И что в остатке?

Не мешает нам оценить значение фогтовской интермедии для «Капитала» и марксизма в целом.

Как мы понимаем, книга Маркса «Герр Фогт» прошла для германской общественности практически незаметно. Словами биографа,

Книга его, однако, убедила только «всех значительных людей», как несколько наивно, но удачно выразилась в своем письме жена Маркса; другими словами, книга убедила тех, которым вообще не приходилось доказывать, что Маркс – не разбойник, каким его хотел изобразить Фогт, и которые обладали достаточным вкусом и умом, чтобы оценить литературные достоинства книги… Но для отечественных пошляков книга Маркса была малодоступна и едва ли проникла в их круги… (ФМ, 319)

Так закончилась склока трех Карлов, затеянная Карлом Марксом. Затеяна она была, безусловно, как неотложное партийное дело.

Однако закончилась она совсем не так, как было задумано, и не тем, ради чего была затеяна.

А, кроме того, все это, по-видимому, имело вовсе не предсказуемые отдаленные последствия.

Попытаемся же свести дебет и кредит результатов описанной кампании, в которой Маркс сперва выступил атакующей стороной, а затем был вынужден перейти к обороне, изображая притом успешное наступление.

По всех видимости, вначале все дело мыслилось как отдельный небольшой эпизод в политической борьбе Маркса, так сказать, «за создание пролетарской партии».

Вождь несуществующей партии никогда не упускал возможности нагадить революционерам не своей партии. Тому, кто сочтет чрезмерными наши выражения, мы посоветуем обратить внимание на пасквили против Г.Кинкеля, А.Руге, Г.Струве, Р.Шрамма, К.Гейнцена и других немецких радикалов – эмигрантов революции (8/247-352), инсинуации в печати (под псевдонимом или анонимно) против Кошута и Мадзини (8/382, 410, 565, 572), двусмысленное поведение в отношении А.Герцена, также и описанное последним «недоразумение» с печатным доносом на Бакунина, что едва не стоило тому головы. (А.Герцен. Цит. Соч., с. 127)

Таков заведомо неполный перечень славных дел пролетарской партии в борьбе за свое собственное создание, начиная с 1850 г., – то есть с момента развала и начавшейся ликвидации партии Маркса - Союза коммунистов.

Допустимо представить себе дело таким образом. Появилось сообщение, компрометирующее Фогта. Видная фигура революции 1848-49 гг. – один из пяти райхсрегентов – своего рода директории, созданной франкфуртским парламентом, - Карл Фогт был слишком соблазнительной мишенью, чтобы можно было упустить момент и не воспользоваться информацией (дезинформацией) Блинда.

«Если принять самую мягкую трактовку» (как выражается Меринг о Фогте), Маркс мог полагать, что у Блинда имеются доказательства. Тогда анонимка «Предостережение» выглядит провокацией: Фогт в ответ изобразит невинность – а мы его фактами! Вот смеху-то будет…

Если же принять жесткую трактовку, Маркс вообще не заботился о фактах, а нашептывание Блинда просто подало забавную мысль. А Фогт пусть потом доказывает, что он не верблюд.

Гениальный прозорливец, не мог же он предполагать, что возмущенный Фогт не поленится пройтись по всем местам, где Маркс успел наследить, собрать его мерзости и выставить это на обозрение всей Европы.

Так случилось превращение Маркса из нападающей стороны в обороняющуюся (так сказать, «защита пролетарской партии»). А тут еще Блинд, упорно не желавший расстаться с «доказательствами» против Фогта (если таковые у него были) или хотя бы согласиться взять на себя ответственность за анонимку, которой, конечно же, никогда бы не было, если бы не он.

Ну, на этом фронте очень кстати подвернулась удача – небезупречное прошлое Вие и его продажность.

Удалось свести игру вничью. Ибо заявление Шайбле, спасающее Блинда от уголовного преследования, открыло для обеих сторон выход из этой трясины. Так что обе стороны остались при своих: от Блинда было отведено подозрение в авторстве листовки и «тайном сговоре», от Маркса также было отведено возможное подозрение в организации провокационной аферы с анонимкой.

Маркс должен был испытать облегчение. Так нам кажется. Потому что он уже полностью игнорировал тот факт, что заявление Шайбле обесценивает главный его, Маркса, козырь – показания Вие. Вопреки всему, он мог изображать, например, перед Фрейлигратом, данный финал как свою победу на этом участке.

Его угроза возбудить дело против Блинда – насколько она не была блефом? Официальное судебное слушание, с распутыванием всех махинаций, с выведением Вие в качестве главного своего свидетеля – едва ли это было Марксу на руку в тогдашней ситуации, перед необходимостью отбиться от атаки Фогта. О том, насколько угрожающей была атака с этой стороны, говорят слова самого Маркса («дать себя уничтожить…» и т.п.).

Путь, предложенный Лассалем как выход из ситуации (взять назад обвинения против Фогта) представляется нам достойным человека честного, хотя и слегка зарвавшегося. Но это было бы отступлением, а отступать Маркс очень не любил. Его план был таков: в судебном процессе против «Националь Цайтунг» (а следом и против «Дейли Телеграф») отвести от себя обвинения Фогта, а уж затем выступить и против этой «свиньи».

Здесь Маркс оказался еще менее гениальным прозорливцем, ибо Лассаль с самого начала предупреждал его. Судьба отказала Марксу даже в том, что дала Фогту – судебное разбирательство и возможность издать его материалы. Когда суд отказался принять иск Маркса против газеты, ему ничего больше не оставалось, как писать памфлет, нагрузив тот обеими функциями сразу: самообороны и контрнаступления.

Как мы знаем, и эта акция не удалась. Мало кто в Германии увидел книгу «Герр Фогт», и, очевидно, еще меньше было тех, кто ее прочитал. Как же оценить нам количество тех, кто с нею согласился? Фактически Маркс удовольствовался тем, что убедил в лживости фогтовых обвинений нескольких друзей (что не требовалось) и свою жену (последнее, как мы понимаем, не шутка).