Несостоявшаяся война

Несостоявшаяся война

Кючук-Кайнарджийский договор 10 (21) июля 1774 года объявил Крымское ханство независимым. Россия приобретала крепости Керчь, Еникале, Кинбурн, земли на Кубани, в Крыму, между Бугом и Днестром. Договор устанавливал свободу торгового судоходства через черноморские проливы. Правда, Бессарабия, Молдавия и Валахия, острова Архипелага были возвращены Турции, но договор облегчал положение их населения.

Екатерина II, собиравшая силы для подавления восстания Е. Пугачева, уже в августе ратифицировала договор. Однако влиятельные силы в Константинополе задерживали ответный шаг Турции. Воспользовавшись выводом русской армии из Крыма, турки высадили свои войска и добивались через Пруссию и Англию пересмотра условий мира. Твердая позиция России и угроза со стороны Персии заставили султанское правительство в январе 1775 года ратифицировать Кючук-Кайнарджийский договор. Но турецкие власти не отказались от реванша. Уступив Австрии Буковину, Турция подписала с ней в апреле 1775 года договор, позволивший не опасаться выступления австрийских войск в помощь России. Захвативший власть в Крыму хан Девлет-Гирей, опираясь на турецкую поддержку, не признавал русско-крымский договор 1772 года, претендовал на перешедшие к России Кабарду, Керчь и Еникале.

Россия не вмешалась в крымские события, Турция не получила предлога для войны, и в декабре 1775 года между государствами были установлены нормальные дипломатические отношения. Но турки прекратили уплату контрибуции, посылали деньги и оружие на Тамань, где хан Девлет-Гирей готовил силы для высадки в Керчь и Еникале. Наконец, Турция потребовала от российского правительства отказаться от независимости крымских татар, вернуть Кинбурн и оставить Таманский полуостров.

Недружелюбные действия требовали отпора, и в ноябре 1776 года русское правительство направило Турции декларацию о нарушении Кючук-Кайнарджийского договора и вступлении русских войск в Крым. Войска вводили для поддержки претендента на престол Шагин-Гирея. Вывод их обусловливали прибытием турецких депутатов для переговоров с П. А. Румянцевым. Почти без боевых действий были рассеяны военные формирования Девлет-Гирея; весной 1777 года татарский диван признал Шагин-Гирея ханом и обратился к России с просьбой оставить ее войска в Крыму. Турецкие подразделения, остававшиеся в Кафе (Феодосия), вскоре покинули Крымский полуостров, а в апреле за ними последовал Девлет-Гирей.

Серьезную роль в борьбе с Девлет-Гиреем сыграли войска под командованием генерал-поручика A. B. Суворова, командированного осенью 1776 года в Крым. А весной 1777 года на Азовское море прибыл А. И. Круз. Двум Александрам было суждено защищать крымские берега и внести свой вклад в предотвращение войны с Турцией.

В дни вышеописанных событий Азовской флотилией командовал один из героев Архипелага, Федот Алексеевич Клокачев. Контр-адмирал немало сделал для развития кораблестроительной базы и усиления флотилии на юге, но болезнь ограничила его возможность ходить в море. 25 февраля 1777 года Клокачев сообщал вице-президенту Адмиралтейств-коллегии графу И. Г. Чернышеву, что к теплому времени эскадра будет готова, но болезнь не позволяет ему иметь достаточный присмотр за делами. Видимо, кандидата из числа адмиралов подобрать не удалось, и 5 апреля было решено командировать на Азовское море капитана бригадирского ранга А. И. Круза.

Видимо, А. И. Крузу не хотелось уезжать с привычной Балтики в известные дурным климатом края. 3 мая при распределении должностей он был назначен командовать 2-й эскадрой в 1-й дивизии В. Я. Чичагова. Но обстановка на Черном и Азовском морях требовала немедленной помощи Клокачеву, которому трудно стало справляться даже с вопросами административными и судостроительными. Скорее всего, вице-президент, имевший влияние на Круза, добился его согласия на командировку. Крузу пришлось, оставив семью и дела в столице, выехать на юг.

29 мая Круз прибыл в Таганрог. Клокачев благодарил за присылку хорошо известного по его «к службе усердности и искусству» помощника. 6 июня он предписал Крузу отправиться на Черное море, принять командование крейсирующими отрядами Михнева и Карташева и брандвахтенными судами. 7 июня Клокачев подтвердил ордер, поторопив моряка.

К этому времени действующие силы флотилии распределялись на два отряда. Эскадра капитана 2-го ранга И. Михнева из фрегатов «Третий», «Архипелаг», корабля «Азов», шхуны «Вячеслав», ботов «Хопер» и «Самбек», поляки № 55 патрулировала Черноморское побережье от Суджук-Кале (Новороссийск) до Кафы. Эскадра Карташева из фрегатов «Второй», «Почталион», кораблей «Хотин», «Журжа», «Модон», шхуны «Измаил», поляки «Патмос» предназначалась для патрулирования от Кафы мимо Балаклавы до дунайского берега против Очакова. На брандвахтах у мыса Такла (Такиль), у Таманской косы, при Керчи, Балаклаве и в посылках были корабли «Корон», «Таганрог», малый бомбардирский, боты «Битюг», «Корабут», поляка «Екатерина». Наконец, в Таганроге оставались бомбардирский корабль «Яссы», шхуна «Победослав Дунайский», боты «Курьер» и «Елань». Фрегаты «Пятый», «Шестой» и «Седьмой» еще довооружали.

Если учесть, что так называемые «новоизобретенные корабли» представляли собой плоскодонные суда прибрежного плавания, а фрегаты имели ограниченные размеры и мореходность, ибо и те и другие строили речные верфи; если также принять во внимание, что в теплых водах днища, не обшитые металлом, быстро разрушали черви-точильщики и постоянно часть судов нуждалась в ремонте, силы флотилии оставались ограниченными. Ф. А. Клокачев старался расширить возможности судостроительных верфей и пополнять флотилию новыми фрегатами, но, пока они не были достроены на Дону и не выведены в море, сил в распоряжении Круза было очень мало, и следовало их использовать экономно и рационально.

10 июня на шхуне «Победослав Дунайский» А. И. Круз вышел из Таганрога, 12 июня прибыл в Керчь и принял командование флотилией, но из-за противного ветра задержался. Здесь он получил рапорт капитана 2-го ранга И. Михнева, что в шторм 15 июня фрегаты «Третий», «Архипелаг», корабль «Азов» получили повреждения и поставлены на якорь в Еникальском (Керченском) проливе. Так как в море не осталось патрулирующих кораблей, Круз выслал на пост Михнева с кораблем «Таганрог», указав, что после ремонта «Корон» возвратится к мысу Такла, а фрегат «Четвертый», непригодный для мореплавания, встанет брандвахтой у Павловской батареи в узости пролива. Об этом Круз 20 июня донес генерал-поручику A. A. Прозоровскому, командовавшему войсками в Крыму. В тот же день он сообщил Прозоровскому, что фрегат «Архипелаг» отремонтирован и направлен с кораблем «Корон» и малым бомбардирским на пост, а командиру «Таганрога» предписал присоединиться к Карташеву.

Сам Круз, выяснив положение дел в Керчи, являвшейся главной базой действующих сил флотилии, направился на запад; 27 июня он на шхуне «Победослав Дунайский» прибыл в Балаклаву и принял командование эскадрой Карташева. Та имела задачу патрулировать на линии Кафа — Балаклава — Очаков, не приближаясь к берегу. Вскоре Прозоровский приказал Крузу с эскадрой крейсировать и западнее Балаклавы. 13 июля Круз был в пути, прошел к западу от Кинбурна с фрегатом, тремя кораблями и двумя шхунами («Почталион» из-за течи 18 июня пошел в Крым). Затем он вернулся, задержался у Кинбурна до 25 июля и 5 августа прибыл в Кафу, отправив «Журжу» на ремонт в Керчь. У Круза оставались фрегат «Второй», корабли «Хотин», «Таганрог», шхуны «Измаил» и «Вячеслав»; только 7 августа присоединился фрегат «Пятый», а 13 августа — бот «Битюг», что позволило послать Михневу корабль «Таганрог».

Тем временем 12 августа Ф.А Клокачев прибыл в Керчь, чтобы обсудить с Прозоровским задачи флотилии. Встреча не состоялась, и контр-адмирал, оценив состояние материальной части, доносил, что фрегаты «Третий», «Четвертый», «Архипелаг», «Почталион», корабли и поляки непригодны для осеннего крейсерства, а потому он считал необходимым отправить их в базы (Керчь и Таганрог), назначив для патрулирования четыре фрегата, две шхуны и семь ботов, часть которых обслуживала сухопутные войска; Прозоровский одобрил замысел, но предложил продлить крейсерство до октября, Крузу из Балаклавы, Михневу из Керчи, и в этих пунктах зазимовать.

В соответствии с указаниями Прозоровского, одобренными наместником Г. А. Потемкиным, 14 августа Круз с фрегатами «Второй» и «Пятый», кораблем «Хотин», шхунами «Вячеслав» и «Измаил», ботом «Елань» вышел из Кафы к Балаклаве. Прибыв к цели, он направил «Пятый» к Синопу, «Вячеслав» на северо-запад к мысу Тарханкут, «Измаил» на восток до Кафенского мыса, чтобы определить, есть ли турецкие военные корабли на Черном море. Оставив перед Балаклавой на посту фрегат «Почталион» и бот «Елань», с фрегатом «Второй» и кораблем «Хотин» Круз зашел в бухту.

22 августа Прозоровский из Бахчисарая направил Крузу ордер. Политическое положение оставалось сложным, турки искали предлог, чтобы начать неприязненные действия, и генерал-поручик рекомендовал при встрече в море с турецкой эскадрой соблюдать дружелюбие, выяснять, куда турки пойдут, стараться мирными путями отвести их от намерения приблизиться к берегам Кубани или Крыма, но при необходимости объявить, что такое движение не может быть допущено.

Клокачев не раз писал в столицу о своей болезни и просил сменить его, но смирился со своим положением, узнав пожелание генерал-адмирала Павла Петровича, чтобы он оставался на своем посту. Осенью контр-адмирал получил благодарность за то, что все три фрегата вступили в строй. 6 октября фрегат «Седьмой» с полякой «Екатерина» и ботом «Хопер» вышел из Таганрога и 11 октября прибыл в Еникале.

Кдокачев намеревался послать его в крейсерство, а затем с фрегатами «Пятый», «Шестой» и двумя ботами оставить зимовать в Балаклаве. Круз 8 октября с фрегатом «Почталион» и кораблями «Журжа» и «Хотин» из числа неблагонадежных прибыл в Таганрог, где уже тимберовали (ремонтировали) корабль «Модон».

13 октября Круз из Таганрога сообщил И. Г. Чернышеву об успешном окончании кампании и обратился с просьбой вернуться в столицу, намекая на грозящее разорение. Видимо, моряк получил разрешение на отпуск, ибо до апреля 1778 года его имя не встречается в опубликованных служебных документах.

Зимой флот боевые действия обычно не вел. Но в октябре нормальную обстановку нарушило восстание татар; причиной послужили ошибки Шагин-Гирея и влияние турецкой пропаганды. Султан в декабре назначил ханом Селим-Гирея, который высадился в Кафе. Турецкие войска оккупировали земли ханства между Днестром и Южным Бугом. Шагин-Гирею удалось выбить из Кафы Селим-Гирея, бежавшего в Балаклаву. Однако ситуация продолжала оставаться взрывоопасной. На эскадре, которую Круз передал капитану 1-го ранга А. П. Муромцову, принимали меры предосторожности. Фрегаты «Пятый», «Шестой», «Седьмой» капитана Михнева были направлены в крейсерство у крымских берегов, на посту у Кафы стояла шхуна «Вячеслав». Четыре фрегата, поляка, 4 бота у Керчи, малый бомбардирский корабль были готовы оборонять узкий Керченский пролив и обеспечить безопасность Таганрога, где спешно шел ремонт кораблей.

В декабре 1777 года 14 турецких судов Гаджи Мегмет-аги с 700 янычар вошли в Ахтиарскую (Севастопольскую) бухту, чтобы поддержать Селим-Гирея; так как мятеж потерпел поражение, турки ограничились высадками на берег, что приводило к инцидентам с местными жителями и русскими. Другие турецкие суда и войска оставались в Синопе, ожидая подхода главных сил флота. Прозоровский в сложных условиях оказался не способен обеспечить спокойствие и оборону Крымского полуострова. 23 марта 1778 года A. B. Суворова назначили командовать войсками в Крыму; за ним оставалось и командование Кубанским корпусом. Сразу же будущий великий полководец принял ряд мер к обороне побережья, включая взаимодействие с Азовской флотилией. 17 апреля, отправляясь к новому месту службы, Суворов сообщил об этом Клокачеву.

Флотилия к 30 марта насчитывала 28 военных, 18 транспортных судов, не считая 5 непригодных к службе прамов. Семь фрегатов, малый бомбардирский корабль, 2 галиота и 6 малых судов стояли в Керчи, шхуна оставалась брандвахтой в Кафе, а остальные фрегат, 6 кораблей, 2 шхуны и другие суда — в Таганроге.

5 апреля Клокачев в ордере Крузу сообщил, что зимовавшие в Таганроге 2 шхуны и 2 поляки отремонтированы и готовятся к походу, что в Керчи, кроме 3 фрегатов, все суда вооружены и 3 из них вышли в освободившийся от льда пролив; контр-адмирал предписал Крузу, отправив шхуны и поляки, на одной из них отбыть в Керчь и принять командование флотилией. Ему следовало поручить капитану 1-го ранга А. П. Муромцову окончание ремонта «Второго» и вооружение «Четвертого» фрегатов, после чего их с малым бомбардирским кораблем поставить севернее южной Таманской косы и Павловской батареи таким образом, чтобы они могли защищать Керченский пролив, не повреждая друг друга и свободно пропуская возвращающиеся с моря суда; Муромцову же предназначались корабли «Таганрор» и «Корон». Самому Крузу предстояло, взяв с собой Михнева на случай командования отдельной эскадрой, выступить в крейсерство с благонадежными судами, посылая шхуны, поляки и боты на вид Синопа, а с фрегатами и «Модоном» (после его прибытия) патрулировать от Кафы до берегов у Суджук-Кале, распределив свои суда поодиночке. В случае появления турок следовало с помощью сигналов оповестить сухопутные войска и сосредоточиться в назначенное место. При необходимости разрешалось вступить в бой, а в случае явного превосходства неприятеля — отходить к проливу и защищать его как важнейший пункт.

В тот же день П. А. Румянцев послал Клокачеву приказ содействовать Крымскому и Кубанскому корпусам и заграждать вход в Азовское море. Действующая флотилия оказалась в оперативном подчинении Суворова.

Политическая обстановка все больше накалялась. Турки отказались от переговоров. В Константинополе снаряжали флот из 30 фрегатов с 80 тысячами войск для десанта в Крыму. Румянцев предписывал A. B. Суворову, не отгоняя турецкие суда от берега полуострова, дипломатическим путем препятствовать проникновению турок вглубь, а в случае высадки — и силой оружия. Тревогу вызывал тот факт, что, несмотря на голод и лишения, турецкая эскадра оставалась в Ахтиарской бухте. Многие из янычар умерли либо были казнены; на одном из судов находился Селим-Гирей, который собирался отъехать в Константинополь. Тем не менее суда продолжали стоять в бухте и могли послужить причиной новых возмущений. В этих условиях командующему требовалась помощь флота.

В ответ на запрос А. И. Круза, как поступать при появлении турецких военных кораблей, A. B. Суворов предписал сохранять осторожность, пока мир не будет нарушен. В рапорте П. А. Румянцеву 12 мая он докладывал, что для оповещения о приближении неприятельских судов Круз выработал сигналы (пушечные выстрелы, флаги), которые должны были предупредить войска на берегу о появлении, численности и виде турецких кораблей. Крузу Суворов сообщал об организованных на берегу постах и о том, что предписал выделить войска для Павловской батареи ввиду недостатка людей на эскадре.

Осматривая войска в Крыму, Суворов заезжал в Керчь и разговаривал с Крузом, который сообщил ему план действий на случай появления превосходящего турецкого флота. Первой следовало встретить турок Павловской батарее, затем стоящим на фарватере с восточной стороны южной Таманской косы на шпринге семи фрегатам и двум кораблям, у первого перешейка той же косы — шхуне и 3 полякам, у второго — 3 ботам. При малочисленности турецких сил Круз не собирался допустить их в пролив. В тот же день Круз сообщил Клокачеву, что при первом благоприятном ветре отправится в крейсерство с 4 фрегатами, 2 поляками, шхуной и ботом, оставив остальные в распоряжении Муромцова. 10 июня эскадра благополучно прибыла к мысу Такла. 11 июня Круз докладывал A. B. Суворову, что в пути встретил только крейсирующий фрегат «Пятый» и при устье реки Кубани шхуну «Измаил», оставленные на своих постах.

Тем временем обострилось положение в Ахтиарской бухте. 7 июля турки, высадившиеся на берег, убили русского казака. Суворов дважды требовал от Гаджи Мегмет-аги выдать убийц. Рассчитывая на помощь флотилии, он еще 13 июня писал Крузу:

«7 турецких судов, в Ново-ахтьярскую гавань прибывших суть провиантские; сию гавань хочется нам с обеих сторон укрепить; не знаю как удастся, а намерение к тому приступить завтра; не благоволите ли ваше крейсерство продолжить к стороне Балаклавы или и Козлова».

Имея инструкцию избегать боевых действий, Суворов рассчитывал, что появление эскадры заставит турок покинуть бухту. Сам он нашел оригинальное решение. 15 июня на берегах бухты развернулись по три батальона пехоты с артиллерией и конницей, которые начали сооружать батареи и укрепления. Гаджи Мегмет-ага осведомился о причинах такой активности, а 17 июня, чтобы не оказаться в ловушке, турецкие суда на буксире вышли из бухты и встали в трех верстах от берега; 18 июня два судна отправились в Константинополь, а семь больших и пять малых оставались на якоре.

А. И. Круз, получив письмо A. B. Суворова, собрал 19 июня консилиум (военный совет) с командирами трех фрегатов и поляки, составлявших его эскадру. Совет рассмотрел обращение Суворова и постановил оставить на важном посту у пролива Муромцова, а с надежными судами идти к Балаклаве и ожидать указаний генерал-поручика. 19 июня Круз сообщил Клокачеву, что с четырьмя фрегатами и двумя поляками отправляется к Балаклаве, оставив Муромцова охранять пролив; Суворову он писал, что выйдет в море и будет ждать у Балаклавы распоряжений, но опасается за судьбу пролива в случае появления турецкой эскадры.

Уже на следующий день его опасения, казалось бы, оправдались. Ночью прибыло письмо Суворова о выходе турецких судов из Ахтиарской бухты. Но одновременно поступил секретный рапорт Муромцова о появлении турецкой эскадры в Суджук-Кале. Круз вновь собрал совет, который решил отказаться от похода к Балаклаве, а к устью Кубани направить Михнева с фрегатом «Седьмой» и ботом «Карабут» в поддержку шхуны «Измаил» и с целью задержать казаков-некрасовцев, которые собирались бежать в Анатолию.

Клокачев в ордере Крузу от 20 июня подтвердил, что защита пролива — важнейшая задача. Получив рапорт Круза, контр-адмирал одобрил в ордере от 28 июня решения двух консилиумов, но посчитал второе, основанное только на огненном сигнале (впоследствии не подтвердившемся), слишком осторожным; Клокачев рекомендовал, оставив часть эскадры в проливе и сменив на посту у Кубани корабль «Модон», с 4 фрегатами, шхуной и полякой исполнить приказ Суворова. 2 июля Круз, еще не получив последний ордер, рапортовал о намерении оборонять берег пролива; сам он с фрегатами «Второй», «Пятый», кораблем «Модон», шхуной и полякой располагался у мыса Такла, фрегат «Шестой» крейсировал перед проливом, а Михнев с фрегатом, шхуной и ботом оставался при устье Кубани.

Тем временем разрешился вопрос с турецкой эскадрой у Ахтиарской бухты. Гаджи Мегмет-ага послал Суворову запрос, являются ли его действия свидетельством разрыва русско-турецких отношений. Суворов отвечал, что Россия стремится к миру, но предостерег от попытки высадиться на берег. Своим войскам он приказал не допускать турок брать воду на берегу. Генерал-поручик все еще рассчитывал на появление Круза, чтобы побудить турок удалиться, и потому сообщил письмом о их выходе в море. 22 июня он писал Крузу о желательности демонстрации флота. 25 июня турки все же запаслись водой, но при их высадке на берег в одной из шлюпок был замечен фальконет, что послужило предлогом для запрещения 26 июня последующих высадок; в устье реки Бельбек встала рота с пушкой. Экипажи турецких судов страдали от голода и жажды. С судов дезертировало 292 янычара; остававшиеся на судах четыре сотни военных были больны и роптали, требуя вести их в бой либо эвакуировать. Гаджи Мегмет-ага писал в Синоп капудан-паше Гассану, что ему не позволяют брать воду, и просил разрешения удалиться от Ахтиарской бухты. Гассан-паша в свою очередь предлагал потерпеть несколько дней, пока он прибудет с кораблями и войском. Наконец, 2 июля турецкие суда пошли в сторону Балаклавы и 3 июля направились на юг, к Синопу, о чем Суворов сообщил в ордере от 6 июля Крузу.

Однако угроза не уменьшилась, а возросла. 4 июля турецкое судно доставило в Кафу послания русскому сухопутному и морскому командованию. В письме Суворову Гаджи Мегмет-ага возмущался, что ему не дали запастись водой, и грозил, взяв воду в Очакове, вернуться. В письме командующего турецким флотом Гази Гассана-паши содержалось запрещение российским кораблям плавать по Черному морю под угрозой уничтожения. Ультиматум был поддержан силой флота, который капудан-паша ввел на Черное море.

П. А. Румянцев, пользуясь сведениями из Константинополя, писал в ордере A. B. Суворову от 6 июля, что турецкий флот должен идти в Синоп для соединения с Гаджи Али-пашой и далее в Крым, чтобы там или на Очаковском рубеже провести конгресс; фельдмаршал полагал, что турки сначала направятся к Тамани для возмущения кубанцев и черкесов, чтобы затем высадить десанты у Кафы и Судака, возбудить мятеж и отвлечь войска от занимаемых ими пунктов. Он призывал к бдительности и надеялся, что флотилия способна противопоставить турецкому количеству искусство и не допустит оскорбления русского флага. В случае получения послания капудан-паши или другого турецкого начальника опытный дипломат рекомендовал Суворову избегать вступления в переговоры, не допускать турок к берегу под предлогом защиты от эпидемии. Румянцев писал: «…а о кораблях наших укажите, что они плавают в море омывающем часть границ наших и дружеской ни от кого не зависимой области татарской». Эти рекомендации легли в основу взаимоотношений с турками.

Об указаниях Румянцева Суворов сообщил Крузу. В ордере от 11 июля он писал, что некрасовцы 24 июня ушли в Суджук-Кале, и отметил, что ни два крейсирующих судна, ни прибывший 23 июня Михнев не заметили их ухода. Михнев отказался наблюдать за судами в Суджукской бухте, и Суворов напоминал, что в ордере от 15 мая предписал выделить одно-два судна для наблюдения за берегами Кубани и Суджук-Кале, чтобы не пропустить некрасовцев. Однако Круз уже 9 июля доносил Суворову, что уводит свои суда от Кубани и оставляет в море только фрегат «Шестой», крейсирующий у пролива; он заявил, что в условиях появления турецкого флота пользуется свободой действий, предоставленной ранее Суворовым, и не может рисковать отдельно плавающими судами, ибо в силе оставалась основная задача — оборона Керченского пролива. В донесении от 18 июля Круз просил Суворова в ситуации, когда он вынужден рисковать кораблями, дать более четкие указания. Капитан оправдывал действия Михнева тем, что Суджук-Кале — неизвестная турецкая гавань и войти в нее нельзя, ибо в ней собирались превосходящие неприятельские силы; поэтому Круз повторял, что возвращает отряд Михнева.

Но Суворов был настойчив. 22 июля Круз получил от него сразу два ордера, в том числе от 13 июля с копией ордера П. А. Румянцева от 6 июля. В тот же день он собрал консилиум, оценивший состояние флотилии и постановивший направить четыре фрегата, две шхуны, поляку для крейсирования от Суджук-Кале до Судака и Кафы, а немореходные фрегат и четыре корабля оставить под командованием капитана 1-го ранга Т. Воронова у мыса Такла. Прибывший 23 июля на Еникальский рейд Клокачев предложил Крузу присоединить к эскадре перетимберованный корабль «Журжа». 26 июля контр-адмирал писал Суворову, что Круз после погрузки провианта пойдет выполнять приказ Румянцева, но при появлении превосходящих сил противника отойдет к мысу Такла для защиты пролива. Сам Клокачев намеревался, решив некоторые вопросы в Керчи, принять в командование эскадру у мыса Такла.

27 июля Круз вышел с четырьмя фрегатами, кораблем, двумя шхунами, полякой и ботом; целью его было, крейсируя от Суджук-Кале до Кафы и Судака, дать отпор туркам, если они завяжут бой, а при превосходстве сил противника отходить на соединение со второй частью эскадры и совместными усилиями оборонять пролив.

Тем временем Гаджи Али-паша, губернатор Трапезондский и Эрзерумский, сераскир Крымский, и капудан-паша Гассан вновь направили письма русскому сухопутному и морскому командованию с запрещением российским военным судам плавать по Черному морю. 13 августа Круз в ответ на это заявление писал, что удивлен турецкими претензиями, на которые уже даны ответы, и что попытки пристать к берегам Крыма и высадить людей на берег будут восприняты как начало войны и отражены силой оружия, особенно ввиду опасности занести с турецких судов эпидемию. Вести переговоры Круз предлагал в Константинополе, где присутствовал полномочный представитель России. 18 августа Суворов рапортовал Румянцеву об этой переписке.

В августе А. И. Круз заболел, и в командовании эскадрой его сменил капитан Михнев. 5 сентября Клокачев писал Александру Ивановичу, что до его выздоровления поручил главное командование Муромцову; в случае продолжительной болезни контр-адмирал разрешил Крузу отбыть 15 сентября на присланном за ним судне в Таганрог, если не будет нужды в его советах.

1 сентября в пяти верстах от Судака появилось большое турецкое судно. После этой разведки весь турецкий флот из 16 кораблей, 5 фрегатов, 6 шебек, 66 меньших судов появился у мыса Такла 6 сентября. Крейсировавший вблизи Михнев с 4 фрегатами, шхуной, 2 ботами пошел наперерез их курсу, сделав сигнал судам из пролива присоединиться. Шхуну он послал для оповещения Клокачева. Турецкий флот у мыса Такла повернул к Кафе и встал на якорь. 7 сентября флот снялся и направился к Судаку и Балаклаве. Гаджи Али-паша 9 сентября вновь писал Суворову, прося разрешения набрать воды; генерал-поручик ответил категорическим отказом, удивляясь, что турки не уважают карантин. 10 сентября турецкое командование обратилось к бригадиру Петерсону, командовавшему войсками у Кафы, за разрешением сойти на берег для прогулки и пополнения запасов воды, но безуспешно. Не дожидаясь ответа Суворова, суда ушли в море. 11 сентября, когда в бухту Кафы вошел посланный Клокачевым отряд Михнева, было замечено только одно турецкое судно, стоявшее у деревни Гурзуф.

Тем временем в Константинополе лишились власти сторонники войны. 29 октября Суворов писал Клокачеву, что турецкая эскадра ушла в Синоп, где высадила войска, после чего шторм нанес ей большой ущерб; капудан-пашу казнили. В тот же день генерал-поручик обращался к П. А. Румянцеву с просьбой разрешить турецким торговым судам заходить в крымские порты. Положение нормализовалось, и 8 октября Суворов дал ордер Муромцову отправить корабли на ремонт в Керчь и Таганрог, оставив на его усмотрение отправку фрегатов в крейсерство.

Благодаря решительным, но осторожным действиям русского командования на суше и море в 1778 году столкновения не произошло. Зимой 1779 года вновь поступили угрожающие сообщения о движении флота и армии. 24 февраля А. И. Круз докладывал Клокачеву о ходе подготовки эскадры к кампании. 25 февраля П. А. Румянцев предписал флотилии быть готовой поддержать сухопутные войска и не допустить турецкий флот к Суджук-Кале. Айналы-Кавакская конвенция 10 (21) марта 1779 года, подтвердившая условия Кючук-Кайнарджийского мира и независимость Шагин-Гирея, предотвратила военные действия. Война произошла позже, в 1787–1791 годах. Но тогда туркам пришлось иметь дело не с Азовской флотилией, а с Черноморским флотом.

Тем временем определилась судьба Круза. 1 января 1780 года он был произведен в капитаны генерал-майорского ранга, 14 января переименован в контр-адмиралы. В феврале по прошению его перевели в столицу. Вернувшись на Балтику, Круз принял свою эскадру.

Вскоре политическая обстановка вовлекла контр-адмирала в события мирового масштаба.