Кампания 1853 года

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Кампания 1853 года

В 1853 году обострился восточный кризис, вызванный политическими и экономическими противоречиями между Россией с одной стороны и Турцией, Англией и Францией — с другой. Английское правительство рассчитывало, что новая вспышка восстания горцев Кавказа против российского самодержавия позволит Турции вернуть ранее потерянные ею владения и не допустить выхода России к Средиземному морю. Конкуренции российской торговли на Средиземноморье опасались и французские правящие круги. Николай I намеревался установить контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, над Дунайскими княжествами и добивался права покровительства православным подданным султана. Турецкое правительство рассчитывало добиться реванша на Кавказе, опираясь на поддержку англо-французского флота, введенного в Мраморное море. Турки стремились разжечь затухшее было пламя национального движения горцев, перебрасывая на Кавказское побережье оружие и боеприпасы. К границе России Турция сосредотачивала войска. Возникала реальная угроза русским укрепленным постам на берегах Кавказа. Угроза эта была ослаблена перевозкой на Кавказ 13-й пехотной дивизии и крейсированием Черноморского флота.

9 мая 1853 года после неудачных переговоров с правительством султана A. C. Меншиков оставил Константинополь, что означало дипломатический разрыв с Турцией и грозило войной. В таких условиях В. А. Корнилов 17 мая предписал Нахимову, присоединив 3 брига, выйти с эскадрой в крейсерство к мысу Херсонес, имея провизии на четыре месяца; 2 фрегата и 3 брига ему следовало послать в крейсерство между Херсонесом и Босфором. Эскадре следовало при необходимости, присоединяя легкие силы, отходить в Севастополь.

Три недели плавания Нахимов успешно использовал для обучения команд, и 10 июня Корнилов, посетивший эскадру, был убежден в ее хорошей морской и боевой подготовке.

29 июня крейсерство завершилось. Эскадра вернулась в Севастополь. Ее сменила вторая эскадра под командованием начальника 4-й флотской дивизии контр-адмирала Новосильского. Но предвоенная обстановка требовала быть настороже. Уже 30 июня Нахимов приказал командирам пополнить запас воды. Беспокоясь о боеготовности кораблей, он 6 июля писал о необходимости унифицировать размеры трубок для бомб, 25 июля — о непригодности материала, отпущенного для зарядных картузов, 13 августа рапортовал о результатах испытания фонарей применительно к условиям боевой службы.

В августе Нахимов подготовил отчет о проведенных в июне учениях, в котором показал, каких успехов добились моряки. В частности, он описал примерный бой корабля «Гавриил» с кораблем «Селафаил» и фрегатом «Флора», отметив основные ошибки и возможности обеих сторон. 29 июня произошел учебный бой между эскадрами Нахимова и Юхарина.

Тратить много времени на отчеты и отдых не приходилось. На Кавказе возникла опасность восстания горцев, побуждаемых турецкими и британскими агентами. Чтобы ликвидировать угрозу с юга, где у границ России накапливались турецкие войска, потребовалось перебросить на Кавказ 13-ю пехотную дивизию из Крыма. 15 сентября В. А. Корнилов предписал Нахимову порядок перевозки войск и высадки их в районе Сухум-Кале. 8 сентября Меншиков издал приказ о разделении флота на 3 эскадры. Первую составили 9 кораблей и 2 парохода под флагом Нахимова, вторую из 2 фрегатов, 10 транспортов, 5 пароходов и шхуны возглавил контр-адмирал Вульф, а третью из 5 более старых кораблей и фрегата — контр-адмирал Новосильский.

14 сентября погрузили на суда обоз, 15–16 сентября — войска, артиллерию и лошадей. 17 сентября Нахимов вышел из Севастополя с эскадрой из 12 кораблей, 2 фрегатов, 2 корветов, 7 пароходов, 11 транспортов. 2 корабля и 2 фрегата пошли в Одессу за войсками для Севастополя.

24 сентября главные силы эскадры прибыли в Анакрию, а часть пошла в Сухум-Кале для выгрузки людей и грузов. Всего было перевезено 16 393 человека, 2 батареи и другой груз, 824 лошади. В Анакрии высадили 4 полка и обе батареи, в Сухум-Кале — 6 рот и лошадей. Перевозка прошла успешно, за время перехода было всего пять больных.

Докладывая Николаю I об экспедиции, A. C. Меншиков сообщал как об организаторской роли Корнилова, так и о «…примерной и настойчивой исполнительности командовавшего флотом в сей экспедиции вице-адмирала Нахимова».

Флот вернулся в Севастополь. Ко 2 октября завершились и перевозки войск из Одессы. Однако угроза войны становилась все более явственной. Потому 5 октября М. Б. Берх направил эскадру П. С. Нахимова из 4 линейных кораблей в крейсерство; ему подчинили фрегаты, бриги Босфорского отряда и пароход «Бессарабия».

5 октября Берх поставил Нахимову задачу крейсировать между Анатолией и Крымом, чтобы в случае разрыва отношений иметь силы на турецких коммуникациях.

11 октября эскадра П. С. Нахимова в составе линейных кораблей «Императрица Мария», «Чесма», «Храбрый», «Ягудиил», фрегата «Кагул» и брига «Язон» оставила Севастополь; позднее к ней присоединился пароходофрегат «Бессарабия». Фрегаты «Каварна», «Кулевчи» и бриг «Эней» уже крейсировали в море, наблюдая за движением турецких судов. Нахимов получил инструкцию не начинать боевых действий до нападения турок, ибо в Босфоре стояла англо-французская эскадра, а русскому послу в Лондоне было предъявлено заявление, что в случае атаки турецких портов союзные корабли вступят на Черное море для их защиты. 9 (21) октября Николай I сообщил адмиралу A. C. Меншикову, главнокомандующему морскими и сухопутными силами в Крыму, об этом заявлении и предписал избегать нападения на турецкие гавани. Черноморский флот безусловно мог одержать верх над турецким, но явно уступал по числу кораблей, особенно паровых, объединенным англо-франко-турецким силам. Неудобное осеннее крейсерство Нахимова оставалось единственным средством воздействия на турецкую морскую активность.

А турки проявляли активность. Еще 8 октября из Константинополя стало известно, что турецким военным кораблям приказано после 9 октября нападать на слабейшие русские силы; в Батум были направлены 3 пароходофрегата с крепостной артиллерией. Появление эскадры Нахимова между мысом Керемпе и портом Амастро заставило турецкое командование прекратить отправку судов к Кавказу в ожидании, что русские корабли уйдут на зимовку. Но расчет не оправдался: несмотря на ненастную погоду, черноморские моряки продолжали крейсерство.

Первые дни с эскадры П. С. Нахимова лишь наблюдали за движением почтовых и торговых турецких судов, не препятствуя им. Тем временем 12 (24) октября A. C. Меншикову и начальнику штаба Черноморского флота вице-адмиралу В. А. Корнилову стало в Николаеве известно об обстреле турками русской флотилии на Дунае, что означало открытие военных действий; вернувшись в Севастополь, Корнилов отдал приказ приготовить к выходу в море эскадру контр-адмирала Ф. М. Новосильского, а остальные корабли составили эскадру контр-адмирала Н. П. Вульфа для обороны главной базы. 18 октября В. А. Корнилов послал с фрегатом «Каварна» письмо, разрешающее эскадре П. С. Нахимова уничтожать или задерживать военные суда турок, отпуская суда купеческие, если на них нет служащих или грузов, принадлежащих правительству султана. В тот же день, получив извещение о повелении Царя оставаться в оборонительном состоянии, Корнилов был вынужден направить Нахимову с корветом «Калипсо» соответствующее письмо. 19 ноября он послал своего адъютанта Г. И. Железнова к Нахимову с очередным посланием, предлагавшим выжидать первого выстрела турок. Пароход «Одесса», на котором шел Железнов, догнал «Каварну» и «Калипсо», оба были возвращены в Севастополь, а Нахимов получил письмо об отмене не дошедших до него ранее приказов.

A. C. Меншиков тем временем решил под свою ответственность атаковать турецкий флот, если тот расположится вне Босфора; князь в предписании от 20 октября поторопил ранее задуманную Корниловым рекогносцировку. Выступившие 23 октября в поход 4 парохода под флагом Корнилова прошли вдоль берегов Болгарии до Бургаса, не увидев противника; 26 октября с пароходофрегата «Владимир» заметили у входа в Босфор эскадру из 5 фрегатов, корвета и парохода. Другие русские суда видели несколько линейных кораблей и фрегатов. 28 октября вице-адмирал вернулся в Севастополь; получив предписание A. C. Меншикова об истреблении флота, вышедшего из Босфора, он вечером того же дня отдал приказ эскадре контр-адмирала Ф. М. Новосильского, присоединив пароходофрегаты «Владимир», «Одесса», бриг «Эней», выйти в море. В приказе были следующие любопытные строки: «…если бы счастье нам благоприятствовало и мы бы встретили неприятеля, то с помощью Божиею офицеры и команда судов, со мной отплывающих, вполне воспользуются случаем увеличить наш флот новыми кораблями». Эта часть приказа позволит нам понять последующие действия Корнилова.

29 октября эскадра из 6 линейных кораблей, 2 пароходофрегатов и брига оставила Севастополь. Нахимову Корнилов писал 28 октября, что рассчитывает на его победу над турецкой эскадрой. Сам он намеревался пройти вдоль берегов Черного моря до встречи с эскадрой Нахимова и вернуться в главную базу. Существовал также замысел зажать турок между двумя эскадрами и уничтожить. Однако реальные действия не позволили осуществить замысел.

Эскадра В. А. Корнилова, преодолевая шквалы и сильное волнение, продвигалась к мысу Калиакрия. Нетерпеливый вице-адмирал, узнавший 4 ноября от выходившего к Босфору на разведку пароходофрегата «Владимир», что у пролива стоят фрегаты и легкие суда, что англо-французский флот не появлялся в море, но 31 октября 3 турецких парохода вышли в Трапезунд, решил предупредить Нахимова и отправился на «Владимире» к востоку, поручив Новосильскому также найти эскадру Нахимова, оставить ему при необходимости два корабля и вернуться в Севастополь. Если бы Корнилов твердо придерживался своего плана, не было бы, возможно, и Синопского сражения.

А. Слейд описывает деятельность турецкого флота следующим образом. После начала войны в море крейсировала эскадра. Когда стало известно о появлении в море русских 3 линейных кораблей, 2 фрегатов и парохода (эскадра Нахимова), был отправлен А. Слейд на спешно снаряженном фрегате «Нусретие», который вскоре присоединился к эскадре и крейсировал с ней до конца октября — начала ноября, выдержав шторм и снегопад; 31 октября слой снега на палубе составлял несколько дюймов. Корабли теряли ориентировку, а фрегат «Каиди-Зефер» штормом занесло в Синоп.

Перед отплытием Слейд рекомендовал не отправлять в Синоп одни только легкие силы, и капудан-паша, соглашаясь с главным советником, намеревался доказывать правительству необходимость послать на зимовку также 2 корабля. Однако британский посол по совету адмиралов настоял на том, чтобы не отправлять в Синоп линейные корабли; союзный флот ограничил свою поддержку переходом в Бейкос, ближе к выходу из Босфора.

В это время турки осуществляли операцию по переброске войск и оружия на берега Кавказа. Сначала на восток направились упомянутые выше 3 пароходофрегата, затем в Синоп 5 фрегатов и корвет Осман-паши в Синоп. Для их прикрытия на Черное море выходил весь турецкий флот, о чем писала зарубежная пресса. Этот факт подтверждают наблюдения выходивших к Босфору русских крейсеров. Однако опрошенные шкиперы сообщили, что турецкий флот недолго был в море и вернулся в Босфор.

Пароходофрегаты прошли к цели незамеченными. Парусную эскадру видели впервые с пароходофрегата «Одесса» в ночь на 1 ноября, но не смогли передать сведения. Вторым оказался «Владимир».

Вице-адмирал Корнилов болезненно переживал недостаток пароходов в Черноморском флоте. С другой стороны, моряк хотел победы, подобной Наваринской. Поэтому, когда 5 ноября вблизи Пендераклии были замечены паруса 6 судов, принятых за эскадру Нахимова, и дым парохода, Корнилов приказал идти в сторону дыма. Из-за ошибки счисления он думал, что находится между Амастро и мысом Керемпе. В результате жестокого боя «Владимир» овладел турецким пароходом «Перваз-Бахри» и повел его в Севастополь после встречи с эскадрой Новосильского. Около 16.00 с «Владимира» вновь видели 2 эскадры, но приняли турецкую за корабли Нахимова. Тем временем виденная у Пендераклии эскадра Осман-паши благополучно прошла мимо, ибо единственный наличный пароход был вовлечен в несвойственное ему дело вместо разведки.

Кроме «Владимира», турецкую эскадру видели и с других русских судов, но по разным причинам информация об этом не доходила до командования русского флота.

Как же случилось, что и Нахимов, эскадра которого крейсировала на пути Осман-паши, не обнаружил его эскадру в море?

26 октября вице-адмирал получил разрешение A. C. Меншикова открыть боевые действия против турецких военных судов, 1 ноября на пароходе «Бессарабия», вернувшемся после погрузки угля в Севастополе, прибыло сообщение о начале войны и приказание главнокомандующего захватывать транспортные суда с военными припасами. По предписанию Меншикова от 30 октября Нахимову не следовало пропускать турецкие суда в азиатские порты, особенно Батум и Трапезунд; появление кораблей иных стран не ожидали, однако в случае их выхода на Черное море следовало сообщить в Севастополь, а при появлении превосходящих сил — возвращаться в главную базу. Отвечая на запрос Нахимова в донесении от 29 октября, Меншиков предоставил ему право покидать назначенную дистанцию; сообщая о пароходной эскадре в Трапезунде и движении эскадры [Осман-паши. — Н. С.] к Кавказскому побережью, а также о выходе эскадры Корнилова в море, князь Меншиков предлагал не захватывать турецкие купеческие суда несколько дней, пока российские суда не оставят турецкие порты.

Из-за шторма Нахимов 1 ноября сигналом сообщил лишь о начале войны и приказал поздравить команды. 3 ноября погода позволила довести до экипажей содержание манифеста и приказов вице-адмирала о начале войны и готовности кораблей к бою. В первом приказе П. С. Нахимов сообщал:

«…Имею известие, что турецкий флот вышел в море с намерением занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале и что для отыскания неприятельского флота отправлен из Севастополя с 6-ю кораблями генерал-адъютант Корнилов. Неприятель не иначе может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение. В первом случае я надеюсь на бдительный надзор гг. командиров и офицеров, во втором — с божиею помощью и уверенностью в своих офицерах и командах я надеюсь с честью принять сражение. Не распространяясь в наставлениях, я выскажу свою мысль, что в морском деле близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика».

Во втором приказе флагман еще более твердо заявлял: «Получив повеление начать военные действия против военных турецких судов, я считаю нужным предуведомить командиров судов вверенного мне отряда, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверенным, что каждый из нас сделает свое дело…»

Из приказов Нахимова очевидно вытекает, что он, получив разрешение, готов атаковать неприятеля и встреча с турецкой эскадрой неминуемо ведет к схватке. Не только предписания командования, но и убеждения самого начальника эскадры были тому залогом, а последующие действия — подтверждением.

4 ноября посланный для осмотра торговых судов пароход «Бессарабия» захватил турецкий пароход «Меджари-Теджарет», шедший из Синопа. При опросе команд купеческих судов выяснилось, что в Синопской бухте стоят три фрегата, два корвета и транспорт. Но сразу идти к Синопу Нахимову не пришлось.

5 ноября трофей пригодился. Утром с эскадры услышали гром выстрелов (бой «Владимира» с «Перваз-Бахри»), и Нахимов, предполагая столкновение кораблей Корнилова с турками, сделал попытку в безветрие буксировать корабли поочередно двумя пароходами на шум сражения. Даже в таких безвыходных для парусников условиях адмирал не задумываясь пошел на помощь соратникам. К вечеру две парусные эскадры встретились. Нахимов узнал от Новосильского о бое «Владимира», который отправился с плененным пароходом на буксире в Севастополь, и сам сообщил Новосильскому о начале войны. На следующий день, присоединив корабли «Ростислав», «Святослав» и отправив в главную базу с Новосильским поврежденные штормом корабль «Ягудиил» и бриг «Язон», вице-адмирал с 5 кораблями, фрегатом и пароходом пошел к Синопу. 7 ноября он встретил направлявшееся в Синоп с грузом угля купеческое судно. Так как документов на груз не было, а шкипер сказал, что везет уголь немецкой компании, Нахимов отпустил судно, взяв часть угля для «Бессарабии» в обмен на квитанцию. Это был, вероятно, первый случай перегрузки топлива с одного судна на другое в море.

8 (20) ноября моряки русской эскадры увидели через перешеек мачты 4 больших судов на рейде, но вскоре шторм отогнал корабли в море и нанес значительные повреждения их рангоуту. 10 ноября Нахимов отправил в Севастополь корабли «Храбрый», «Святослав», фрегат «Кулевчи» на ремонт и пароход «Бессарабия» для пополнения запасов угля; с последним шло донесение адмирала. Трофейный пароход убыл в главную базу ранее. Оставив фрегат «Кагул» в дозоре у мыса Керемпе, Нахимов с 3 кораблями и бригом пошел к Синопу, чтобы уничтожить обнаруженную там эскадру. Но 11 ноября в Синопской бухте были обнаружены, как доносил вице-адмирал, уже 7 фрегатов, 2 корвета, шлюп, 2 больших парохода под прикрытием береговых батарей.

При легком ветре русская эскадра приблизилась к турецкой на две мили, вызвав беспокойство: пароходы развели пары и вышли вперед, но затем вернулись. На турецкой эскадре был виден обмен сигналов, затем в качестве предупреждения навстречу русским полетело ядро. Нахимов дал сигнал «Снять неприятельскую позицию и взять курс в море». Старший штурман эскадры И. Некрасов, пользуясь подробной картой Манганари, нанес положение турецких судов и батарей. При этом были замечены новые батареи, но из-за значительного расстояния один из корветов был принят за шлюп и обнаружены лишь пять батарей из шести. Тем не менее результаты съемки послужили основанием для выработки плана атаки Синопа.

Немедленно нападать при сложившемся соотношении сил было неблагоразумно, ибо береговые батареи давали туркам явный перевес. Следовало надеяться либо на выход противника в море, что уравнивало силы, либо на помощь из Севастополя. Нахимов немедленно направил с бригом «Эней» донесение; он просил срочно вернуть отправленные на ремонт 2 корабля, фрегат и прислать хотя бы 2 парохода, намереваясь блокировать Синоп и после прибытия подкреплений атаковать.

В донесении Нахимов предполагал, что большая эскадра собралась в Синопе с какой-то целью. Цель эта нам уже известна — высадка десанта и выгрузка оружия на Кавказское побережье для возбуждения горцев; 2 транспорта с грузами стояли в бухте. Как же все эти силы оказались в порту?

Первоначально на рейде собралась часть эскадры под флагом Гуссейн-паши; ее видели моряки Нахимова при первом приближении к Синопу. Затем присоединился «Каиди-Зефер».

Главную силу эскадры составили 5 фрегатов и корвет Осман-паши, которые вышли из Босфора в конце октября, 5 ноября были замечены, как известно, с пароходофрегата «Владимир» у Пендераклии. 7 ноября отряд Осман-паши в дождь и туман встретил у мыса Керемпе фрегат «Кагул», и 4 турецких фрегата погнались за ним; командир «Кагула», несмотря на сильный ветер, поднял все паруса и, рискуя кораблем, оторвался от преследователей. Позднее Осман-паша, спасенный моряками с «Кагула», был удивлен, что фрегат уцелел. Русский фрегат, преодолевая шторм, 10 ноября сообщил о погоне Новосильскому, крейсировавшему у Севастополя, вернулся на пост. Новосильский не принял во внимание донесение и вместо помощи Нахимову вернулся в главную базу. Тем временем турецкая эскадра в шторм, миновав корабли Нахимова, отнесенные ветром от берега, прошла в Синоп. Из-за холода при нехватке теплой одежды и питания экипажи были так изнурены, что несколько часов не могли убрать паруса; позднее Осман-паша рассказывал, что предпочел бой на якоре второму переходу по бурному морю.

Затем, в бухте находился пароходофрегат «Таиф». «Таиф» с пароходофрегатами «Фейзи-Барсри» и «Саик-Ишаде» составлял ту группу из 3 пароходов, о выходе которых из Босфора уже упоминалось. Пароходы эти под командованием Мустафа-паши обходили берега Кавказа, с них выгружали порох и свинец для черкесов и сообщали им, что 20 ноября войска из Синопа и захваченного турками поста Святого Николая высадятся в Абхазии. 9 (21) ноября три пароходофрегата с бортовым залпом 34 пуда 32 фунта из 34 орудий встретились с патрулировавшим у мыса Пицунда 44-пушечным фрегатом «Флора» (бортовой залп 15 пудов 38 фунтов из 22 орудий). Пароходы атаковали, но не смогли использовать превосходство в маневренности, ибо русский фрегат, умело управляемый командиром, отражал все попытки победить его и нанес противнику повреждения; после боя один пароход пошел на буксире другого. Между 9-м и 11-м ноября Мустафа-паша с 4 пароходами (четвертый, вероятно, присоединился из Батума) зашел в Синоп и оставил «Таиф» в распоряжении начальника парусной эскадры.

В условиях осенней непогоды, гибельной для парусников, блокада неприятельского порта являлась делом рискованным. В случае прорыва турки располагали численным превосходством и большей скоростью хода своих легких судов. Вес бортового залпа турецкой эскадры превышал вес залпа 3 русских кораблей. Явное преимущество туркам давали 2 парохода, в том числе удобный для разведки быстроходный «Таиф». На их стороне была также возможность укрыться под береговыми батареями Синопа и использовать его верфь и адмиралтейство для ремонта и пополнения боезапаса, тогда как русским следовало пересечь бурное Черное море. Тем не менее Нахимов решил во что бы то ни стало не пропустить противника на восток и упорно держался ближе к берегу, понимая, что восстание горцев в условиях начинающейся войны грозит России крупными неудачами.

12 ноября, встревоженный приближением русской эскадры и блокадой, Осман-паша доносил в столицу:

«Шесть русских линейных кораблей, корвет и два парохода постоянно находятся в открытом море близ порта; они то ложатся в дрейф, то лавируют. От шести до восьми фрегатов и два парохода по самым верным сведениям были видны на высоте портов Бартин и Амастро. Во всяком случае большой неприятельский военный порт находится не далеко. Его эскадра может получить подкрепление и атаковать нас при помощи брандеров. Таким образом, если мы не получим подкрепление и если такое положение продлится еще несколько дней, то это значит, что нас Бог бережет, — Императорский флот может подвергнуться разгрому».

Осман-паша, зная медлительность султанского правительства, намеренно сгущал краски и удвоил силы противнику. Но даже в таком виде донесение не возымело действия. Диван после обсуждения решил не торопиться с отправкой подкреплений, считая положение эскадры прочным под прикрытием береговых батарей.

Интересно, что британский посол в Константинополе Стрэтфорд Рэдклиф уже 13–14 ноября получил сведения, что русская эскадра из корабля, 7 фрегатов и парохода несколько дней крейсирует у Синопа. О донесении Осман-паши он узнал 17 ноября, но не принял мер для помощи экспедиции. Возможно, это был политический ход, чтобы вовлечь Россию в войну с Англией, но очень может быть, что англичане невысоко ставили Российский флот. Во всяком случае, они не предполагали полного разгрома турок.

Совершенно иной оказалась реакция российского командования. Еще 7 ноября, не получая после 29 октября известий от Нахимова, A. C. Меншиков послал пароходы «Одесса» и «Громоносец», но оба не достигли цели и вернулись в Севастополь 11-го и 14 ноября соответственно. Когда 11 ноября Новосильский прибыл в Севастополь, Меншиков остался недоволен тем, что его эскадра сразу же после донесения «Кагула» не пошла на помощь Нахимову; на другое утро Новосильский вышел в море с 5 кораблями, но 2 из них из-за течи вернулись, и 16 ноября к эскадре у Синопа присоединились 3 120-пушечных корабля («Париж», «Три Святителя», «Великий князь Константин»), сразу более чем удвоив ее силы. Еще ранее к эскадре прибыл вызванный с поста «Кагул». 17 ноября подошел фрегат «Кулевчи». Он доставил два предписания Меншикова, который в соответствии с высочайшим повелением (не трогать турецкие приморские города, стараться истребить неприятельский флот в море и отрезать сообщение Константинополя с Батумом) указал Нахимову по возможности щадить Синоп при уничтожении эскадры, чтобы не дать повода англо-французскому флоту войти на Черное море. Это предписание, излагающее уведомление Министерства финансов от 23 октября, не смогли доставить «Одесса» и «Громоносец». Во втором предписании Меншиков сообщал о появлении 3 турецких эскадр в море и выражал уверенность, что одна из них уже уничтожена Нахимовым. Такие предписания развязывали муки адмиралу, располагавшему достаточными силами для атаки.

Тем временем «Эней» 13 ноября доставил в Севастополь донесение от 11 ноября о большей эскадре в Синопе. Немедленно был отправлен фрегат «Кулевчи». Вместо «Бессарабии» пошел «Владимир», но пароходофрегат из-за повреждения машины 14 ноября вернулся на буксире парохода «Херсонес», шедшего из Сухум-Кале. Следовательно, до начала сражения эскадра Hахимова не могла получить ни одного парохода. Однако 15 октября вернувшийся из Николаева в Севастополь В. А. Корнилов поторопил ремонт и 17 ноября с пароходами «Одесса», «Херсонес», «Крым» вышел и море, чтобы успеть к завершающему этапу Синопского сражения, «Громоносцу» после ремонта также следовало идти к Синопу. С пароходами шло предписание A. C. Меншикова от 17 ноября, подтверждающее приказ об уничтожении неприятельской эскадры и предлагающее после того идти к восточному берегу Черного моря «для нравственного действия на горцев и наших мусульман». Наконец, 20 ноября из Севастополя вышел отремонтированный корабль «Храбрый»; пострадав от шторма, он прибыл к Синопу слишком поздно, прошел в поисках Нахимова мимо Трапезунда до Сухум-Кале и 8 декабря вернулся в базу.

Итак, характер предписания еще раз узаконивал атаку Синопа, на которую адмирал решился уже 17 ноября.