«Дмитрий Бахметев с сыном явились в великих воровствах…»

«Дмитрий Бахметев с сыном явились в великих воровствах…»

Дворянский род Бахметевых выводил свое происхождение от некоего Аслама Бахмета — родственника царевича Касима, перешедшего на службу московскому князю Василию Васильевичу Темному в середине XV века. Бахметевы получали поместья от Ивана Грозного, царь Федор Иванович жаловал их воеводством. Дед братьев Бахметевых Юрий Ерофеевич был в Касимове полковым воеводой, отец — Ефрем Юрьевич — был послан царем Алексеем Михайловичем воеводой против башкир. О старшем брате Иване Ефремовиче в справке из сенатского разрядного архива сказано:

Иван Ефремов сын Бахметев в прошлом во 191 (1683) году по указу Ивана Алексеевича, Петра Алексеевича был пожалован вое водою в низовых городех на калмыцкого Аюкая и иных тайшей, а у него в полку были ратныя люди низовых городов, донские атаманы и казаки; а будучи в низовых городех над калмыки и воровскими татары поиски чинил и языков великим государям к Москве присылал […] И за тое службу пожалован он Иван великих государей жалованием шубою и кубком и поместною и вотчинною придачею…^{361}

Тот же Иван Бахметев участвовал в подавлении восстания Степана Разина, в Крымских походах, был с царем Петром в Азовском походе; именно он упомянут в истории о взятии 20 июля 1696 года крепости в дельте Дона: «сдался Лютик на дискрецию. Сию крепость принял у турков стольник Иван Бахметев с донскими казаками»^{362}. Дмитрий Бахметев в 1702 году был воеводой в Астрахани^{363}.Таким образом, эти представители старинного дворянского рода, из которого вышло немало воевод, были тесно связаны по службе с Нижней Волгой, с «низовыми городами».

Братья Бахметевы входили в состав Государева двора. В «Боярском списке» 1706 года они значились стольниками. За Иваном Ефремовичем числилось «в Арзамасе, в Ярославле, на Кинешме, на Алатаре» 63 двора, за Дмитрием Ефремовичем было записано 83 двора «в Арзамасе, на Алатыре, на Резани, на Кошире»^{364}.

В начале Северной войны мы встречаем братьев Ивана и Дмитрия в «Свейском походе», на северо-западе России. Полк Дмитрия Бахметева стоял в Новгороде под началом Бориса Петровича Шереметева, его старший брат был полковником и товарищем воеводы Петра Матвеевича Апраксина в Ладоге. Из доклада Апраксина царю (27 апреля 1702 года) известно, что определили «Ивана Ефремова сына Бахметева к низовой коннице для походов; с теми людьми он служивал и заобычен»^{365}. «Низовая конница», в состав которой входили татары, калмыки, башкиры, казаки и конные стрельцы нижневолжских городов, участвовала в «промыслах» над неприятелем в Лифляндии, разоряя города и мызы. В 1702–1703 годах «низовые» полки принимали участие в завоевании Ингрии. Полк Д.Е. Бахметева сильно пострадал в этих походах от падежа лошадей: из 1000 человек 800 оказались «безконными». Лишь 200 конников Д.М. Бахметева отправились в конце августа 1703 года под командованием Б.П. Шереметева в поход к Пскову через Лифляндию и Эстляндию для разорения края^{366}. Говоря среди прочих о «саратовцах» «Дмитриева полку Бахметева», Шереметев спрашивал царя: «Как из походу естли, за помощью Божиею, в добром здоровье возвратимся, домой их отпускать ли?» На что царь отвечал: «…сих не отпускать, потому что зимою с богом еще нечто учинить» планировал^{367}. Во время Астраханского восстания 1705 года царь высказывал недоверие к «саратовцам» и другим «низовцам», участвовавшим в карательном походе Б.П. Шереметева на Астрахань, и приказывал отправить их на театр военных действий в Польшу, но о дальнейших военных походах Д.Е. Бахметева у нас сведений нет. Его брат И.Е. Бахметев в 1708 году совершил карательный поход против башкир во главе десяти тысяч калмыков хана Аюки^{368}. В 1711 году он участвовал в походе против кубанских татар. После недолгого пребывания на посту саратовского коменданта (1713–1714) Иван Ефремович стал уфимским обер-комендантом (1714–1719), а затем воеводой Уфимской провинции (1719–1722)^{369}. К хану Аюке посылали и Дмитрия Ефремовича, а перед назначением в Саратов Бахметев-младший также служил в Уфе^{370}. Отрывочные сведения о деятельности Бахметевых до назначения их саратовскими комендантами позволяют сделать два наблюдения: братья Бахметевы с начала своей службы были связаны с «низовыми» городами, и в частности с Саратовом; они были людьми близкими к казанскому губернатору П.М. Апраксину, под властью которого с 1708 по 1713 год находилось все Среднее и Нижнее Поволжье.

16 января 1714 года именным указом Петр I назначил Д.Е. Бахметева комендантом Саратова и «для той службы» повелел дать «его великого государя жалованья пятьсот рублев на Москве з денежных дворов»^{371}. Извещая об этом казанского губернатора Петра Самойловича Салтыкова, царь в своем указе объяснил столь щедрое жалованье тем, что Д.Е. Бахметев, находясь ранее по указанию Сената при хане Аюке, «объявил в Сенате остаточные золотые от розходу», то есть проявил честность в расходовании государственных средств^{372}.

Став саратовским комендантом, Д.Е. Бахметев не отошел от калмыцких дел. В 1715 году хан Акжа обратился к Петру I с просьбой защитить его от неприятелей (башкир, крымских и кубанских татар, каракалпаков), которые не давали калмыкам спокойно кочевать между Волгой и Яиком. Царь приказал стольнику Д.Е. Бахметеву постоянно находиться при Аюке с отрядом в 600 человек (300 регулярных солдат и 300 казаков). Официальной задачей Бахметева была охрана жизни Аюки, но фактически он должен был следить за деятельностью хана и стараться, чтобы тот «был к его царскому величеству во всякой верности». Столь явная опека стесняла хана, и он просил Петра возвратить Бахметева в Саратов и сохранить за ним обязанности охранять калмыков^{373}. Находясь при хане Аюке, Бахметев обращался в Сенат с просьбами направить к нему трех или четырех «заобычных» (то есть опытных) офицеров, а также дать ему денежного и хлебного жалованья, «да на приезд калмык надобно для увеселения их вина сто ведер»^{374}. Пока Бахметев находился в калмыцких улусах, город Саратов «ведали» местные дворяне Иван Новиков и Яков Микулин.

Возвратившись в июне 1717 года в Саратов, Бахметев должен был и дальше контролировать внешние сношения Аюки, снабжать калмыков царским жалованьем, заботиться о калмыцком торге, об обращении калмыков в христианство и т.д.

Другой важнейшей стороной деятельности саратовского коменданта было обеспечение государственной монополии на торговлю солью, добываемой в Нижнем Поволжье. Для этих целей при коменданте состояло «соляное правление» из трех дворян и двух подьячих, которым были приданы 70 солдат. В ведении саратовских соляных «комиссаров» находилась огромная территория, включавшая значительные части Астраханской, Азовской и Казанской губерний. Из-за нехватки людей в соляном управлении вывоз «воровской соли» был распространенным явлением^{375}.

О деятельности Д.Е. Бахметева в качестве саратовского коменданта нам известно благодаря тому, что в архиве сохранялись доношения царю на «воровства» коменданта^{376} и его следственное дело, которое велось в Сенате, а также связанные с этим делом доношения самого Дмитрия Бахметева и его сына^{377}.

Летом 1721 года через Саратов проезжал вновь назначенный астраханским губернатором А. П. Волынский. 23 июня 1721 года он писал царю:

Дмитрий Бахметев с сыном явились в великих воровствах, что русских полоненников ушедших (из плена. — С.М.) паки отдавали бусурманам и за то брали лошадей, и что фуражом, готовленным на драгунских лошадей, кормили своих, а драгунских поморили, и прочия многая воровства явились за ними…

В бытность А.П. Волынского в Саратове дворянин Я. Микулин, провинциал-фискал поручик Змеев, капитан Кольцов и подьячий К. Малинков подали жалобы на Бахметева. Комендант был допрошен в присутствии губернатора. Волынский «изволил гневаться матерною скверною и неподобною бранью», грозился посадить Бахметева «на чепь», забрал у него 69 лошадей и наложил штраф в сто рублей. Для исследования дела в Саратове были оставлены шесть офицеров. Они допросили самого Бахметева (по его словам, «больного при смерти») и его «людишек», которые «от него торговали». 25 сентября 1721 года по царскому указу Д.Е. Бахметев с сыном были взяты под арест и отправлены в Петербург «з делами».

Обвинения саратовцев против коменданта свидетельствуют прежде всего о бурной предпринимательской деятельности, которую комендант вел, злоупотребляя своим служебным положением. Бахметев беспошлинно торговал скотом, солью, рыбой, рыбным клеем (в качестве предметов торговли коменданта назывались также икра, шелк, ковры, сорочинское и русское пшено, мука, лисьи и волчьи меха, мед, лубки, лапти, лыки). При поездках в ханскую ставку он возил туда кумачи и сукна для обмена на лошадей и бухарские овчинки. Для собственной торговли комендант использовал казенные деньги (взял из «конского сбора» тысячу рублей) и подводы, привлекал в качестве торговых агентов подчиненных ему людей — солдат и драгун, а также крестьян своей нижегородской вотчины. Вел он и контрабандную торговлю с Хивой (официально прерванную до 1727 года). По словам доносителей, он занимался вымогательством, поощрял взяточничество, особенно со стороны калмыков. Положение «охранителя» калмыков открывало широкие возможности для обогащения: за взятки лошадьми Бахметев возвращал кочевникам русских пленных, вообще не радел о полоне, препятствовал крещению калмыков. Недоброжелатели обвиняли Бахметева не только в злоупотреблениях и попустительстве, но и в государственной измене — в тайных сношениях с кубанскими татарами. Жители Саратова жаловались на притеснения коменданта по отношению ко всем категориям горожан, от дворян до бобылей. Мастеровые люди, солдаты, бобыли работали на коменданта «безденежно и подневольно». Подчиненные Бахметеву драгуны и солдаты возили в Красный Яр пшено и муку для мены на калмыцких лошадей, пригоняли их в Саратов, стерегли до продажи. Бобыли косили на коменданта сено «стогов по 400» в год. Комендант даже позарился на какие-то пожитки городничего, «выбрав лутчее» из них для себя.

Комендантская должность, со слов доносителей и свидетелей, приобретает очертания большой предпринимательской компании с тысячными оборотами. Не только служебный статус, но и особенности географического и экономического положения Саратова способствовали разворачиванию этой деятельности. С молодости «заобычный» в обращении со специфическим населением нижневолжских городов и с калмыками, Бахметев использовал свой опыт для безудержного обогащения.

Факты произвола, перечисленные в доношениях, представляются вполне реальными, даже заурядными в обществе, где самому обер-прокурору Сената приписывали слова: «Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, чем другой»^{378}. Примечательно другое: несмотря на высокое положение брата и связи в окружении Петра, Д.Е. Бахметев понес наказание.

Взглянуть на это дело с другой стороны позволяют архивные материалы Сената и Кабинета Петра Великого. В оправдательном доношении в Сенат от 18 октября 1721 года^{379} Д.Е. Бахметев клялся и божился, что он с кубанскими татарами вел только официальную переписку, русских пленников калмыкам за лошадей не отдавал, солью тайно не торговал, из казенных средств ничего «для своего интереса» не брал, а брал тысячу рублей из конских сборов «для самых своих крайних нужд». В свою очередь, бывший комендант обвинял в злоупотреблениях Я. Микулина и «саратовских бурмистров» и указывал на свою «радетельную и бескорыстную службу» в соляном управлении, благодаря которой государственная прибыль составила 168 670 рублей в ущерб интересам саратовских обывателей. Д.Е. Бахметев заявлял о том, что он «за старостью и за дряхлостью» готов выйти в отставку.

В апреле 1724 году сын коменданта майор Иван Дмитриевич Бахметев обратился к царю с прошением^{380}, из которого следует, что на отца и сына судом «по оным делам» был наложен штраф 970 рублей. Д.Е. Бахметев, находясь под следствием, умер. Жалобу горожан на коменданта его сын объяснял «всеусердной» службой своего отца, который «как у соляных, так и у рыбных и у перевозных и у других сборов учинил прибыли сверх прежних окладов» 168 672 рубля 18 алтын, а прежде эта сумма якобы «обращалась» между саратовскими жителями. Утратив свой «интерес», саратовские жители сговорились между собой и подали жалобу на коменданта. Таким образом, при коменданте Д.Е. Бахметеве имело место противостояние городского населения и администратора не только из-за злоупотреблений последнего, но и на почве торгово-предпринимательской деятельности, которая с обеих сторон велась с нарушением законов.

В связи с невозможностью выплатить остаток штрафа и по поводу коронации императрицы Екатерины Алексеевны сын умершего коменданта И.Д. Бахметев просил освободить его от ареста и уплаты денег, выдать шпагу и определить на службу. Резолюция царицы на это прошение мне не известна. При этом в 1729 году тот же, по-видимому, майор Иван Дмитриевич Бахметев стал воеводой Алаторской провинции^{381}.

Бахметевы сохранили связи с Саратовским Поволжьем. В 1728 году полковник Астраханского полка Иван Иванович Бахметев (племянник наказанного коменданта) вместе с воеводой В.П. Беклемишевым боролся с нарушителями карантина в Саратове^{382}. Он сделал государственную карьеру и закончил свою жизнь сенатором и тайным советником^{383}. В 1750–1760-х годах некий поручик Алексей Иванович Бахметев, из помещиков окрестных Саратову мест, брал в Соляной конторе подряды на поставку соли^{384}. Потомки Бахметевых закрепились в Саратовской губернии, владели селом Бахметевка в Аткарском уезде и были внесены в VI часть местной «Дворянской родословной книги»^{385}. Из рода саратовских Бахметевых вышел известный композитор Николай Иванович Бахметев (1807–1891). Одна из улиц исторической части Саратова до сих пор называется Бахметьевской^{386}.