Идем без тропы, нехоженой тайгой

После «перестройки» народ созрел для радикальной реформы. Авторитет Ельцина был чрезвычайно высок. Намеченные планы казались вполне реальными.

«…Период движения мелкими шагами завершен. Поле для реформ разминировано. Нужен крупный реформаторский прорыв. У нас есть уникальная возможность за несколько месяцев стабилизировать экономическое положение и начать процесс оздоровления. Мы отстояли политическую свободу, теперь нам надо дать экономическую, снять все преграды на пути свободы предприятий, предпринимательства, дать людям возможность работать и получать столько, сколько они зарабатывают, сбросить бюрократический пресс…

Если пойдем по этому пути сегодня, реальные результаты получим к осени 1992 года. Если не используем реальный шанс переломить неблагоприятный ход событий, обречем себя на нищету, а государство с многовековой историей – на крах…

Я призываю всех граждан России понять – разовый переход к рыночным ценам – тяжелая, вынужденная, но необходимая мера. Таким путем прошли многие государства. Хуже будет примерно полгода, затем – снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами. А к осени 1992 года, как я обещал перед выборами, – стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей…

Либерализация цен будет сопровождаться мерами по социальной защите населения. Сейчас идет подготовка указов о реформировании пенсионной системы частного социального страхования. Наши возможности таковы, что мы будем помогать прежде всего наиболее нуждающимся социальным группам. Поэтому сейчас рассчитывается прожиточный минимум исходя из реального темпа инфляции с поправкой на региональные условия…

Буду откровенным: нам придется нелегко…

В этой ситуации я как глава исполнительной власти России, осуществляющий в соответствии с Конституцией руководство деятельностью Совета Министров на этот ответственный, тяжелый период, готов непосредственно возглавить правительство. Обязуюсь перед своим народом сформировать кабинет реформ и рассчитываю на понимание и поддержку депутатов, каждого россиянина», – заявлял президент России[154].

«Хуже будет примерно полгода, затем – снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами». Этих ключевых слов народ ждал от своего лидера. Произнес Ельцин и другие замечательные слова: «Нам нужны не десятки миллионеров, а десятки миллионов собственников».

Предполагалось, что благодаря приватизации государственной собственности «ничья», неэффективная собственность обретет своего хозяина, что быстро даст положительные результаты. Народ был готов в очередной раз потерпеть и был склонен верить заявлениям президента России.

Однако уже весной 1992 года Ельцин, объясняя явно обозначившиеся тяжелые для подавляющего большинства населения последствия реформ, жаловался на противодействие со стороны Верховного Совета Российской Федерации, на жесткую критику со стороны VI Съезда народных депутатов РФ. Если перед началом реформ, сначала летом 1990 года, а затем и осенью 1991 года, он уверял россиян в том, что у него есть план и этот план обязательно сработает, то весной 1992 года в большом интервью газете «Аргументы и факты» всенародно избранный президент попытался оправдаться. «Идем без тропы, нехоженой тайгой», – объяснял он возникавшие трудности.

Можно предположить, что образ непроходимой тайги всплыл у Бориса Николаевича не случайно. Немногие аналитики весной 1992 года вспомнили, что у Бориса Николаевича уже был опыт блуждания по тайге. Он сам рассказал об этом опыте в своих первых мемуарах – «Исповедь на заданную тему». В 1989–1990 годах «Исповедь…» была обнародована миллионными тиражами. Внимательные читатели, несмотря на очевидную роль «золотых перьев» литературных обработчиков, которые обычно готовят к выходу подобные издания, могли многое узнать об облике будущего первого президента России. В частности рассказывалось и о том, как после окончания девятого класса Борис Ельцин вместе с группой одноклассников отправился в поход вверх по одной из рек. Все ребята в определенный момент заболели какой-то непонятной болезнью. В полубессознательном состоянии они были найдены взрослыми. В своих мемуарах, желая выделиться, Б. Н. Ельцин подчеркнул, что все его сотоварищи из-за болезни пропустили учебный год, а ему удалось без особых последствий пережить это приключение.

В школьные годы Боря Ельцин пошел в тайгу с горсткой одноклассников, а в январе 1992 года повел по «тайге» весь российский народ. Такая черта характера и стиль внутренней политики называется одним словом – авантюризм. Ельцинский авантюризм сродни волюнтаризму и субъективизму Н. С. Хрущева и М. С. Горбачева. Впрочем, все эти стили поведения вполне в духе традиционного русского характера, менталитета русского человека, привыкшего действовать «на авось».

В реальной жизни вместо пятикратного предполагаемого увеличения цен они выросли за первый год «реформ» более чем в 100 раз, а к 1996 году в 10 000 раз. Сбережения населения, в том числе вклады в Сберегательном банке, моментально обесценились и фактически пропали, были изъяты у населения. Накануне президентских выборов 1996 году была обещана компенсация потерянных вкладов, но после выборов стали восполняться потери у вкладчиков такого возраста (до 1914 года рождения), что это выглядело как насмешка над пострадавшими.

Во вторую авантюру российское руководство пустилось, предложив в 1997 году россиянам Государственные краткосрочные обязательства (ГКО). Удивительно, но большое число людей, уже наступивших на «грабли» «тибетов», «хопров», ЧИФ-ов, «МММ» и всяких других финансовых «пирамид», попалось на эту «удочку». Мне самому приходилось слышать утверждения о том, что ГКО – самое надежное вложение средств, так как высокие проценты гарантирует само государство. «Ну, вам виднее, а мне вкладывать нечего», – говорил я собеседникам. И в августе 1998 года последовал вполне логичный дефолт.

В 1997 году валовой внутренний продукт России составил 580 млрд долларов (14-е место в мире, у США – 7075 млрд долларов). «Если сравнить величину расходов на конечное потребление в расчете на душу населения (в России в 1993 году это лишь 505 долларов), то окажется, что это почти в 40 раз меньше, чем в ведущих промышленных развитых странах (в Швейцарии – 19 730 долларов, Японии – 19 523 долларов, США – 16 892 долларов). По данному показателю Россия занимала 39-е место, уступая таким странам, как Колумбия, Филиппины, Индонезия, Индия, Китай и др.

Весьма низким в России остается показатель производительности труда в обрабатывающей промышленности, который примерно в 4–6 раз ниже, чем в промышленно развитых странах, и в 2–3 раза ниже, чем в новых индустриальных странах.

В 1997 году добавленная стоимость, созданная в обрабатывающей промышленности России, в расчете на одного занятого в отрасли составляла 10 250 долларов, и по этому показателю страна занимала одно из последних мест в мире, уступая всем промышленно развитым государствам, а также новым индустриальным странам – Южной Корее, Гонконгу, ЮАР, Мексике, Тайваню, Сингапуру и Аргентине»[155]. Из перспективных прогнозов Б. Н. Ельцина однозначно подтвердились только два – «будет хуже», «нам придется нелегко».

Нельзя не вспомнить, что во время одного из последефолтных обсуждений на телевидении бывшему министру экономики Е. Г. Ясину по поводу выпуска ГКО задавали вопрос: «А вы не думали, что именно так все закончится?» «Мы думали, что нас пронесет», – гласил ответ академика от экономики. А пронесло всю страну! Тайги-то у нас в стране не меряно!

Не удивительно, что самым популярным в России по результатам реформ стало крылатое выражение, которое обычно приписывается В. С. Черномырдину, – «Хотели, как лучше, а получилось как всегда». Виктор Степанович хорошо знает, где «собака порылась». Обобщил так, что лучше и не придумаешь.