Средства передвижения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Средства передвижения

Из города в город ездили часто, небольшими этапами. История средств передвижения этрусков начинается с боевых колесниц, обнаруженных в Популонии, Ветулонии, Марсилиане и Цере в гробницах VII века до н. э.{352} Это повозки на двух колесах с металлическими ободами, с деревянной будкой, открытой сзади и закругленной спереди; к ней крепилось длинное дышло, над которым нагибался возница, управляя лошадьми. Они похожи на колесницы, которые мы видим на греческих вазах эпохи Дипилона, и вызывают в памяти сражения из поэм Гомера. Но маловероятно, чтобы этрусские Ахиллесы использовали их в настоящих сражениях. Богатая отделка бронзовыми пластинами говорит о том, что, скорее всего, это церемониальные колесницы: их могли использовать для торжественных шествий в честь военачальника, одержавшего победу. В Риме такие колесницы везла квадрига белых коней триумфатора.

Еще более парадными выглядят колесницы из Монтелеоне и Кастель-Сан-Мариано{353}, относящиеся к середине VI века до н. э. Они украшены бронзовыми масками Горгоны и изображениями мифологических персонажей — несравненный шедевр этрусских чеканщиков, никак, впрочем, не относящийся к воинскому искусству. К этому времени тактика боя и вооружение уже изменились, и колесница, архаическое орудие личной доблести, уступила место коннице, маневрировавшей плотными отрядами. Сама же она использовалась только во время парадов или состязаний, наподобие тех, приготовления к которым изображены в гробнице Биг[28] в Тарквиниях (начало V века до н. э.){354}.

Однако ее изображения вновь встречаются на стелах из Болоньи, датируемых III веком, и на урнах из Волатерры, на которых представлено загробное путешествие умершего, увлекаемого демонами-душеводителями{355}: как некогда на дорогах Этрурии, покойному приходится то идти пешком, то садиться на лошадь, ведомую под уздцы Хароном, то ехать в колеснице — поскольку это сцена героизации, естественно, что речь идет о биге или квадриге древних времен, которую лошади галопом уносят в бессмертие{356}. Но иногда этрусский реализм придавал колеснице прозаические черты современной повозки: два колеса, изогнутый верх, сделанный будто из брезента, натянутого на обручи, и украшенный тесьмой и вышивкой; видно, как внутри, удобно устроившись и погоняя двух кротких мулов, сидит путник с женой — такое впечатление, будто они направляются на соседний рынок{357}.

Именно в таком экипаже Тарквиний и Танаквиль, покинув родные Тарквинии, когда-то приехали в Рим; в такой повозке, названной Титом Ливием carpentum (двуколка), они, сложив в нее весь свой скарб (sublatis rebus), добрались до вершины Яникула. И там, когда Тарквиний «сидел с супругой в двуколке» — carpento sedenti cum uxore, с неба спустился орел, чтобы показать ему, что боги поддерживают его устремления{358}.

Эти carpenta часто появляются в ранних хрониках Рима, в частности, в связи с историей римского феминизма: они участвуют в долгой борьбе, которую пришлось вести римским матронам, чтобы, по примеру своих этрусских сестер, получить право выезжать в свет. Изначально, по свидетельству Овидия, италийки свободно разъезжали в carpentum.

Nam prius Ausonias matres carpenta uehebant[29]{359}.

Однако римские Катоны без конца оспаривали, отнимали, возвращали, выторговывали у них это их право под предлогом того, что из-за колесниц на узких городских улицах возникают заторы, а главное — попираются моральные устои. Нужно было быть бессовестной — и этруской! — как Туллия, дочь Сервия Туллия, чтобы не оробеть среди толпы мужчин на форуме, куда она приехала на своей carpentum (carpento in forum inuecta){360}. Кстати, на обратном пути она поступила еще хуже, переехав тело умирающего отца (per patris corpus carpentum egisse fertur). Нужно было быть бесстыжей, как Кинфия в стихах Проперция, чтобы отправиться в Ланувий в carpentum с шелковым верхом (serica carpenta) милого друга, «сидя у самого дышла, болтая ногами»{361}.

В 395 году до н. э., после взятия Вей, диктатор Камилл, чтобы отблагодарить римских матрон, отдавших все свои драгоценности в казну, разрешил им ездить в pilentum (парадная четырехколесная повозка) на жертвоприношения и игры и каждый день в carpentum, будь то праздник или будни{362}. В 213 году, в самые тяжелые дни Второй Пунической войны, lex Oppia (закон против роскоши) запретил женщинам ездить в запряженных повозках в Риме и в других городах, находящихся от него в радиусе тысячи шагов; исключение составляли только поездки на богомолье. В 195 году, когда вернулся мир, Катон выступил с пламенной речью, обрушившись на тех, кто пытался отменить этот закон и преуспел в этом{363}. Но с годами в сараях, где к колесницам присоединились другие средства передвижения — двухколесные тележки, повозки с сиденьями и с откидным верхом, — carpenta покрылись налетом древности и престижа церемоний, для которых были предназначены. Вот отчего во времена Империи Мессалина и Агриппина не придумали ничего лучше, чтобы потешить свою гордыню, чем отправиться на Капитолий в carpentum (carpento Capitolium ingredi), «предназначенных ранее для жрецов и святынь»{364}. После смерти своей матери, Агриппины Старшей, Калигула устроил игры в цирке, во время которых ее статую торжественно провезли в carpentum{365}. На медальоне, выбитом по этому случаю — memorae Agrippinae, — изображена почетная колесница, возведенная в ранг кареты: ее сводчатый верх как будто опирается на четыре маленькие статуи. «Очень вероятно, что такая крыша имеет этрусское происхождение»{366}.

Действительно, ничто не противоречит тому, что Рим мог заимствовать carpentum из Этрурии, где ее изображения сделаны раньше. Однако хорошо известно, что большинство средств передвижения, а также лексику для их обозначения римляне переняли у галлов: «Римляне, как прекрасно сказано{367}, — это оседлые земледельцы, у них не было больших четырехколесных повозок, в которых завоеватели-галлы перевозили свои пожитки, а ночью огораживали ими свой лагерь». Они заимствовали их название у галлов, деятельность которых в Италии привела к их освобождению от господства этрусков. Это относится как к слову carrus (четырехколесная повозка), которое заменило собой в романских языках латинское currus, к petorritum, benna, covinnus, rheda, cisium, essedum, так и к carpentum, галльское происхождение которого подтверждают Тит Ливий и Флор{368}. Но очевидно, что сами этруски первыми подчинились этому влиянию, если вспомнить о продолжительном соседстве с цизальпинскими галлами, щедром не только на битвы, но и на торговые и культурные связи: тяжелые повозки и легкие колесницы галлов колесили перед глазами этрусков по обширной Паданской равнине. «Все модели и названия средств передвижения в Риме позаимствованы у галлов»{369}. Возможно, но не без посредничества этрусков — кому, как не им, было перенимать эти секреты, в том числе и carpenta, как бы они ни называли их на своем языке, которые изображены на урнах III века до н. э. в Северной Этрурии, в Волатерре и Фьезоле.