовремя остановиться. Не столь сложно додуматься до таких вещей, чтобы их не понимали Маркс и Энгельс. Второй, во всяком случае, свои книги, в основном, заканчивал.
Еще раз напомним, что упоминаемые марксологами факты «чтения» Марксом книг, тематически связанных (и квази–связанных) с сюжетами «Капитала», не нашли отражения в оставшихся после него рукописях для II и III книг «Капитала».
Либо он и вправду не сумел теоретически осмыслить набираемый материал, либо его «самокритика» подсказывала ему, что стародавняя рукопись III книги вообще не годится для продолжения «Капитала» на уровне нашумевшего I тома, то есть, что III том надо начинать писать заново.
Либо, чтение подобной литературы следует считать обычным проявлением профессионального любопытства к материалам, относящимся к своей области и смежным областям знания.
Либо, наконец, серьезной работы над материалом просто не было.
В любом случае, все, о чем мы здесь говорим, не свидетельствует сколь-нибудь убедительно ни об интенсивной разработке «вторых томов», ни об умении Маркса-исследователя экономно расходовать отпущенные ему силы и время на отбор материала для исследования. Немного говорят все эти вещи и в пользу мнения Энгельса о «несравненной научной добросовестности» и «строгой самокритике» – как причинах, замедлявших продвижение «Капитала» к окончанию. Скажем прямо, дело не в этом.
* * *
Чем же все-таки занимался Карл Маркс в основном, заполнял промежутки попытками писать II том «Капитала», или, впоследствии, его первую главу, и чтением книг по удобрениям, податным отношениям в России, индусскому праву, эволюционной биологии, астрономии, геологии и черт знает, еще чего?
На что ушли пятнадцать лет – пускай, десять лет – его жизни, если начать отсчет с 1872 г., когда для него кончился Генеральный Совет Интернационала?
Десять лет. Десять лет для ученого, который, в принципе, решил труднейшие теоретические проблемы и которому нужно лишь сесть за стол, отбросив текучку, оставив суету внешнего мира, да толково и связно изложить, как сказал Энгельс, «свои великие экономические открытия» (там же), дополняя изложение примерами и сносками из новопоступающих материалов.
Десять лет – огромный срок. Десять лет писал Адам Смит пятикнижие «Богатства народов», если иметь в виду создание текста, – а по новизне идей, глубине мыслей, широте кругозора – эта книга не уступит... мягко говоря, не уступит «Капиталу».
В истории литературы известны, конечно, примеры и более длительных сроков (у Толстого, Голсуорси, Фолкнера…), но обычно в такие сроки включаются все подготовительные этапы, периоды создания промежуточных вариантов, перерывы с переключениями на другие дела и т.п. В подобном смысле мы должны были бы применительно к нашему предмету начать отсчет времени не с 1872, а с 1844 г. и указать, в таком случае, что на создание «Капитала» автору было отпущено уже не десять, а сорок лет!
Десять лет спокойной обеспеченной жизни дано было Карлу Марксу на завершение грандиозного труда его жизни. И объективно все условия были к тому, что бы дело могло быть сделано. Судьба дала Марксу все шансы. Но он их не использовал. «Капитал» не был завершен. «Капитал» не был даже продолжен.
Чем же в действительности занимался Карл Маркс в последний период своей жизни – неужели он все-таки… неловко сказать… валял дурака и всех дурачил?
Оставим оценочные высказывания и снова займемся фактами, а там пусть каждый судит, как понимает.
Чем занимался Маркс в эти десять лет, подробно расписано по годам, месяцам, числам – под рубрикой «Даты жизни и деятельности К. Маркса и Ф. Энгельса» в тт. 16, 17, 18, 19 второго издания Сочинений, с которым мы все время работаем в нашем исследовании, а также дополнено подробностями в его письмах и позднейших воспоминаниях его окружения, частично использованных Мерингом.
Во-первых, текучка: переписка с различными – много- и малознакомыми – деятелями левого толка на предмет всевозможных интриг, политических акций, тактических ходов и теоретических консультаций (в числе прочего: критика Готской программы), а также на предмет устройства своих дел.
Во-вторых, в это последнее десятилетие своей жизни Маркс превратился в завзятого туриста. Почти ежегодно навещает он своих замужних дочерей (Оксфорд, Париж, Аржантей…), гостя у каждой по нескольку недель и наслаждаясь ролью дедушки. Ежегодные поездки на курорт – Карлсбад, Нейенар, Веве; английские курорты: Маргет, Рамсгет, Брайтон, Истборн, Малверн, Вентнор, о. Джерси (везде ли есть уже мемориальные доски?); побывал в Монте–Карло (и тут «Карло», да не того Карла), побывал даже в Алжире (тогда еще таких пускали…) Попутно он навещает другие места Европы (до Стамбула не доехал) для встреч с деятелями социал-демократии, друзьями единомышленниками и пр. (но не ищите в письмах описаний природных красот и архитектурных достопримечательностей).
В-третьих, упомянутое выше чтение специальной литературы (книги, журналы, официальные издания…)
В-четвертых, математические занятия: какие-то не опубликованные еще исследования по алгебре и анализу – говорят, дифференциальное исчисление (кто говорит?)
В-пятых, вынашивание иных творческих замыслов (а что!).
Имеются сведения (письмо Маркса к Дицгену), что он собирался написать книгу по диалектике (попытался потом выполнить Энгельс).
Хотел также, говорят, написать что-то о книге Л.Моргана «Древнее общество» (свидетельство Энгельса, выполнившего эту задачу по эстафете).
Намеревался, как уверяют, написать что-то о «Человеческой Комедии» О.Бальзака (свидетельство Меринга).
Возможно, были и другие намерения (не осуществил, ничего не осуществил, никаких даже следов работы не оставил, одни слова, слова, слова).
Вот чем было заполнено время великого гения, за исключением промежутков, когда Карл Маркс вспоминал о своем долге перед человечеством, кидался его завершать – и снова бросал.
…А годы шли. Жизнь уходила, катилась к закату, не обещая возврата юношеского здоровья и энергии, не принося творческих достижений…
В это время марксизм уже перерастал того, кто дал ему имя. А он, Карл Маркс, быстро деградировал.
Последнее десятилетие жизни Маркса называли «медленным умиранием», но это весьма преувеличено, (ФМ, 523) –
– пишет Меринг, возражая, как видим, лишь против степени, но не против суждения по существу. Так оно было или далеко не так, только за все это время Маркс не написал ни одной книги. Самое крупное, что было им написано, это – «Критика Готской программы» (по существу, развернутое частное письмо), экономическая глава для «Анти-Дюринга» (на темы I тома «Капитала»), да еще брошюра о вымышленных преступлениях несуществующего бакунинского «Альянса». Не очень густо.
А годы шли и шли. Уходила жизнь, безвозвратно уходила. И не было самого заветного, самого чаемого, самого…
Не было революции. Нигде. Даже самой захудалой, какой-нибудь революшки – не было. Как назло. Приходило осознание, что все не так просто, как казалось в молодости – в пору «Манифеста коммунистической партии», в пору безудержного оптимизма и безоглядного энтузиазма, в пору создания теории «производительных сил и производственных отношений» (Намек в 30/280). Самая эта концепция, видимо, перестала казаться непререкаемой, как закон природы. Во всяком случае, вопреки ей – взор надежды устремлялся в Азию: на Турцию, на Россию… Может быть, там как-то случится революция?
Россия, положение которой я изучил по русским оригинальным источникам, неофициальным и официальным (последние доступны лишь ограниченному числу лиц, мне же были доставлены моими друзьями в Петербурге),
(Лорис-Меликов, граф Витте, Победоносцев... так?)
давно уже стоит на пороге переворота, и все необходимые для этого элементы уже созрели.
(производительные силы, мощный пролетариат, организованный в класс и составляющий большинство нации, высокоразвитая крупная промышленность… так?)
Взрыв ускорен на многие годы благодаря ударам, нанесенным молодцами турками… И при благосклонности матери-природы мы еще доживем до этого торжества! (34/229)
(гм-гм... похоже, что теперь надежда больше на мать-природу да на молодцов-турок, чем на спираль научного коммунизма…)
… Русско-турецкая война отнимала не меньше времени и сил, чем всемирный социалистический конгресс в Генте.
В обеих кампаниях Маркс принимал активнейшее участие. В качестве болельщика.
Пребывая в Лондоне.
На конгрессе он болел против анархистов (за В. Либкнехта), в балканской войне – против русских (за турок).
… Мы самым решительным образом становимся на сторону турок по двум причинам:
1) Потому, что мы изучали турецкого крестьянина – следовательно турецкую народную массу – и видим в его лице безусловно одного из самых дельных и самых нравственных представителей крестьянства в Европе.
(мы уже имели случай заметить, что до Стамбула не доехал, так что не совсем ясно, каким образом «мы изучали турецкого крестьянина» до таких тонкостей, как нравственность и дельность. Не сказано также, изучали ли «мы» крестьянина других национальностей прежде, чем сделать столь глубоко научных вывод. То ли также (так же!) изучали, то ли заведомо знаем (от самого Уркарта!) что не сдюжит русский, итальянец или француз против турка)
2) Потому, что поражение русских очень ускорило бы социальный переворот в России, элементы которого налицо в огромном количестве,
(да-да, изучали, изучали, сделали глубоко научных вывод про мать… природу)
а тем самым ускорило бы резкий перелом во всей Европе. Дела пошли по-другому. Почему? Вследствие предательства Англии и Австрии.
Только благодаря закулисной дипломатии Англии, говорит затем Маркс, -
стали возможны последние внезапные успехи русских…
(но это еще не все. Как наши связи там? Уркарт? Умер в прошлом году...)
Наконец, – и это одна из главных причин их окончательного поражения, – турки не сделали вовремя революцию в Константинополе…
(значит, так: если бы русские понесли поражение, они бы сделали революцию, а если бы турки сделали революцию, они бы не понесли поражения – научный коммунизм, понимать надо!)
и это усугубляет историческую вину турок.
(очевидно, перед Карлом Марксом и остальным страдающим человечеством)
Народ, который в такие моменты наивысшего кризиса не способен действовать революционным образом, – такой народ погиб.
(жаль турок! зато, коль скоро русские – в случае поражения – непременно бы сделали революцию, значит еще на что-то годятся?)
Конечно, за кулисами русских успехов стоит… Бисмарк (34/246)
(ничего не стоят русские!)
Итак, Гентский конгресс закончился вничью, а войну Маркс проиграл.
Тем не менее, шансы соперников матча он предсказал правильно и только совершенно непредвиденное научным коммунизмом вмешательство третьих сил в дела матери-природы принесло русским победу и предотвратило русскую революцию.
Не знаем, как там Бисмарк, но Англия и Австрия – вероятно, были самыми заинтересованными лицами в том, чтобы Россия проникла на Балканы.
Да простит нас читатель за то, что мы не смогли удержаться от шутливых комментариев, цитирую это серьезное (курьезное) письмо Карла Маркса к Вильгельму Либкнехту от 4 февраля 1878 г.
Вот какого рода важные дела и научные исследования занимали великий ум на закате жизни, отнимая у него время и силы.
Еще были разработки по высшей математике. Труды эти до сих пор не изданы, поэтому судить о них можно только косвенно.
Так, известно, что через двести лет после Ньютона-Лейбница, через сто лет после Эйлера, в век Гаусса, Лобачевского, Галуа, Кантора – Карл Маркс сделал ряд открытий в области дифференциального исчисления.
Откуда это известно, если труды Маркса не опубликованы?
Ну как – откуда! От Энгельса, Лафарга...
Откуда такое мнение взялось в кругу лиц, из которых единственным, кто предположительно разбирался в математике, был Карл Маркс?
Мы думаем, от скромности.
Но если трудно сказать что-либо по существу о скрываемых от общественности математических работах Маркса, нетрудно понять, почему он обратился именно к данной области: по дифференциальному исчислению выступал Гегель в своей «Логике» и даже, кажется, сделал какие-то поправки к Ньютону!
Меняли ли местами голову и ноги Гегеля также и в этом случае, мы не знаем.
Чтобы не оставлять любознательного читателя наедине со стоячим вопросом, предлагаем ему взглянуть на два письма. Одно от Маркса к Энгельсу от Декабря 1865 г. (31/138) другое – в обратную сторону, от 18 августа 1881 (35/16). Оба письма до некоторой степени приоткрывают характер математических занятий Карла Маркса.
Пускай каждый разбирается сам, мы почему-то допускаем, что Маркс, возможно, не умел отыскать производную от самой простой функции. Похоже, он занимался каким-то другим - не буржуазным, а марксистским - дифференциальным исчислением.
Карл Маркс открыл, что 0/0 представляет собой число. Во всяком случае, об этом говорит Энгельс в своем письме, где горячо одобряет его открытие и укрепляет друга а его правоте против ничего не понимающих специалистов.
И настолько глубоко проникло это в душу Энгельса, что даже являлось ему во сне. «Мне приснилось, что я продифференцировал свои запонки», - сообщает он в письме. Видимо, запонки у Энгельса напоминали два нуля.
Но, в общем, все это не имеет большого значения. Главное то, что эпохальный труд – труд всей жизни – давно уже лежал мертвой каменной лежкой.
Незадолго до смерти, он через дочь завещал рукописи Энгельсу, чтобы тот «сделал из этого что-нибудь». (24/9)
Судя по тому, каким сюрпризом явилось для Энгельса состояние рукописей «вторых томов», можно сделать вывод, что и он был не в курсе того, как движется работа над завершением «Капитала». Еще меньше, по-видимому, знала об этом семья Карла Маркса.
* * *
Почему не была завершен книга «К критике политической экономии»? Ну, это всем известно. Во-первых, многолетняя тяжелая болезнь надолго лишала автора трудоспособности. Во-вторых, он открыл много новых материалов и усердно над ними трудился. В-третьих, он не работал над рукописью потому, что его отвлекли неотложные партийные дела. Так что для неясностей места не остается.
Почему не был завершен «Капитал»? Во-первых, болезнь. Во-вторых, много новых материалов. В-третьих, неотложные партийные дела. В-четвертых… в-пятых… в-шестых… в-седьмых…
Объяснений более, чем достаточно. Притом, одно убедительнее другого. И все они одно другого стоят. Все объяснения, полученные учеными марксоведами на основе детальных и скрупулезных исследований. Надо полагать, при несравненной научной добросовестности и строгой самокритике, достойной великого учителя и основоположника.
Если же попытаться быть (о, да возможно ли такое?) еще чуть-чуть, на самую малость, добросовестнее и самокритичнее, следовало бы признать, что никто не в состоянии достоверно ответить на вопрос.
Тайну «Капитала» Маркс унес с собой в могилу, в последний раз обманув всех.
В последний ли?