Новый тип человека – мудрец

Для этого смутного периода характерно то, что самые крупные философы пытаются создать теорию счастья. Но счастье возможно лишь при безразличии души, которая через аскезу отрывается от суеты мира. Ситуация здесь такая же, как во времена кризиса III и V вв. н. э., когда мистический порыв неоплатонизма сулил посвященному <117> приобщение к блаженству ухода от действительности.

Таким образом, вырисовывался новый идеал. Героя древнейших времен, гражданина классической эпохи сменил мудрец. В этой концепции есть элемент смирения, бегство от действительности, которую необходимо покорять, ибо переносить ее невозможно; однако сколько величия, сколько благородства в этом взлете, дававшем так много власти душе! Спасение, которого искали религии, достигается в борьбе. Эллинизм окончательно склоняется к индивидуализму, так как только сознание противостоит судьбе, хотя и не оставляет надежды на преобразование общественных отношений, в частности с помощью стоиков, великих советников правителей. В этом филантропическом, в буквальном смысле слова, порыве мыслители эллинистической эпохи не забывали, что все люди братья.

Конечное сходство атараксии и апатии, достигнутое в корне противоположными путями, не может не поражать историка. Мы уже отмечали похожесть этих состояний безмятежного спокойствия с нирваной индийской философии. Это, очевидно, больше, чем случайное совпадение: не без причины один и тот же тип мудрости расцветает и в Восточном Средиземноморье, и на Индо-Гангской равнине, в районах, между которыми продолжали устанавливаться плодотворные контакты.