Поездки и визиты
Поездки и визиты
Гости наши севодни еще не поехали от нас{1442}.
Многие дворяне были в дороге, будь то поездка к родственникам или соседям, на ярмарку, в церковь или в монастырь, на смотр в Петербург или Москву, по другим служебным делам. Эта культурная практика не была специфически дворянской — ездили и купцы, и крестьяне, и духовенство. Типичным для дворян в этой практике был тот факт, что поездки составляли значительную часть их свободного времяпрепровождения, демонстрируя тем самым их сословный статус. Кроме того, существенная разница наблюдается в регулярности и частоте поездок. Дворяне зачастую преодолевали один и тут же путь, туда и обратно — к таким поездкам их принуждали распыленные земельные владения и постоянная купля-продажа собственности{1443}. Во второй половине XVIII века сезонная смена между городом и деревней становится обычным делом. Отчетливо видно это в высказывании, относящемся к 1765 году и принадлежащем одному старосте: «…жительство де оная помещица ево переезжая имеет — в Москве в своем доме и в Тульской своей вотчине»{1444}. Тот, кто мог себе позволить, стремился зимой убежать от сельской жизни и проводил холодное время года в Москве, Санкт-Петербурге или в ближайшем городе. Типичное описание сезонной смены места жительства находим в воспоминаниях Елизаветы Петровны Яньковой, записанных ее внуком: «По зимам мы живали в Москве, а весной по просухе уезжали в Боброво»{1445}. Насколько дорогостоящим и накладным был такой переезд, становившийся в то же время поводом «блеснуть» позолоченной каретой, показывает описание отъезда графа Василия Васильевича Головина (1696–1781) из усадьбы Деденово (Дмитровский уезд, Московская губерния):
Во время зимы, отправляясь на жительство в Москву, а летом, возвращаясь в Деденево, он был попровождаем чрезвычайно пышным поездом, в котором находилось до семидесяти лошадей и около двадцати различных экипажей. Впереди всего, в золотой карете, везена была многочудесная икона Влахернской Божией Матери, и в сопровождении крестового священника. Барин и барыни в особенных шестиместных фаэтонах, запряженных парадными цугами в восемь лошадей. Барышни в четвероместных каретах в шесть лошадей; молодые господа в открытых колясках или санях в четыре лошади; все они сидели поодиночке, исключая малолетних их детей, которые находились вместе с матерью; барские барыни и сенные девицы были в бричках и кибитках. Канцелярия, гардероб, буфет, кухня и прочие принадлежности отправляемы были по обыкновению в особенных фурах. Двенадцать верховых оберегали затейливый сей поезд{1446}.
Практика сезонной смены места жительства не ограничивалась лишь Москвой или Петербургом, но распространялась и на губернские города, превращавшиеся в пространства, где встречались провинциальные дворяне. Кроме того, в провинции поводов для встреч было значительно больше. Прежде площадкой для встреч местного дворянства наряду с семейными праздниками были ярмарки. Николай Яковлевич Озерецковский в путевом дневнике начала 1780-х годов так описывал Макарьевскую ярмарку: «Наиболее дворяне, вблизи сего живущия, которыя на сию ярмарку съежаются для препровождения времени и для свидания»{1447}. После 1775 года к этим традиционным формам добавились и специфические — дворянские собрания, установленные Учреждением о губерниях, а также общественные празднества, такие как торжественные открытия школ{1448}, театральные премьеры[239] и балы в ближайшем губернском городе{1449}. Новостью было и то, что дворяне начали оставлять записи о своих поездках и визитах. Дневники или пометки в годовом календаре являются документальными свидетельствами повседневного течения жизни{1450}. При этом внешние события — поездки («поехали» — «приехали») и визиты, то есть встречи с другими людьми, стали играть весьма существенную роль.
До нас дошел дневник шестнадцатилетнего Павла Андреевича Болотова, сына А.Т. Болотова: Настолной календарь 1787года Павла Болотова или ежедневные записки бывшим всяким приключениям и препровождению времяни в Богородицке{1451}. В нем бросаются в глаза описания постоянной толчеи гостей, а также подсчет собственных поездок с визитами:
Вознесение Господне. До обедни был у нас Сергей Ильич. Как он ехал в Епифань на ярморку, то взялся купить мне верховую лошадь. Мы были все у обедни. От обедни пришли к нам Сергей Ильич, Гурков и Маслов. Те остались обедать, а сей пошел домой. После обедни Серг[ей] Ильич поехал прямо в Епифань. Я отделал свою картину перушком. Княгиня с детьми поехали от нас домой. Мы же поехали к Масловым, там разговаривали мы все о гвардейской службе{1452}.
За тот же 1787 год сохранился месяцеслов Варвары Сергеевны Цуриковой, оставившей пометки на его полях{1453}. В этот год она вышла замуж за орловского уездного предводителя дворянства Алексея Лаврентьевича Цурикова. Она пишет по-русски, а описывая свадьбу, переходит в одной из фраз на французский: «Je me suis mariee a Orel»{1454}.
Вела ли Варвара Сергеевна Цурикова дневниковые записи в другие годы, пока сказать, к сожалению, невозможно. Не так подробно, как Болотов, но тем не менее и она отмечает посещения родственников, свои поездки в Орел и в Москву, а также сезонные переезды между различными имениями, принадлежавшими семье — как в городе, так и в сельской местности. Поездки и визиты являются у нее, как и у Павла Болотова, структурообразующим элементом ее записей: «11 ч. [июля — И.Ш.] Тетушка Анна Григор и Елька были у нас в Лебетке». «4 ч. [сентября — И.Ш.] приехали в Лебетку по утру в 11 часов. 10 ч. Поехали в Орел»{1455}. Первостепенную важность для обоих авторов имело посещение императрицей Тулы и Орла в том же 1787 году.
В чем состоит значимость этого рода деятельности — посещения гостей? Визиты и поездки привносили движение и перемены в повседневное существование и поэтому являлись для авторов дневников событиями, достойными упоминания{1456}. Однако эта деятельность важна прежде всего потому, что составляла значимый элемент дворянской жизни. Структурирующий элемент дневника — присутствие или отсутствие родных и знакомых{1457}. Дворянство конституировало таким образом себя как группу присутствующих, которые собирались регулярно{1458}. Поскольку институционализированных мест для встреч еще недоставало, только поездки и визиты давали возможность видеть друг друга. Через интенсивную деятельность, связанную с путешествиями и поездками, шло утверждение «границ» дворянства, протекали процессы включения и исключения{1459}. Эта мобильность означала свободу и изменение и приносила с собой разнообразие в повседневную жизнь. Прием гостей у себя или поездка в гости поддерживали социальные связи. Через эти визиты к дворянским группам приобщались также и неприсутствующие, т.к. новости от них передавались устно или в письмах.
Посещения имели свой порядок, время, пространство и ритуалы. Этот порядок связывал провинцию со столицами и губернские города — с уездными. В Москву или Санкт-Петербург впервые приезжали обычно к родственникам и друзьям, у которых, как правило, и останавливались. Инфраструктура поездок и пребывание в других местах, а также такие их неотъемлемые элементы, как питание и крыша над головой, обеспечивались преимущественно через личные связи{1460}.
Поездки в гости были в значительной мере сезонно обусловлены, завися от состояния дорог. В своем временном ритме они следовали календарю православных праздников. Рождество, Новый год и Пасху обычно праздновали в кругу родственников и соседей, на Масляной неделе следовали совместные развлечения{1461}. Сюда же относились семейные праздники, такие как именины и свадьбы, когда гости оставались более одного дня{1462}. Введение в семью нового члена ознаменовывалось визитами с представлением, когда молодожены ездили от одних родственников к другим, а в конце свадебных торжеств и в последующие календарные праздники новые родственники совершали взаимные визиты{1463}. Ездили с представлением также и новые соседи. За год обычно предпринимались две поездки, в течение которых нужно было объездить как можно больше родственников, одного за другим. К заранее объявленным посещениям следует добавить визиты родственников и знакомых, которые заглядывали ненадолго по дороге. Весть об их приезде распространялась с быстротой молнии попутчиками или курьерами{1464}. Частота приездов к родственникам зависела, разумеется, от степени удаленности мест жительства или службы. Отдаленно живущие родственники редко показывались на глаза. Такие дальние поездки, как путешествие семьи Загряжских в Киево-Печерскую лавру, по пути в которую они посещали родственников в Тамбове, Туле, Москве, Смоленске и Чернигове, случались обычно только раз в жизни{1465}.
Кроме радостных, праздничных поводов для приездов в гости были и такие, которые вытекали из необходимости заботиться о близких. Посещение больных было, как правило, делом женским. Жена А.Т. Болотова и его теща часто оставались у больных родственников на целый день{1466}. Болотов поспешил на помощь своим племянницам, когда возникли раздоры из-за наследства{1467}.
Формы приветствия и проводов гостей, места, где они происходили, а также длительность посещений и угощение показывали степень уважения к гостю. Высокопоставленных персон и особенно близких родственников дворяне стремились навестить с ответным визитом при первой возможности. Порой объявленный визит высокого лица в провинцию мог заставить местных дворян из ответственного за прием комитета целыми днями находиться в пути, если приезд задерживался или изменялся маршрут движения{1468}.
Особенно ценилось в гостях приглашение остаться по окончании обеда и с ночевкой. Гордостью Болотова были комнаты для гостей в новом доме{1469}. Спальных мест не хватало, и если гостей оставалось слишком много, им приходилось спать на полу. Во время больших праздников или в случае приезда родственников издалека посещения могли длиться по многу дней. Хозяева сопровождали в дороге обычно женщин, которые путешествовали без мужчин своего сословия, и особенно — близко живущих родственников и друзей. Их провожали часть дороги и только потом прощались{1470}.
В столицах дворянское население было плотным, здесь происходило оживленное общение в кругу родственников, друзей и покровителей. Поездки в Санкт-Петербург для провинциального дворянства имели, как правило, служебную природу или совершались с целью навестить сыновей, учившихся в петербургских учебных заведениях{1471}. В Москву охотно приезжали дворяне и их семьи за покупками. К особо редким и из ряда вон выходящим относились поездки в Москву на коронационные торжества{1472}.
Частью этой же сферы деятельности, связанной с поездками и сезонной переменой места жительства, является и складывание новых мест и форм дворянской коммуникации. Дворянские собрания сопровождались общественными празднествами — балами и театральными представлениями, где дворяне могли себя репрезентировать{1473}. Новые институции давали повод для того, чтобы собираться вместе, и вокруг них развивалась общественная жизнь. Праздники организовывали и губернаторы. Так, B.C. Цурикова писала в мае 1787 году: «Дядюшка С.А.[240] дал праздник в роще монастырской»{1474}. Столичные формы публичности в дворянской жизни, таким образом, достигли провинции.
К регулярно проводившимся дворянским собраниям следует добавить большие события, во время которых дворяне могли собраться и реализовать себя как группу в ее тесной связи с данной местностью. К открытию наместничеств и визитам императрицы дворянство собиралось в губернских городах{1475}. Во время пребывания в Орле императрицы дворяне, жившие в ближних усадьбах, составляли особую группу в пространственной организации церемонии: «При выезде из города наблюдается весь тот порядок, как при въезде, и те, которые встречали, откланиваются у каменных ворот, построенных от дворянства, здесь жувущего; прочие же, проводя за город, при выезде из предместья, у последних столбов»{1476}.
Участие в общественной жизни, так же как поездки и визиты, демонстрировали благосостояние и были возможны только для тех дворян, которые могли позволить себе вести такой образ жизни. Большой обоз путешествующего дворянина мог оставить впечатление, подобное тому, о котором писал Павел Болотов в 1787 году: «Перед вечером приехал в город Никол[ай] Александрович] Хитров с таким многочисленным обозом, что мы думали, что приехал какой-нибудь знаменитый весьма человек»{1477}. В собственном восприятии современников они чаще, чем прежде, бывали в дороге или у кого-то в гостях{1478}. Если Болотов описывает свой «открытый дом», в котором постоянно с 1770-х годов толпились родственники, друзья и соседи, то еще его мать могла приглашать к себе родственников лишь изредка{1479}.