Деревянные бастионы
Деревянные бастионы
1790 год начинался нелегко. Продолжалась война с Турцией, требовавшая все новых средств и пополнений. Екатерина II рассчитывала, что поражения и внутреннее недовольство в Швеции заставят короля пойти на мир. В марте 1790 года Императрица ожидала восстания в Стокгольме, но надежды не сбылись. Более того, шведы сами напали 6 марта на Балтийский порт. Набег встревожил двор, однако не настолько, чтобы отказаться от разработанного в начале года наступательного плана, заключавшегося в скоординированных действиях армии, парусного и гребного флотов на суше, у берегов Финляндии и далее на просторах Балтийского моря вплоть до побережья Швеции. План основывали на расчете, что шведский флот, как и в прошлом году, будет численно слабее, не успеет подготовиться и предоставит время российским эскадрам для соединения.
Чичагов, вызванный в столицу, ожидал указа с официальными инструкциями. Лишь 4 апреля граф И. Г. Чернышев предложил на рассмотрение проект рескрипта, подготовленного для Чичагова. Документ возлагал основную задачу на сухопутные войска и галерный флот; от флота корабельного требовалось прикрыть операции в Финском заливе и при появлении неприятельского флота постараться его разбить. Для Этого предстояло Ревельскую эскадру соединить с Кронштадтской, выставить посты в финляндских шхерах, а после выхода галерного флота вести разведку, не пускать неприятеля в Финский залив и при необходимости принять решительный бой. При успехе российского оружия следовало поддерживать армию и гребные суда в действиях против берегов Швеции, к Стокгольму или Ботническому заливу. 5 апреля рескрипт подписала Императрица, и адмирал выехал в Ревель. Из донесений он знал, что корабли еще заперты в Ревельской гавани. Моряки в Кронштадте торопились готовить эскадру, однако льды в восточной части Финского залива таяли последними. В течение двух-трех недель Ревельская эскадра (10 линейных, 2 бомбардирских корабля, 5 фрегатов, 7 катеров, малые и вспомогательные суда) оставалась один на один со всем шведским флотом.
Вопреки сведениям из Дании, шведский флот не был слаб и насчитывал 22 линейных корабля, 12 фрегатов и 13 других судов под флагом герцога Зюдерманландского; 3 линейных корабля и 2 фрегата оставались в резерве. У шведов построенные из выдержанного леса корабли несли больший процент тяжелой артиллерии, чем русские, а большие (линейные) фрегаты по мощи огня приближались к российским 66-пушечным кораблям. Болезни косили ряды экипажей, для пополнения приходилось брать силой не только матросов торговых судов, но и крестьян. Однако благодаря теплому климату страны шведский флот мог раньше подготовиться к боям и выйти на морские просторы, что и продемонстрировал в набеге на Балтийский порт. Густав III, располагая крупнейшей с начала войны армией, сохранив большую часть флота, рассчитывал на быструю победу. Он предполагал действиями на суше отвлечь внимание россиян и оттянуть войска из столицы. Флоту следовало выйти в море как можно раньше, разбить по очереди Ревельскую и Кронштадтскую эскадры и обеспечить высадку у Ораниенбаума десанта, чтобы заставить Екатерину II согласиться с его территориальными требованиями.
Разумеется, Чичагов мог только предполагать о намерениях и силах шведов. Но никто лучше его не знал неготовности Ревеля к войне. Несмотря на меры, которые предпринял адмирал в 1789 году, порт еще не стал военно-морской базой.
Ревельскую бухту с востока ограничивает тринадцатикилометровая береговая линия полуострова Виимси, с запада — полуостров Палиассар и острова Карлос; севернее Виимси остров Вульф (Аэгна), а в десяти километрах западнее Вульфа — остров Нарген (Найссар) охраняют вход на северный фарватер шириной около трех с половиной километров, ведущий к гавани. Между Наргеном и Палиассаром проходит более сложный из-за отмелей и островов западный фарватер. Мели северного фарватера также преграждали путь мореплавателям. Нередко в тумане навигационные знаки не помогали и гибли суда. 6 августа 1788 года Грейг предложил соорудить маяк на северной оконечности Наргена. В годы войны это предложение не осуществили. Кроме мелей ничто не препятствовало противнику приблизиться к гавани. Ширина бухты не позволяла простреливать ее артиллерией того времени.
Рассматривая набег на Балтийский порт, Чичагов должен был сделать закономерный вывод, что базу нельзя считать защищенной, если ее не прикрывает эскадра и не организовано наблюдение за морем. Он принял меры, исключающие внезапное нападение. Первым делом Чичагов обратил внимание на систему раннего оповещения о появлении неприятеля. Посты из штурманских офицеров на маяках под Балтийским портом и Ревелем связывала цепь наблюдателей, которые сообщали о кораблях противника дымом костров и посыльными. У Наргена дежурили регулярно сменявшиеся отряды крейсеров, наблюдавших за ледовой обстановкой и судоходством. Командиры отрядов опрашивали шкиперов проходящих судов. Это была единственная возможность узнать о местонахождении и состоянии шведского флота, ибо сведения из столицы поступали запоздало и скудно, а выслать отряд в далекое крейсерство, когда большинство кораблей находилось в гавани, адмирал не мог.
Не имея возможности проводить учения под парусами, Чичагов сделал упор на артиллерийскую подготовку. Моряки учились быстро и метко стрелять в цель с кораблей, стоящих на якоре, что облегчало задачу, тем более что экипажи имели опыт и выучку предыдущих кампаний. Вероятно, потому уже 17 апреля в очередном донесении Чичагов выражал надежду, что вскоре Ревельская эскадра будет готова встать под паруса.
19 апреля 1790 года шведский флот вышел из Карлскроны при восточном ветре, обогнул южную оконечность острова Готланд, 29 апреля приблизился к Гангуту (Ханко), проверяя, видимо, свободен ли путь для гребных судов, а затем спустился на юг и 30 апреля подошел к острову Оденсхольм (Осмуссар). По пути шведы опрашивали шкиперов встречных шведских судов и знали как состояние Ревельской эскадры, так и ледовую обстановку. Одиннадцать дней перехода были использованы для обучения экипажей. 30 апреля собравшийся на борту шведского флагмана «Густав III» совет принял решение ввести на рейд кильватерную колонну линейных кораблей и больших фрегатов, которым следовало проходить вдоль русской линии и последовательно залп за залпом обрушивать на неприятельские корабли, пока противник не капитулирует или не будет разбит. Меньшим судам оставалась задача предотвращать попытки отдельных русских кораблей вырваться в море, а при необходимости — обойти фланг Ревельской эскадры и поставить его в два огня. Но план этот сорвали контрмеры Чичагова.
Еще 27 апреля датский шкипер рассказал, что видел 18 апреля готовый к походу шведский флот из 24 больших и малых судов южнее Эланда. Это полностью изменяло стратегическую обстановку, ибо шведы могли подойти ранее, чем подоспеет помощь с востока. Адмирал решил принять бой на якоре, что позволяло сочетать плавучие бастионы-корабли с особенностями бухты и береговыми укреплениями. Отправив донесение в столицу, В. Я. Чичагов отдал приказ капитану бригадирского ранга Е. Е. Тету выйти с отрядом быстроходных кораблей в крейсерство к устью Финского залива, истреблять по возможности неприятельские суда, а при появлении превосходящих сил сообщить об их приближении, продолжая вести наблюдение. 28 апреля на север вышли линейный корабль «Кир-Иоанн» и фрегат «Премислав», 29 апреля — фрегат «Подражислав» и катер «Счастливый». Продолжалось патрулирование фрегатов и катеров между Наргеном и Вульфом, не прерывалось дежурство на маяка.
Принятые меры не позволили застать Ревельскую эскадру врасплох. 27 апреля с Суропского маяка сообщили о стрельбе на северо-западе и появлении судов без флагов, удалившихся на север. Это была часть шведского флота, двигавшегося от Дагерорда к Гангуту и проводившего артиллерийские учения. 30 апреля поступили более определенные сведения о шведском флоте и с Пакерортского маяка, и. от Тета. Адмирал отдал приказ «Приготовиться к походу». Он расположился на 100-пушечном корабле «Ростислав», которым командовал его сын Павел. Ввиду малочисленности эскадры, чтобы не давать много чести шведам, адмирал поднял флаг вице-адмирала; соответственно вице-адмирал A. B. Мусин-Пушкин имел контр-адмиральский флаг на 100-пушечном «Саратове», а контр-адмирал П. И. Ханыков — брейд-вымпел на корабле «Святая Елена».
Чтобы сохранить не только эскадру, но и город с портом от разрушения, Чичагов применил необычную форму построения боевых кораблей в три линии. Десять линейных кораблей и фрегат выстраивались курсом на юго-запад, с левым флангом впереди гавани и правым у отрогов горы Виимси; вторую линию должны были образовать 4 фрегата и 2 бомбардирских корабля, расположенные за разрывами первой, третью линию под берегом — 7 катеров. Между кораблями первой линии дистанция составляла один кабельтов (185,2 метра), между линиями — два кабельтова. Кроме того, канонерские лодки должны были действовать из ворот гавани, где оставались транспортные, вспомогательные суда и 2 брандера. Левый фланг от обхода обеспечивали орудия крепости и береговых батарей, правый — отмели. При попытке обхода левого фланга противника встречали также пушки второй линии и катеров, на одном из которых, «Меркурии», стояли 22 24-фунтовых каронады.
После перемещения кораблей перед Ревелем возникла оборонительная стена кораблей, ощетинившихся пушками. Отряд Тета продолжал крейсировать в море; составлявшие его корабль «Кир-Иоанн» и 2 фрегата должны были занять предписанные места после начала атак. Однако в течение дня 1 мая шведы не нападали, и Чичагов писал в очередном донесении, что неясно, решатся ли они атаковать либо только будут препятствовать соединению Ревельской и Кронштадтской эскадр.
Норденшельд, начальник штаба шведского флота, фактический командующий, решил во исполнение приказа короля атаковать утром 2 мая, если ветер будет благоприятствовать. Несмотря на то что линейный корабль и 2 фрегата были посланы к Гангуту, шведы сохраняли двойное превосходство и могли рассчитывать на успех. Светлой ночью шведские корабли и большие фрегаты строятся в боевую линию. Четыре малых фрегата и другие суда составили вторую колонну, шедшую левее и сзади флагманского корабля главных сил. Попутный северо-западный ветер легко надувал верхние паруса кораблей, двигавшихся к Ревелю.
На русской эскадре около 4.00 стало известно о приближении шведов. Отряд Тета снимался с якоря. На всех кораблях заканчивались приготовления. Когда около 5.00 шведский флот, строящийся в боевую линию, показался из-за Наргена, В. Я. Чичагов подал сигнал «Вытянуть шпринг», и корабли развернулись на якорях правыми бортами к фарватеру; затем последовал сигнал кораблям Тета занять свои места. Первую линию составили «Кир-Иоанн», «Мстислав», фрегат «Венус», корабли «Святая Елена», «Изяслав», «Ярослав», «Ростислав», «Победоносец», «Болеслав», «Саратов» и «Прохор». На правом фланге за «Прохором» встали бомбардирский корабль «Страшный» и фрегат, за «Ярославом» — бомбардирский корабль «Победитель» и второй фрегат; фрегаты «Слава» и «Подражислав» заняли позицию за интервалами по обе стороны «Ростислава», а семь катеров развернулись в линию у устья реки, впадавшей в бухту возле монастыря Святой Бригитты.
Убедившись в начале атаки, Чичагов отправил краткое всеподданнейшее донесение. В седьмом часу он созвал флагманов и командиров кораблей. Адмирал мог надеяться на храбрость и опытность собравшихся и потому дал только некоторые рекомендации: экономить боеприпасы, стремиться сбивать парусное вооружение, чтобы лишить противника хода и управления; в контору порта было послано распоряжение держать наготове и выслать по первому требованию судно с порохом и снарядами. Предупреждение получили и береговые власти.
Пока происходил совет и его участники возвращались на корабли, шведы двигались на Ревель. Головным шел корабль «Дристингхетен». Он приближался ко входу на рейд, когда в четырех с половиной милях севернее Наргена второй в линии «Таппенхетен» сел на новую мель. Для шведов это явилось неприятным сюрпризом. Однако пока кораблю ничего не грозило, и линия продолжила движение, оставив «Таппенхетен» его судьбе. Около 8.00 «Дристингхетен» вступил на рейд под верхними парусами, подгоняемый усиливавшимся западным ветром. Он двигался как можно ближе к отмелям острова Нарген; шедшие за ним корабли также несли только верхние паруса. Двадцать один линейный корабль и 6 больших фрегатов с 1700 орудиями направлялись против десяти кораблей и фрегата первой русской линии с 870 орудиями; вес шведского бортового залпа, 12 800 килограммов, вдвое превышал вес русского бортового залпа.
Тем временем ветер крепчал, не позволяя брать рифы у парусов. Корабли оказались в сложном и опасном положении. Однако Норденшельд решил, что уже поздно отказываться от задуманного, ибо это грозило неудачей и королевской опалой. Несмотря на увеличивающееся волнение моря, флот продолжал движение. Кратковременная задержка произошла лишь во время перехода герцога Карла и его штаба на легкий фрегат «Улла Ферзен», который шел головным во второй колонне. Король не желал, чтобы его брат рисковал собой. Герцогу предстояло управлять флотом со стороны; на флагманском корабле оставался флаг-офицер лейтенант Клинт. Шведская линия направлялась на русский строй, а малые суда во главе с фрегатом «Улла Ферзен» ложились в дрейф на середине рейда.
На русской эскадре в 9.30 можно было видеть сигнал «Обедать». Предстоящий бой не нарушил хладнокровия и твердости В. Я. Чичагова, поддерживавшего уверенность подчиненных в своих силах строгим соблюдением обычного распорядка. Лишь после обеда, в 10.00, на «Ростиславе» взвился сигнал «Приготовиться к бою».
В начале одиннадцатого часа первый клуб дыма оторвался от борта «Изяслава», затем второй. Ядра не долетели до шведского головного корабля. Но при все свежевшем западном ветре шведы быстро проходили острова Карлос и один за другим поворачивали на восток. В 10.15 «Дристингхетен», накренившись при повороте на правый борт, двинулся вдоль русской линии; из-за крена его залп, распределенный от «Изяслава» до «Ярослава», оказался безуспешным: ядра не долетели на два кабельтовых. Ответный огонь оказался более эффективным: шведский корабль получил попадания и повернул на север, к острову Вульф.
За следующие полчаса перед русским строем продефилировали корабль «Риксен-Стандер», 44-пушечный фрегат «Камилла», корабли «Дюгден» и «Адольф-Фредерик», получившие свои порции повреждений; их огонь из-за качки оставался малоэффективен. Снаряды либо зарывались в волны при недолетах, либо пролетали между мачтами русских кораблей. Последние продолжали вести огонь как на учениях. Штормовой ветер нарушил шведский строй, в нем появились разрывы, что позволяло русским артиллеристам перезаряжать орудия, тогда как шведы успевали давать по одному залпу.
В начале двенадцатого часа корабль «Форсигтингхетен» максимально приблизился к русской линии и понес крупные потери от русской картечи, но сам из-за крена почти не добился попаданий. Шедший за ним тринадцатый в строю «Густав III» также подвергся сильному обстрелу. На корабль, вышедший к траверзу «Венуса» (ветер, близкий к штормовому, не позволил повернуть западнее), обрушилась масса снарядов, крушивших оснастку. Когда «Густав III» проходил мимо центра русской линии, он лишился управления. Были перебиты штуртрос и рультали, пострадало парусное вооружение, палубу покрывали обломки, из левых грот-вант уцелело только три, стень-ванты и фордуныло, и в конце концов стеньга сломалась, когда в нее попал снаряд. Гибли моряки, работавшие на мачтах. Кровь одного из них облила лейтенанта Клинта, одежда упавшего с мачты матроса заклинила блок фока-брасов, что затруднило маневр. Одно из ядер с «Ростислава» уложило сразу 7 человек, пытавшихся управлять парусами. Командир корабля полковник Клинт, контуженный куском каната, разбил лицо о рупор, в который отдавал приказы, и временно вышел из строя. Без управления «Густав III» дрейфовал на расстоянии 15 метров от русского фронта. В конце линии удалось повернуть корабль на север, и он уходил, провожаемый огнем «Победителя» и «Болеслава». «Густав III» так круто развернулся, что нижние порты правого борта зачерпнули воду, и только приказ флагманского артиллериста закрыть порты спас корабль от опрокидывания.
Четырнадцатый корабль прошел в отдалении. Пятнадцатый, 64-пушечный «Принц Карл», и следующий, «София Магдалина» под флагом командира арьергарда подошли ближе и так круто повернули, что накренились до пушечных портов. Вскоре под артиллерийским огнем «Принц Карл» потерял фор- и грот-стеньги, лишился управления, свалился на русскую линию, встал на якорь вблизи ее правого фланга и спустил флаг. Из 380 моряков и 120 солдат десанта 65 человек было убито и 11 ранено; в плен сдались 8 офицеров, 4 кадета, 412 нижних чинов армии и флота. Контр-адмиральский корабль «София Магдалина» также остался без фор-стеньги, однако, поставив фок, ушел на север благодаря тому, что его загородил корпус «Принца Карла».
Тем временем герцог Зюдерманландский оценил бесперспективность продолжения боя. Когда семнадцатый в строю корабль приблизился к линии огня, на фрегате «Улла Ферзен» появился сигнал, приказывавший не бывшим в бою судам повернуть на север, причем сам фрегат стал одним из передовых в новой шведской линии. В 12.15 огонь прекратился; шведы уходили на север, оставив у острова Вульф «Риксен-Стандер», потерявший паруса, не удержавшийся в строю при сильном ветре и севший на риф около 11.30. Двухчасовое Ревельское сражение завершилось.
Чичагов приказал убрать обломки и дать отдых командам. Рапорты командиров кораблей сообщали о небольших повреждениях. Невелики оказались и потери: 8 убитых и 27 раненых; большего внимания требовало пополнения боезапаса, так как за два часа с 10 кораблей и 3 фрегатов было сделано 13 065 выстрелов. Потому после непродолжительного отдыха началась подготовка к новому бою, ибо шведы крейсировали неподалеку и могли повторить попытку. Призовая команда, высадившаяся на «Принца Карла», установила, что его можно вскоре ввести в строй; на корабль назначили экипаж, который взялся за ремонт повреждений. Пленных шведских офицеров направили в распоряжение ревельского губернатора, матросов и солдат распределили по кораблям.
Только вечером 2 мая появилась возможность заняться шведским кораблем, стоявшим на рифе. Чичагов послал для его атаки фрегат «Подражислав» и катер «Меркурий». Однако шведы успели снять экипаж. Когда русские приблизились, стоявшее у борта «Риксен-Стандер» легкое судно отошло; шведы, покидая корабль, зажгли его, и около 4.00 3 мая «Риксен-Стандер» взорвался. Это был последний звук боя на рейде Ревеля; но его последствия сказались на действиях русского и шведского командования.
Чтобы успокоить Императрицу, Чичагов сразу после боя направил в столицу сына, своего адъютанта Василия Чичагова, с кратким рапортом о победе. 6 мая адмирал послал в столицу с флагом «Принца Карла» и подробным донесением о сражении капитан-лейтенанта А. Саблина. Донесения Чичагова помогли ликвидировать смятение двора.
В Санкт-Петербурге донесение о появлении шведского флота под Ревелем, прибывшее вечером 2 мая, вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Потерявший голову граф А. А. Безбородко плакал, в окне Императрицы почти всю ночь горел свет. Екатерина II торопилась принять контрмеры. Утром она отослала записки об отправке по готовности помощи Ревельской эскадре, написала ободряющий рескрипт Чичагову. На следующий день Чернышев получил указы о дополнительном укомплектовании резервной эскадры, о задержке купеческих судов до выхода флота и о мерах по укреплению Кронштадта.
Последующие сообщения из Ревеля добавляли беспокойства. Только к вечеру 4 мая тревога в Императорском дворце утихла, ибо прибыло донесение В. Я. Чичагова о победе. Обрадованная Императрица в тот же день подписала указ о производстве вестника премьер-майора Василия Чичагова в подполковники. Чичагова-отца она за Ревельское сражение наградила орденом Святого Андрея Первозванного и деревнями с 1388 душами крестьян в Могилевской губернии.
Однако вскоре родилась новая причина для тревоги. Король Густав III прибыл в Гельсингфорс (Хельсинки), вступил в командование гребным флотом, с которым направился вдоль финляндского побережья на восток; 3 мая его авангард появился у Фридрихсгама (Хамина), на следующий день разбил малочисленный отряд русских гребных судов капитана Слизова и пошел к Выборгскому заливу. Густав III, получив известие о неудаче атаки Ревеля, вопреки опасениям командования флота, спокойно отнесся к неприятному известию. Он поставил флоту новую задачу.
Шведский флот несколько дней потратил на восстановление сил и продолжал крейсировать у Наргена, препятствуя соединению российских эскадр. Вернулись из ремонта поврежденные корабли. 10 мая к флоту присоединились 2 линейных корабля и фрегат из Карлскроны, что позволило восстановить боевую численность. Но короля не устраивало пассивное положение флота, ибо в любой момент могла появиться и напасть на гребной флот Кронштадтская эскадра. Поэтому Густав III посчитал Ревельскую эскадру меньшим злом и предписал герцогу Карлу присоединиться к гребному флоту. 12 мая флот ушел от Наргена и 14 мая встал на якорь восточнее Гогланда.
Шведы не зря опасались контрудара. Известие о поражении отряда Слизова обеспокоило двор, и 7 мая Императрица во изменение прежних планов подписала указ вице-адмиралу А. И. Крузу, назначенному командовать силами флота в Кронштадте; указ требовал со всеми боеспособными кораблями выйти в море, найти неприятеля, атаковать его и стараться добиться победы, а после соединения с Чичаговым поступить под командование адмирала. 12 мая Круз вышел из Кронштадта с 17 кораблями, 4 фрегатами и 2 катерами, но противные ветры задержали его у Красной Горки, где эскадра занималась артиллерийскими и парусными учениями.
Чичагов в Ревеле продолжал готовить эскадру к последующим боям. Быстро ликвидировали повреждения, продолжалась работа береговых постов наблюдения и связи, охраняли вход на рейд легкие суда. Шведы мало беспокоили, временами удаляясь от Наргена. Воспользовавшись удобным случаем, адмирал 8 мая выслал разведку и убедился, что неприятель не ушел.
Более всего беспокоила организация соединения с эскадрой А. И. Круза. Чичагов, заботясь о согласовании действий, 11 мая написал инструкцию для своего младшего флагмана. Он предлагал ряд мер, обеспечивающих связь между эскадрами и их соединение до боя. На случай встречи и совместных действий адмирал предписал воспользоваться данным им в 1789 году сводом сигналов. При вступлении в сражение общей линией Крузу предстояло образовать авангард и арьергард, обозначив корабли соответственно синими и красными флюгерами; Ревельская эскадра должна была составить кордебаталию. Чичагов предупреждал об осторожности при входе в Ревельскую бухту, ибо на мелях фарватеров были убраны ограждения.
13 мая 1790 года В. Я. Чичагов доносил, что в строй под командованием капитан-лейтенанта Гревенса вступил «Принц Карл»; после укомплектования его экипажа моряками с других кораблей эскадре не хватало 1600 матросов. Перед Ревельским сражением на эскадре состояло 9772 человека. Следовательно, некомплект превышал 16 процентов. Экипажи составляли обстрелянные люди, но вести бой в открытом море под парусами при недостатке людей и двойном численном превосходстве противника, получившего хорошую морскую практику, явно было бы неразумно.
Несмотря на патрулирование, из-за плохой погоды исчезновение шведского флота было замечено только 14 мая; посланный катер обнаружил лишь два судна восточнее Ревеля. 15 мая через Ревельского губернатора поступило уведомление, что с берега видели шведскую армаду, направлявшуюся к Гогланду. Встревоженный за судьбу эскадры А. И. Круза, Чичагов послал письмо Чернышеву, предупреждая об опасности встречи русских кораблей в условиях пасмурности и штиля с превосходящим противником. Узнав 15 мая о выступлении Кронштадтской эскадры, адмирал отдал приказ о подготовке к выходу, несмотря на маловетрие и плохую погоду; он немедленно направил сообщение о противнике и своих намерениях Императрице. Чичагов понимал, что Крузу с его спешно снаряженной эскадрой сложно надеяться на успех, и уже 16 мая во всеподданнейшем донесении уведомлял, что эскадра из 11 линейных кораблей, 5 фрегатов и 2 катеров вышла к Наргену, намереваясь двинуться вслед шведам. В тот же день адмирал писал Чернышеву, что ему желательно знать, когда и где будет находиться Кронштадтская эскадра.
17 мая Ревельская эскадра встала на якоря между Наргеном и Вульфом. 18 мая Чичагов вернул в гавань бомбардирские корабли, катера и вспомогательные суда, не способные ходить с флотом в море. Так как наблюдатель с берега не видел у Гогланда ни русскую, ни шведскую эскадры, Чичагов оставался у Наргена, ожидая сведений о местонахождении своих и неприятельских сил. В те времена курьеру требовалось двое суток, чтобы добраться из Санкт-Петербурга до Ревеля, и потому сведения и ответы на запросы запаздывали.
Тем временем русская и шведская эскадры обнаружили друг друга и получили приказы оборонять подступы к столице и переход гребных судов в Выборгский залив соответственно. Утром 22 мая оба флота оказались в виду друг друга, а 23–24 мая встретились в ожесточенном Красногорском сражении. Шведы, выполняя приказ короля, атаковали, когда стало известно о появлении в тылу эскадры Чичагова.
Адмирал только вечером 23 мая получил требование из столицы поторопиться с выходом, ибо стало известно о приближении шведского флота, и 24 мая Ревельская эскадра направилась на соединение с Кронштадтской. При встрече с превосходящим неприятелем адмирал намеревался занять позицию между островами и принять бой на якоре, как при Ревеле. В донесении 26 мая он писал:
«Выступя от Наргена по высочайшему повелению В.И.В. 23 числа в 8 часов вечера, на другой день пополудни в половине 2-го часа обошли остров Гогланд; 25 пополуночи в 2 часа с половиною приближаясь к Сескару, увидели шведский флот к О в 40 судах. Около полудни казался оный к нам приближающимся, но заштиливав, оставался от нас в той же стороне, потом наступившая мрачность закрыла его от нашего виду. Я не знал достоверно, в какой отдаленности находилась от меня кронштадтская часть флота В.В., держался к ветру, дабы затруднить нападение неприятельское. А сего числа при юго-восточном ветре и при мрачности усмотрен был флот к нам приближающимся, который почитая неприятельским, стал я с находящеюся со мною эскадрою на якорь, построясь между Сескара и Пени в боевой порядок, и приготовясь к отражению его, лег на шпринг. Но в 6 часов от крейсеров наших извещен я был, что приближалась к нам вместо ожидаемого неприятеля кронштадтская часть флота В.И.В., опознанная посредством сигналов, с которою соединясь в 8 часов пополуночи, пошел искать неприятеля, поспешавшего, пользуясь мрачностью и туманом, скрыться от нашего вида».
Когда шведы получили известие, что противник и спереди, и сзади, они пошли к Выборгской бухте, чтобы прикрыть королевский гребной флот, и получили высочайший приказ укрыться в бухте. Очевидно, что король не хотел оставить армейский флот на уничтожение. Кроме того, у шведов кончались снаряды. Королевским приказом флот был поставлен в положение блокированного, ибо соединившиеся русские эскадры появились у Выборгского залива.
Перед Чичаговым стояли два варианта дальнейших действий. Он мог атаковать шведов через подводные камни и мели, не обращая внимания на потери, и обрести славу геройского подвига. Но адмиралу были чужды стремление к эффектным действиям и лишнему кровопролитию. Поэтому, признавая положение шведов в бухте безнадежным, Чичагов считал необходимым другой путь: блокировать неприятеля, не позволяя ему передвигаться и получать снабжение, а после прибытия гребной эскадры атаковать с нескольких направлений. Не вина адмирала, что план этот не был в полной мере выполнен.