Одежда этрусков

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Одежда этрусков

Тем временем дочь хозяина дома, окруженная служанками, которые обмахивали ее опахалом или доставали одежду из сундука в ногах кровати, одевалась, чтобы выйти из дому. Об этрусском костюме можно рассказать много интересного.

Наряд, который носила в III веке в Цере Рамта Матунаи, почти ничем не отличал ее от юных модниц, описанных Феокритом в «Сиракузянках»{463} и изображенных на керамических изделиях из Миррины: это длинное платье со складками, застегивающееся на плече, и легкие накидки, в которые драпировались в соответствии с принятыми правилами. Тирания греческой моды установилась во всех эллинизированных городах, и Цере подчинился ей одним из первых. Как и Тарквинии: на росписях в гробнице Щитов{464}, относящихся к III веку до н. э., Ravntbu Aprthnai и Velia Seitithi, сидящие в ногах ложа своих мужей, тоже одеты в льняные туники (хитоны) с короткими рукавами, а поверх — в белые накидки (гиматионы) с красной или черной каймой. Кстати, музыканты рядом с Велией уже одеты, точно римляне, в тогу, близкую к классической, как и знаменитый «Оратор» — бронзовая статуэтка какого-нибудь Цицерона из Клузия или Кортоны конца II — начала I века, найденная на берегах Тразименского озера{465}.

Но прежде такой унификации мужской и женской одежды на древних памятниках встречались иные изображения. Известны прекрасные танцоры из усыпальниц Львиц, Леопардов, Триклиния и Франчески Джустиниани — в ярких накидках и платьях самого разного покроя, иногда весьма напоминающего современный. Разумеется, следует остерегаться иллюзий. Мы стали особенно восприимчивы к ярким цветам этрусского мира после того, как поблекли краски античных статуй и исчезла великая греческая живопись, оставив после себя почти монохромные рисунки на чернофигурных и краснофигурных вазах. С другой стороны, наряды, в которые облачались эти изящные и талантливые музыканты и танцоры для участия в пирах и играх, были сценическими, элементами декора, обратная сторона которого тоже должна быть нам известна. Позднее Посидоний будет поражен великолепием этих одежд — «более роскошных, нежели подобает рабам». В этом он окажется согласен с приземленным и скуповатым Катоном, который желал, чтобы рабам выдавали раз в два года рубашку длиной в метр и сагум (короткий плащ), а старую их одежду пускали на тряпки{466}. У изображенных на фресках артистов явно был обширный гардероб, но его вряд ли можно считать отражением повседневной этрусской одежды. В театральных костюмерных и сегодня бесконечно долго хранятся рыцарские доспехи и вышедшие из моды парадные костюмы.

Создавая наряды для своих «гистрионов», этруски иногда обращались не к настоящему, а к обаянию давно ушедшего прошлого. Иначе трудно объяснить рисунок, например, в гробнице Франчески Джустиниани{467}, на котором изображено невероятное трио из юноши в голубом плаще и двух женщин, ослепительные наряды которых напоминают одежду придворных дам эпохи Возрождения или (что ближе к истине) принцесс крито-минойской культуры. Та, что слева, играет на двойной флейте, ее волосы коротко острижены — думается, перед нами служанка. Но та, что посередине — настоящая царица: левой рукой уперлась в бок, правая поднята вверх, голова увенчана диадемой, на шее висит ожерелье, запястья украшены браслетами; поверх длинного приталенного платья наброшен плотный казакин. В одежде этой дамы поражают не столько богатство и контраст между темно-красным, словно бархатным корсажем и розовато-оранжевым платьем из тонкой ткани в горошек и крестик, сколько полное несоответствие с греческой «линией» — с ниспадающими вертикально хитоном и гиматием. Здесь, наоборот, юбка-колокол расширяется и вздувается книзу, вероятно, поддерживаемая скрытым кринолином; широкие горизонтальные полосы ниже пояса и по подолу повторяют цвет корсажа; мотивы вышивки тоже делятся на горизонтальные полосы; добавьте к этому эффект рукавов-кимоно, благодаря которым плечи кажутся шире, а талия — уже.

По справедливому замечанию Густава Глоца в «Эгейской цивилизации»{468}, «как бы ни менялась мода, минойские женщины так и не приобрели благородной осанки, какую придавали гречанкам складки просторных покрывал и естественное ниспадание легких тканей». Глоц обращал внимание на пышные формы, подчеркиваемые двумя основными элементами костюма — блузкой и юбкой, исследовал пестроту тканей, изобилие складок и сборок, пристрастие крахмалить или натягивать на каркас широкие юбки с воланами. Чтобы объяснить современность этих моделей, он даже писал, что у эгейцев «женский костюм за два тысячелетия претерпел такие изменения, на которые северным народам, отставшим из-за долгого засилья греческой и римской моды, понадобилось больше трех». Именно в этом смысле мы говорили выше о современном покрое некоторых этрусских платьев — парадоксально современном, обусловленном архаическим консерватизмом, который мы уже неоднократно отмечали, и неизменным пристрастием к средиземноморской цивилизации и идеалу женщины, господствовавшему до прихода индоевропейцев. Во время игр в Тарквиниях порой оживало смутное воспоминание о царицах древности — по крайней мере благодаря костюмам. Можно вообразить себе, что сцена в гробнице Франчески Джустиниани изображает встречу Ариадны с Тезеем или Федры с Ипполитом, пока Энона играет на флейте, но ничто не помешает юному герою подняться на роковую колесницу.

Все вышесказанное относится только к женскому костюму. Ариадна одета по старинной моде, однако легкие плащи Тезея, Ипполита и прочих танцоров на фресках из гробниц Леопардов и Триклиния, едва прикрывающие загорелый торс, не столь древнего происхождения. Кстати, чаще всего это не столько плащ, сколько широкий шарф с круглым вырезом спереди и свободно ниспадающий сзади{469}. Он яркого цвета, оранжевого, бледно-зеленого или синего, а по внешнему и внутреннему краю окаймлен вышивкой другого оттенка — желтого или голубого, бледно-желтого с коричневыми зубцами, белого в красный горошек Ткань плотная, с тяжелыми складками. Можно смело назвать эту одежду латинским словом lacerna, происходящим из этрусского языка и обозначающим короткий узкий плащ, чаще всего из шерсти (breves laenae, angusta lacerna), о котором говорят поэты{470}. Он был известен уже воинам из поэм Гомера, называвшим его chlaina. Позднее это слово проникло в латынь, наверняка через посредство этрусского языка, в форме laena — «шерстяной плащ».

Женщины носили более просторные накидки поверх туники, как «широко шагающая танцовщица» слева на дальней стене в гробнице Львиц{471}: поверх своего розовато-оранжевого хитона в цветочек она накинула длинный шерстяной плащ темно-красного цвета с широкими синими отворотами, перекинутыми спереди подобно завязкам пелерины. Такого рода детали имеются на накидках танцовщиц с росписей в Кьюзи{472}.

Должно быть, этруски позаимствовали эти яркие, покрытые вышивкой chlanai или lacemae в Ионии. Мы уже говорили о том, каким успехом пользовались на Западе прекрасные окрашенные шерстяные ткани из Милета, которыми жители Сибариса восхищались так сильно, что именно в них историки усматривают основную причину дружбы между двумя этими полисами, и даже между Сибарисом и этрусками{473}. Гиматион сибарита Алкисфена, перешедший затем в собственность Дионисия Сиракузского перед его отъездом в Карфаген, славился на весь Древний мир: он с самого начала был музейным экспонатом и неисчерпаемой темой для морализаторства философов{474}. Этрусские плащи не так претенциозны, но не менее изысканны и говорят о том, что еще в середине V века до н. э. в Тарквиниях господствовал ионический стиль, переживший разрушение Сибариса (510) и Милета (494). В этрусском костюме на сохранившиеся традиции Средиземноморья наложилось влияние Востока и Ионии, которым этруски были еще более верны.