Караул устал

В 1992–1993 годах быстро нарастало противостояние между законодательной (Верховный Совет Российской Федерации и Съезд народных депутатов Российской Федерации) и исполнительной (Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации) властями. Многие видели в этом противостоянии только историю о том, как поссорились бывшие соратники по борьбе Борис Николаевич Ельцин и Руслан Имранович Хасбулатов. Большинство же распознало в конфликте «ветвей власти» столкновение разных взглядов на пути реформирования России. Как обычно в таких случаях бывает, кому-то приходится выступать в роли третейских судей, пытаться разнять драчунов.

На этом коротком отрезке современной истории России была сделана попытка реанимировать историю, переиграть ее заново. В выступлениях М. Е. Салье, А. А. Собчака, некоторых других деятелей демократического движения была выдвинута идея созыва Учредительного собрания. Предлагалось избрать самых достойных людей страны, которые примут оптимальные решения по вопросу о том, как нам обустроить Россию, раскланяются с публикой, но сами лично не будут претендовать на участие во вновь создаваемых политических структурах, разного рода «новых кормушках» и т. д. Все выглядело красиво и привлекательно. Громкое имя и романтический ореол Учредительного собрания снова возникли из небытия.

Специалисты сразу вспомнили, что идея Учредительного собрания возникла еще в XIX веке и на протяжении десятилетий согревала все антимонархическое движение, была для него своеобразным флагом. В феврале 1917 года царь отказался от престола, и казалось, что на созыв Учредительного собрания не потребуется больше месяца. Однако Временное правительство действовало по принципу «И хочется, и колется, и мамка не велит». Никто не хотел брать всю полноту ответственности на себя (см. «Есть такая партия»). Во время июльского кризиса, когда кадеты покинули правительство, министра земледелия и лидера партии эсеров В. М. Чернова «застигли на крыльце (Таврического дворца), и какой-то рослый рабочий исступленно кричал ему, поднося кулак к лицу: "Принимай, сукин сын, власть, коли дают". Кронштадтские матросы потащили его в автомобиль – в заложники, что Советы возьмут "всю власть", и выручил его только Троцкий», – язвительно описывал картинку лидер кадетов П. Н. Милюков, полностью «прогоревший» во время апрельского кризиса[156].

Уже через полгода, 5 января 1918 года, В. М. Чернов в качестве председателя открывал заседание Учредительного собрания, выборы в которое прошли 12 ноября 1917 года. Эсеры получили во время выборов 58 % голосов против 25 % у большевиков и считали себя хозяевами положения. «Речи не прекращались почти 12 часов. Но не многое из сказанного имело хоть какое-то отношение к окружающему миру. Резкий вызов, содержащийся в советской декларации (председатель ВЦИК Я. М. Свердлов потребовал от Учредительного собрания признать уже принятые декреты Советской власти. – Прим. авт.), игнорировали; как и вопрос о сосредоточении действенной власти в руках пролетариата и Советского правительства. Никакого альтернативного правительства, способного удержать власть, не предлагали, да и не могли предложить. В этих условиях дискуссии были беспредметными», – писал в свое время один из известных западных историков[157].

Если в 16 часов 5 января 1918 года в начавшемся заседании Учредительного собрания участвовало 400 человек (из примерно 700 избранных, но не все успели приехать), то после ухода большевиков и левых эсеров в зале оставалось около 200 с небольшим депутатов, не имевших необходимого кворума для принятия решений. Свидетелями исторического события были около 400 человек явно недружественной массовки (из рабочих и солдат) на верхнем ярусе зала Таврического дворца. Депутаты в пятом часу утра за несколько минут приняли решения, фактически дублировавшие декреты Советской власти. А в 4 часа 40 минут утра В. М. Чернов объявил заседание закрытым. «Караул устал. Прошу очистить помещение», – таково было категорическое предупреждение начальника охраны матроса А. Г. Железнякова (более известного как матрос Железняк), ставшее известным афоризмом.

Ленина и большевиков, разумеется, обвинили в узурпации власти, в удушении демократии в России. Большой популярностью «учредилка», высмеянная большевистской пропагандой, в народе не пользовалась.

А в сентябре-октябре 1993 года президент РФ Б. Н. Ельцин, вопреки призывам демократов, не только не стал созывать нового, белого и пушистого Учредительного собрания, а подписал указ № 1400, выступил в роли матроса Железняка и разогнал Советы.

«Не нужно было быть специалистом в области государственного права, чтобы определить внеконституционность указа. В нем и последующих действиях Ельцина юристы насчитали около 50 (!) нарушений Конституции, законов о Президенте, Конституционном суде и Прокуратуре. Одним росчерком пера Президент присвоил себе функции Съезда народных депутатов, Верховного Совета и Конституционного суда России. Практически ни один законодательный документ не давал права Президенту делать то, что он сделал. Не удивительно, что ни он сам, ни «вся президентская рать» не пытались ссылаться в свое оправдание на какие-либо юридические формулы. Если и нужно было доказательство, что в ельцинской России политическая воля доминирует над правом, то Указ № 1400 его явил», – высказали свое мнение по ключевому вопросу авторы книги, вышедшей довольно быстро после осеннего кризиса 1993 года[158].

Своеобразный «синдром матроса Железняка» имеет постоянную «прописку» не только в российской, но и в мировой истории, политической практике. В XVII веке «охвостье» английского парламента разогнал Оливер Кромвель. Николай II распустил I и II Государственные думы. Просто у хорошего политика всегда должен быть под рукой человек, готовый выполнить приказ и сказать: «Караул устал».