Никому, никогда, ничего

Николай II, по мнению большинства современников, отличался чрезвычайно упрямым характером. На любые изменения в жизни страны он шел с большой неохотой, когда обстоятельства прижимали к стене и деться было некуда. Но при первой же возможности царь старался все «отыграть» назад, восстановить свои прерогативы, полный контроль над ситуацией. И сотрудников, исполнителей своей воли он старался подбирать таких, которые отличались твердостью, непоколебимостью взглядов и готовностью верой и правдой добиваться того, чтобы воля, пожелания царя исполнялись в полном объеме.

9 января 1905 года на Дворцовую площадь крестным ходом вышли десятки тысяч людей. Они шли к царю с просьбами, с петицией, в которой были изложены их требования.

«…Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой… Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо народное представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собой. Ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай его помощь, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих… Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, – и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов…

Необходимы меры:

1) немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религии;

2) общее и обязательное народное образование на государственный счет;

3) ответственность министров перед народом и гарантия законности правления;

4) равенство всех перед законом без исключения;

5) отделение церкви от государства;

6) отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом;

7) отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу;

8) свобода потребительно-производственных и профессиональных рабочих союзов – немедленно;

9) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ;

10) нормальная заработная плата – немедленно;

11) непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих – немедленно».

Содержание этого документа было хорошо известно царю. Идея созыва Учредительного собрания была выдвинута еще в XIX веке. Создание представительного органа под названием Государственная дума предлагал еще в 1808 году М. М. Сперанский. У него же был сформулирован принцип ответственности министров перед Государственной думой. Осенью 1904 года в рамках так называемой «банкетной кампании» либералы вполне «озвучили» программу назревших буржуазных преобразований в политической и социально-экономической жизни страны. Наконец, Георгий Гапон, который вел простых петербуржцев с петицией к царю, был агентом полиции, поэтому о характере подготовительной работы к 9 января властям было хорошо известно.

Некоторые историки и публицисты в последние полтора-два десятилетия любят подчеркивать, что Николай II лично не отдавал приказа расстреливать демонстрантов на Дворцовой площади и в других местах столицы Российской империи. Отмечается и то, что он никого не «подставлял» и не пытался убеждать общественное мнение в том, что он к массовому расстрелу тысяч собственных подданных не имеет никакого отношения. Такие рассуждения призваны придать Николаю II некоторую «пушистость» и «белизну». Но в реальной действительности ни белым, ни пушистым российский самодержец не был.

Во-первых, известны поощрительные, одобрительные резолюции императора на докладных о подавлении выступлений простого народа в разное время и в разных частях страны.

Во-вторых, нельзя не обратить внимания на то, что 9 января 1905 года Николай II находился не на Луне и даже не где-то за границей, например c зарубежным визитом. Он находился в Петергофе, и к 9 января 1905 года телефон, как известно, уже был изобретен и использовался.

Нет никаких сомнений в том, что петербургский генерал-губернатор Д. Ф. Трепов, который отдал знаменитый приказ: «Патронов не жалеть. Холостыми не стрелять», был абсолютно убежден в том, что император его поддержит. Народу надо указать на его место, припугнуть испытанным методом кровопускания. Так к крови Ходынского поля (1896) добавилась кровь Дворцовой площади (1905), и к Николаю II прозвище «Кровавый» приклеилось намертво.

Но народ не испугался. «У нас нет больше царя», – так в сердцах сказал сам Гапон. И для многих это стало важной вехой в становлении нового политического мироощущения. В стране прошли демонстрации, митинги, в Иваново-Вознесенске возник первый Совет рабочих депутатов, на броненосце «Князь Потемкин-Таврический» вспыхнуло вооруженное восстание, запылали помещичьи имения.

Но даже в этих условиях Николай II не очень торопился и пытался отделаться «малой кровью». 6 августа 1905 года министр внутренних дел Булыгин обнародовал рескрипт, в котором объявлялось, что в России будет (через сто лет после проекта М. М. Сперанского) создана Государственная дума. Но с очень ограниченными функциями, только для высказывания мнения по поводу представляемых правительством законопроектов. Такая дума называется законосовещательной. Вся полнота законодательной власти фактически оставалась в руках императора, который посчитал, что он и так достаточно открыл «крышку котла», чтобы «выпустить лишний пар».

«Пара» же оказалось значительно больше, чем думал Хозяин земли русской. Против «булыгинской думы» выступила интеллигенция, возобновились выступления рабочего класса, в августе 1905 года был подписан унизительный Портсмутский мир с Японией, и домой начали возвращаться очень злые солдатики, которые похлебали лиха «на сопках Маньчжурии». К началу октября 1905 года дело дошло до Всероссийской октябрьской политической стачки. Забастовавшие железнодорожники остановили практически все дороги страны и все поезда, кроме тех, которые везли с Дальнего Востока домой злых солдатиков.

На одном из совещаний в Петергофе, где под парами стояла в полной готовности императорская яхта «Штандарт», чтобы в случае чего увезти императорскую семью куда-нибудь подальше из взбесившейся страны, произошла любопытная сцена. С. Ю. Витте подготовил проект царского Манифеста. Царь сомневался, так как это была явная капитуляция перед лицом революции. В решающий момент дядя Николая II великий князь Николай Николаевич приставил к своему виску револьвер и заявил, что выстрелит, если племянник во имя спасения страны не подпишет Манифест. Царь подписал.

Однако если кто-то думает, что царь собирался действовать в соответствии с тем, что он подписал 17 октября 1905 года, то он допускает ошибку. Воспоминания С. Ю. Витте, других авторов наглядно показывают, что все мысли царя занимала одна проблема – как «отыграть назад», как свести к минимуму сделанные уступки. 23 апреля 1906 года, за несколько дней до начала работы I Государственной думы, царь утвердил новую редакцию Основных законов Российской империи. Для большинства уже избранных депутатов это был неприятный сюрприз. Они были уверены, что сами займутся переработкой основных законов Российской империи. Открытие I Государственной думы 27 апреля 1906 года было торжественным, но происходило в довольно напряженной, тревожной обстановке. Депутаты Государственной думы рассчитывали на «продолжение банкета», на то, что они теперь главные в стране. Ведь Дума стала не законосовещательной, а законодательной, обладала определенными полномочиями. Предусматривалось, что рассмотрение любых законов должно начинаться с Думы, что пересмотр Основных законов Российской империи может происходить только после соответствующего решения в Думе. Царь мог издавать свои указы в периоды, когда Дума не заседала (на каникулах, распущена). Но для того, чтобы указы царя стали законами, они подлежали внесению в Думу для рассмотрения и утверждения.

В I Государственной думе царила эйфория. Преобладали в ней кадеты и другие представители российского либерального лагеря. Левых было немного, так как они бойкотировали выборы. В составе I Государственной думы оказалось немало известных общественных деятелей. Председателем был избран профессор С. А. Муромцев, известнейший в стране юрист.

4 мая 1906-го депутаты приняли адрес I Государственной думы, обращенный к царю Николаю II. Был выдвинут ряд достаточно жестких и актуальных требований. Но ключевым и главным было то, о чем когда-то говорил еще М. М. Сперанский. «Исполнительная власть да подчинится законодательной», – громогласно заявил в своем выступлении С. А. Муромцев.

Ответ председателя правительства И. Л. Горемыкина, сменившего на этом посту С. Ю. Витте, на адрес I Государственной думы не заставил себя долго ждать. Он последовал 13 мая 1906 года: «Никому, никогда, ничего». Эта формула, которую можно назвать «9 января в истории российского парламентаризма», и вынесена в название данного сюжета.

Только два законопроекта по малозначащим вопросам, рассмотренные I Государственной думой, стали действующими законами, так как прошли через Государственный совет и были утверждены царем. Такова была продуктивность I Государственной думы за 72 дня ее существования. А 9 июля 1906 года новый премьер-министр П. А. Столыпин, сменивший И. Л. Горемыкина, по поручению царя распустил I Думу. Он же подготовил и роспуск II Государственной думы 3 июня 1907 года, и изменение Основных законов Российской империи, которое позволило выбрать «ручную», покладистую III Государственную думу.

Замечательного для самодержавного правления принципа — «Никому, никогда, ничего» – Николай II продолжал придерживаться и впредь.

Он так и не согласился на создание «ответственного министерства», «министерства доверия», то есть правительства, которое было бы составлено при непосредственном участии Государственной думы. Царь предпочитал ставить министрами и даже председателями правительства тех, кто был ему лично угоден или за кого просил, например, Г. Е. Распутин. Любопытно, что фактический автор формулы — «Никому, никогда, ничего» – И. Л. Горемыкин еще раз становился во главе правительства с января 1914-го по январь 1916 года и занимал крайне враждебную позицию по отношению к Государственной думе и образовавшемуся тогда прогрессивному блоку.

В середине февраля 1917 года Николай II при личной встрече с председателем IV Государственной думы М. В. Родзянко обещал решить вопрос о создании «ответственного министерства». Но при отбытии в Ставку Верховного Главнокомандующего в город Могилев император своим указом приостановил работу Государственной думы. «Никому, никогда, ничего», – такова была его личная позиция, личное credo (символ веры).

А через несколько месяцев, в октябре 1917 года, вождь партии большевиков В. И. Ленин, выступая на II Всероссийском Съезде Советов, мог с чувством глубокого удовлетворения констатировать: «Социалистическая революция, о которой говорили большевики, свершилась!» Потому что, как ни странно, четыре состава Временного правительства с марта по октябрь 1917 года почему-то следовали тому же принципу: «Никому, никогда, ничего». Временное правительство на словах обещало все вопросы решить на Учредительном собрании, но собрать его почему-то не торопилось. И народ пошел за большевиками, которые обещали: «Мир – народам, земля – крестьянам, фабрики – рабочим». Это ведь совсем другое дело.

Судьба сторонников принципа «Никому, никогда, ничего» вполне закономерна. Александр Григорьевич Булыгин (1851–1919), статс-секретарь (1913), обер-шенк (1916), после Февральской революции отошел от политической деятельности, уехал в имение в Рязанскую губернию. В 1919 году был арестован губернской ЧК и по ее приговору расстрелян «за реакционную политику в 1905 году». Иван Логгинович Горемыкин (1839–1917), сенатор (1894), статс-секретарь (1910), действительный тайный советник I-го класса (1916), после Февральской революции был арестован, давал показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства.

После освобождения летом 1917 года уехал в имение близ г. Сочи, при разгроме которого был убит 11 декабря 1917 года. Судьба Николая II и его семьи хорошо известна[84]. За все приходится платить. В том числе за «Никому, никогда, ничего».