Дворянское самоуправление и перспективы формирования гражданского общества в России
Дворянское самоуправление и перспективы формирования гражданского общества в России
Тема статьи теснейшим образом связана с дискуссионным вопросом о существовании гражданского общества в дореволюционной России. В настоящее время не существует единого определения гражданского общества. Джин Коэн и Эндрю Арато, часто признаваемые в литературе «ведущими теоретиками изучения гражданского общества», во многом способствовали тому, что это понятие стало размытым и, на мой взгляд, получило неоправданно расширительное определение: «Сфера социального взаимодействия между экономикой и государством, состоящая, главным образом, из сферы личной жизни (особенно семья), сферы ассоциаций (особенно добровольные общества), социальных движений и форм общественной коммуникации»{556}. Еще более аморфный характер получила дефиниция «гражданского общества» в российском Большом энциклопедическом словаре: «совокупность отношений в сфере экономики, культуры и др. сферах, развивающихся в рамках демократического общества независимо, автономно от государства»{557}. Полагаю, что Дж. Коэн и Э. Арато справедливо отграничили «гражданское общество» от «политического общества» и экономики, но неоправданно включили в пространство гражданского общества личную (интимную) жизнь и семью.
Более точное определение гражданского общества ввел Чарльз Тэйлор: «сеть (web) автономных ассоциаций, независимых от государства»{558}. Это определение отсекает от территории гражданского общества все лишнее, оставаясь достаточно гибким и для того, чтобы конструировать ее исходя не только из современных реалий, и для анализа генезиса гражданского общества. Именно эту дефиницию я и использую в своей статье, хотя и с одной оговоркой: не следует абсолютизировать автономность разных объединений и ассоциаций применительно к истории Нового времени. В ряде стран с сильным абсолютистским правлением (Франция, Пруссия, Россия) именно государство способствовало формированию ряда институтов гражданского общества (прежде всего — научных, просветительских и благотворительных организаций). В России при Екатерине II не только была создана система народного образования, без которой невозможно появление граждан, но и сформированы впервые или существенно модернизированы органы местного самоуправления (городского и дворянского), ставшие пространством формирования гражданского самосознания, сферой гражданской деятельности и гражданской инициативы (пусть и в ограниченных масштабах). Сказанное не исключает важной роли «публичной сферы» (Юрген Хабермас) в формировании гражданского общества{559}.
История выборов в органы городского и дворянского самоуправления — это своего рода призма, через которую можно рассмотреть процесс формирования гражданского общества. В России этот процесс начинается после 1762 года, когда дворянство освободилось от обязательной службы государству. Важной вехой в создании условий для формирования гражданского общества стали Жалованные грамоты дворянству и городам 1785 года, согласно которым общества дворянства и городских сословий (город) получили права юридического лица. В первую очередь именно это обстоятельство дало основание Марку Раеффу высказать гипотезу о создании основ для возникновения гражданского общества в России во время правления Екатерины II. Раефф полагал, что к 1820 году этот процесс приобрел «необратимый» характер{560}. Борис Николаевич Миронов менее категоричен, но также утверждает, что еще до реформ 1860-х годов «каждое дворянское общество представляло из себя сложившийся элемент гражданского общества, поскольку являлось автономным от государства сообществом свободных граждан…»{561}.
Признаюсь, что для меня было трудно понять: почему дворянские уездные корпорации (то есть строго сословные институты) можно считать элементом гражданского общества? Рассматривая степень их автономности от государства, мы видим, что она была весьма и весьма относительна. Это было обусловлено уже обширностью круга решавшихся ими вопросов, многие из которых напрямую были связаны с интересами государства. Фактически институты дворянского самоуправления занимались всеми проблемами местного управления, не затрагивавшими город. Иногда их деятельность распространялась и внутрь городских стен. Проникнуть туда было тем легче, что, как правило, никаких городских стен к этому времени уже не было. Существовали, правда, юридические препятствия, мешавшие дворянской корпорации осуществлять контроль над городской территорией. Однако время от времени правительство, решая свои сиюминутные задачи, нарушало права города, частично отдавая его под власть дворянской корпорации, как было, например, во время холеры в 1830 и 1831 годах. Такое внедрение дворянства в повседневную жизнь города рассматривалось его жителями как нарушение их прерогатив и вызывало в ряде случаев решительное противодействие со стороны органов городского самоуправления. Можно, пожалуй, и опустить борьбу органов городского и дворянского самоуправлений как не самую существенную для понимания характера дворянской корпорации. Куда важнее, что среди вопросов, решавшихся дворянскими обществами, была и поставка рекрутов для армии. Таким образом, дворяне — члены «гражданского общества» (согласно М. Раеффу и Б.Н. Миронову) — решали не просто вопрос о службе в армии других людей, не членов «гражданского общества» — крепостных крестьян, — они решали сами их судьбы. И тут возникает фундаментальный вопрос: возможно ли существование гражданского общества без демократии? Вероятно, большинство социологов и политологов будут удивлены такой постановкой проблемы. Многие же современные историки дают на этот вопрос утвердительный ответ. В ряде европейских стран институты гражданского общества сформировались до утверждения в них либеральной демократии. А во Франции и в Пруссии и вовсе именно абсолютистское государство дало толчок к формированию институтов гражданского общества{562}. Тот же феномен наблюдается и в России, где правительство Екатерины II сформировало систему самоуправления, создало систему народного образования и санкционировало возникновение научных обществ и ассоциаций, которые политологи, социологи и историки считают непременным атрибутом гражданского общества.
В социологической и исторической литературе разного рода добровольные ассоциации рассматриваются как «школа» демократии, способствующая обретению навыков, позволяющих решать вопросы путем обсуждения и голосования, а также усваивать идеи равенства и толерантности. В этом контексте представляет интерес возможность «протестировать» практики дворянских выборов конца XVIII — начала XIX века в поисках ответа на вопрос: чем же были в это время дворянские общества — элементом общества гражданского или привилегированными группами, использовавшими механизмы квазидемократического самоуправления и относившимися, по выражению Фрэнка Трентманна{563}, к «предыстории» гражданского общества?
В дооктябрьской литературе дворянским выборам не уделялось специального внимания, но в той или иной степени они затрагивались в трудах ведущих историков того времени{564}. Преимущественное внимание исследователей концентрировалось на анализе законодательства о службе дворян по выборам и правительственной политики Екатерины II и Павла I. Из архивных материалов в научный оборот были введены почти исключительно источники из канцелярии генерал-прокурора Сената.
В советское время эта тема была фактически закрыта по идеологическим причинам. В постсоветской России возродился интерес к истории дворянства, что нашло проявление и в региональных исследованиях о дворянстве XVIII — первой половины XIX века, среди которых есть и кандидатские диссертации, затрагивающие отдельные аспекты дворянских выборов{565}. Традиция историко-правового изучения самоуправления также получила свое развитие, проявившись и в принципиально новом подходе к институту выборов в XVIII — первой половине XIX века{566}. Однако изучение истории дворянских выборов в дореформенной России еще только начинается. Не случайно эти исследования носят пока преимущественно локальный характер, особенно если принять во внимание многообразие и неполную унификацию правового статуса частей Российской империи.
В данной статье я рассматриваю практики организации и проведения выборов в органы дворянского самоуправления, а также учреждения местного управления и суда на материале Московской губернии. Такой локальный срез позволяет увидеть явление в его «провинциальном» (уездные города) и «столичном» (Москва) вариантах.
Нижней хронологической границей исследования является 1782 год. Логично было бы начать отсчет с 1785 года, когда появились Жалованные грамоты дворянству и городам, завершившие процесс формирования институтов городского и дворянского сословного самоуправления. Однако уже в 1782 году в Москве впервые прошли выборы губернского предводителя дворянства, а также заседателей в судебные инстанции. Верхняя грань — первые годы царствования императора Александра I, отменившего реформы Павла I и декларировавшего возврат к порядку управления и самоуправления, сложившемуся при Екатерине Великой. Выбранный небольшой, но насыщенный реформами и контрреформами в сфере самоуправления хронологический отрезок позволяет проследить динамику отношения дворянства к выборам и — через практики выборов — к ценностям институтов самоуправления.
Источниковую базу исследования составила прежде всего делопроизводственная документация органов государственной власти (преимущественно губернского уровня) и дворянского самоуправления, представленная отчетами, журналами заседаний депутатов от дворян и заседаний губернских правлений, а также перепиской вышестоящих инстанций с низовыми учреждениями: рапортами, указами, запросами, ответами на запросы, прошениями и другими материалами. Среди источников канцелярского делопроизводства особую роль для понимания «культуры политического»[112] у дворян имеют комплексы материалов о выборах в органы местной власти, суда и сословного самоуправления.
В некоторых случаях эти материалы объединены в единое «Дело о дворянских выборах на трехлетие». Стандартный набор документов, содержащихся в таком деле, включает предписания губернатора (указ о проведении выборов и «обряд выборов»), рапорты губернского и уездного предводителей о реализации этих предписаний, переписку губернского и уездных предводителей, переписку предводителей с земской полицией (иногда и с дворянской опекой), списки избирателей, баллотировочные списки, реестры избранных, предписания губернаторов (губернских правлений) об утверждении выбранных в должности и о приведении их к присяге, ходатайства об освобождении от службы по выборам (сопровождаемые иногда медицинскими свидетельствами о болезни), переписку о допуске к должностям других лиц вместо избранных, но по разным причинам отказывавшихся от службы, жалобы на нарушение законов о выборах и так далее. В ряде случаев (как типичных — при обращении в Сенат или к монарху с жалобами на нарушения законов о дворянских правах при выборах, — так и экстраординарных — увольнение губернского предводителя по указу царя) этот стандартный набор дополнялся высочайшими указами, отношениями генерал-прокурора или министра юстиции. Часто, однако, документы о выборах оказываются разделенными по разным делопроизводствам — губернских учреждений и органов дворянского самоуправления. Это требует дополнительных, иногда непростых архивных разысканий. Не всегда сохранился и полный комплекс перечисленных документов. Полнота этих документов также может серьезно варьироваться. При точном соблюдении инструкций список дворян уезда должен содержать данные, подтверждающие активное и пассивное избирательное право каждого дворянина. Таким образом, в списке дворян уезда (округи) должны иметься сведения о чине, собственности (наличии крепостных душ в уезде или недвижимости, приносящей доход более 100 рублей в год), о внесении в родословную книгу дворянства губернии или уезда, возрасте и предыдущей службе. В списке также должны содержаться сведения о причинах, по которым тот или иной дворянин отсутствовал на выборах. К сожалению, документация о выборах далеко не всегда соответствовала нормативным предписаниям.
В полной мере последнее замечание справедливо и для Московской губернии, хотя в целом сохранившийся комплекс документов{567} позволяет решать поставленные в исследовании вопросы. В Московской губернии в связи с проведением выборов составлялось несколько списков: дворян, подтвердивших свое участие; тех, кто прислал отзывы с извещением о причинах отсутствия на выборах; лиц, находившихся на службе, за границей или в других губерниях (уездах); наконец, дворян, не явившихся на выборы по неизвестной причине. Бытовал вариант, когда все эти данные объединяли в едином реестре, что создавало неудобства при записи, а главное, плохо отражало реальную процедуру голосования и оформления результатов выборов.
Комплексы документов о выборах из фондов губернских правлений (канцелярий губернаторов, наместников, а также военных генерал-губернаторов) нуждаются в сопоставлении с аналогичной документацией из фондов учреждений дворянского самоуправления. Иногда это помогает прояснить некоторые важные подробности дворянских выборов. В Московской губернии в рассматриваемое время губернский предводитель дворянства, организуя выборы, выступал промежуточной инстанцией между губернской властью и уездными собраниями дворянства, что отразилось на формировании делопроизводства о выборах в канцелярии губернского предводителя. Особенностью этого делопроизводства является то обстоятельство, что материалы о дворянских выборах за настоящие и предыдущие выборы иногда объединены в одном деле. Беловой документ о предыдущих выборах служил черновиком для следующих выборов.
Другую группу источников составили законодательные акты, регулировавшие дворянские выборы. В качестве вспомогательного источника были привлечены мемуары, содержащие сведения об отношении современников к дворянским выборам. Значительным потенциалом в осмыслении темы обладают публицистика и особенно беллетристика, заслуживающие специального внимания и изучения.