Исторический очерк

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Исторический очерк

Представляется полезным дать обзор наиболее значимых событий в истории этрусков начиная с VII века, когда земли между Арно и Тибром, с одной стороны, и между Тирренским морем и Апеннинами — с другой, озарило лучами рассвета, которого никто не ждал. От Популонии, расположенной к югу от Ливорно, до Цере к северу от Рима в некрополях появились гробницы знатных людей, полные золотых украшений, серебряной посуды, бронзовых колесниц, фигурок и статуэток из слоновой кости, иногда прямо поверх старых могил, — признак необычайного внезапного обогащения,{7} которое вскоре охватит все кладбища, с самого начала выйдя за рамки южной географической границы Этрурии: в Пренесте (ныне Палестрина), в области Лацио, гробницы Бернардини и Барберини, современницы и близнецы усыпальницы Реголини-Галасси в Цере, вдруг озарили столь же ярким светом ворота римской Кампании.

Сегодня уже не вызывает сомнений, что столь стремительное преображение цивилизации Виллановы связано с открытием греками металлических руд в Этрурии. Мы еще поговорим подробнее об освоении залежей меди, железа, алюминия и, вероятно, олова. Греческая колонизация Запада в VIII веке, с тех пор как халкидяне основали около 770 года до н. э. свой первый аванпост Питекусса на острове Искья, была направлена на поиски сырья, использование и экспорт которого привели к экономическому подъему страны, контролировавшей его месторождения{8}. Популонию называют Питсбургом Древнего мира[2]. Если читатель желает более привычного сравнения, то можно сказать, что золото этрусков поначалу тоже было черным. Железо с острова Эльба стало для лукумонов (этрусских правителей) тем же, чем является нефть для эмиров Саудовской Аравии.

Итак, Этрурия — это прежде всего страна, на которую внезапно свалилось огромное богатство, а вследствие этого — цивилизация, сложившаяся под влиянием Востока и Греции и развивавшаяся даже в чужеродных кругах. В этом отношении Пренесте столь же этрусский город, как и Цере, хотя в нем и жили люди, говорившие на латинском наречии: на серебряных сосудах из гробницы Бернардини начертаны латинские письмена. При всем при том к северу от Тибра население, без сомнения, говорило на одном языке и было едино в этническом отношении. Тем не менее единообразия отнюдь не наблюдалось: в каждом городе были свои особенности, ритуалы, традиции, ремесла и искусство; политические разногласия будут одной из констант в истории этрусков. Они не сразу стали нацией.

Позднее, возможно, к середине VI века, они создали, по примеру лиги ионических городов в Малой Азии, союз двенадцати народов, объединенных политической и религиозной общностью{9}. Эти 12 народов, или городов — duodecim Etruriae populi, то есть Вейи, Цере (ныне Черветери), Тарквинии, Вольци (ныне Вульчи), Кортона, Рузелла, Ветулония, Вольсинии (ныне Больсена), Клузий (ныне Кьюзи), Перузия (ныне Перуджа), Арретий (ныне Ареццо) и Волатерры (ныне Вольтерра) — периодически устраивали торжественные собрания (concilium Etruriae) в общем святилище, находящемся в Вольсиниях, в храме Вольтумны или Вертумна. Делегаты обсуждали там высшие интересы государства и избирали для их защиты «правителя этрусского народа», zilath mechl rasnal, по-латыни praetor Etruriae. Несмотря на постоянно возникающие раздоры, этруски теперь иногда объединяли свои силы для совместных военных походов и осуществления широкомасштабных планов{10}.

Осознав свое политическое единство и не довольствуясь более осушением и удобрением той земли, которую им дала природа (а по их словам, Юпитер), они вышли за ее пределы и создали себе империю, некоторое время занимавшую почти весь Апеннинский полуостров. На севере, в долине реки По, они в конце VI века основали новую Этрурию из девяти городов: Мардзаботто в устье Рено, Болонья, которую они называли Фельсиной, Парма, Модена, Равенна, Спина, Адрия, Мельпум (возможно, Милан) и Мантуя, где родится Вергилий. Когда в начале IV века галлы заполонили Италию, первый удар пришелся на этрусков. На юге пришельцы захватили Лаций и подчинили себе Рим: согласно летописной традиции, в это время (с 616 по 509 год) там правила этрусская династия Тарквиниев, что подтверждается современными данными археологии, правда, даты несколько сдвинулись — с 550 по 475 год{11}. Затем этруски продвинулись еще дальше, и этрусская Кампания, сложившаяся около 500 года вокруг греческих Кум и включавшая в себя Капую, Нолу, Нуцерию, Помпеи (где перед войной были найдены этрусские надписи), Сорренто, Салерно — то есть еще дюжину городов, — установила прямой контакт с Великой Грецией[3].

Мощь этрусков на море не уступала их мощи на суше. Их самые древние города — Ветулония, Вольци, Тарквинии, Цере — находились в нескольких километрах от побережья, где в небольших портах (Грависки в Тарквинии, Пирги в Цере) стояли их торговые и военные суда. В греческих преданиях этруски первоначально упоминаются именно как мореплаватели, точнее, пираты, однако слово «пират», означающее «авантюрист», отражает прежде всего досаду соперников, которым всякая конкуренция представлялась нечестной. Став хозяевами моря, этруски долгое время наводили страх на греков. Поддерживая давнюю связь с противулежащими островами, в частности с Сардинией, они сдерживали греческую колонизацию юга Апеннинского полуострова. Очень скоро для борьбы с господством на море фокейцев, основателей Марселя и властителей западных окраин Европы, они заключили с Карфагеном столь тесный союз, что, по словам Аристотеля, «этруски и карфагеняне ранее составляли одно государство». Фокейцы, утвердившиеся на Корсике, были изгнаны оттуда около 535 года, потерпев в знаменитой битве при Алалии (Алерии) поражение от объединенного флота Карфагена и Этрурии.

Эта дата — апогей величия этрусков. Пройдет немного времени, и оно пойдет на спад. В конце века, в 509 году или, возможно, немного позже, Тарквиниев изгнали из Рима, Лаций вернул себе независимость, этруски Кампании были отрезаны от сообщения по суше с собственно Этрурией. В 480 году карфагеняне после битвы при Химере потеряли всякую надежду на завоевание Сицилии. В 474 году этруски потерпели поражение близ Кум от сиракузского флота, их господству в Тирренском море пришел конец.

Это не было непоправимой катастрофой, которая пресекла бы развитие целого народа, надломив его организм, полный жизненных сил. Тарквинии и Цере лишились определенной части своего благосостояния, однако утрата рынков сбыта с этой стороны усилила экспансию этрусков на Адриатике: возникновение Па-данской Этрурии, развитие Мардзаботто и Болоньи, обогащение Адрии и Спины в устье реки По приходятся на рубеж VI–V веков. Северная Этрурия, напитавшись новыми силами этой провинции, пришла на смену Этрурии морской.

Для Этрурии да и для всей Центральной Италии тогда началось своего рода Средневековье, со всеми его сложностями и смутами, когда общими усилиями, исподволь вырабатывались политика, религия и внешнее устройство, причем республиканский Рим был всего лишь одним из очагов этих процессов. В Тарквиниях, Вольсиниях, Арретии, Тускуле и Риме разные народы, в войне и мире, искали друг у друга ответы на одни и те же духовные и материальные вопросы{12}. Благодаря формированию этого культурного койне (единого языка) завоевания, которые Рим начал вести в IV и III веках, не помешали государственным институтам этрусков оставаться в силе то тут, то там и даже оказывать цивилизующее влияние на завоевателей. В конце IV века знатные римские семьи имели обыкновение посылать своих сыновей на учебу в Цере — так позднее они будут посылать их в Афины, — чтобы те завершили там свое образование. Именно римский сенат принял в середине II века меры к тому, чтобы сохранить Etrusca disciplina, даже если этрусская знать утратит к ней интерес. Вейи были разрушены в 396 году, Вольсинии — в 265-м, но другие города, с более счастливой судьбой, сведенные к положению союзников, добивались для себя, пусть и номинально, высших административных и религиозных должностей времен независимости: в Тарквиниях до самого конца Римской республики были zilath mechl rasnal, а при Империи даже вновь появился титул praetor Etruriae. В начале I века гробница Франсуа в Вульчи (древний Вольци) как никогда восторженно воспевала подвиги героев, снискавших древнюю славу этому городу. В период правления Константина в Вольсинии все еще устраивались всенародные игры в священной роще.

Вот почему хронологические границы нашего исследования нельзя четко ограничить. Отодвинув на второй план предысторию или протоисторию тирренов, мы хотели бы взглянуть на жизнь этрусков — исчезающий мир Средиземноморья рядом с набирающим силу римским миром — в период их расцвета, пришедшегося на VI век до н. э. Но мы не можем не ссылаться как на более ранние свидетельства — сокровища, захороненные около 650 года в Цере и Пренесте, — так и на более поздние. Начиная с IV века до н. э. памятники изобразительного искусства становятся понятнее, число письменных свидетельств увеличивается. И даже после римского завоевания, бесконечно умножившего источники исторических сведений, возможно отыскать документы, сообщающие об Этрурии древних времен. Мы неоднократно сможем отметить, что, наряду с горячим воодушевлением, с которым этруски перенимали достижения более развитых цивилизаций — прежде всего Греции, — их отличала и иная черта. Этот «весьма древний народ», как говорил о нем Дионисий Галикарнасский в эпоху правления Августа, выказывал неистребимый консерватизм, ревниво сохранял обычаи своих предков и был горделиво верен себе. Для них история в некотором роде замедлила свой ход, и вплоть до рубежа нашей эры властители Норции и Перузии, облаченные в тогу римских всадников, по сути являлись современниками Тарквиниев.

Остановимся на факте, часто ускользающем от внимания читателей: было бы ошибочно полагать, что история этрусков резко прекратилась, как только на сцену вышли другие актеры — римляне; что народ этрусков исчез вследствие римских завоеваний, из-за гибели отдельных городов и потери политической независимости. Народы гораздо более живучи. Конечно, те события сопровождались избиениями и перемещениями населения. Но когда римляне разрушили Вольсинии и Фалерии, в их окрестностях появлялись Новые Вольсинии и Новые Фалерии, где поселились выжившие после катастроф и где в новой форме соблюдали прежние обычаи и традиции. Многие полагали, принимая на веру риторические преувеличения, что самниты были истреблены в результате гражданской войны, но Этторе Пайс доказал, что городские магистраты Самния во времена Империи были прямыми потомками прежних самнитов, чья кровь не иссякла. Это в еще большей степени относится к этрускам, пользовавшимся в Риме большим уважением; говоря словами Горация, они тоже, «будучи побеждены, победителей своих покорили». В некоторых случаях сами римляне заботились о сохранении их ритуалов и традиций. Система этрусских собственных имен сохранялась на протяжении веков с неизменностью, свидетельствующей о том, что в тех же местах, в тех же дворцах жили те же знатные семьи, давшие Риму поэтов и даже императоров. Несомненно, длительный период упадка сказался на упорстве, с которым этруски отстаивали свою самобытность, но никак не повлиял на их жизнестойкость. Не будет преувеличением сказать, что еще во времена Августа язык этрусков был жив: на нем говорили и делали надписи на гробницах в Перузии.