Подвиги Пирра на Западе (280–275)

На какое-то время могло показаться, что спасителем Запада окажется Пирр; он был призван тарентийцами и, так же как Агафокл, попытался основать греческое царство по обоим берегам Мессинского пролива.

Впервые Тарент был недоволен не своими соседями италиками, а римлянами. В <30>3 г. до н. э. Рим заключил с Тарентом договор, по которому римским кораблям запрещалось заходить за Лацинийский мыс. В <28>2 г. до н. о. римляне нарушили его, и народ Тарента после бурного обсуждения под воздействием демократов решил объявить войну. Ему нужен был вождь, и тарентийцы призвали Пирра, который уже проявил себя как великолепный военачальник и в то время скучал без дела. <29>

Пирр, встреченный сначала с энтузиазмом, привлек па свою сторону не только полисы Великой Греции, но и италийских варваров (луканов и бруттиев) {42}. Однако вскоре тарентийцы изменили отношение к Пирру, поскольку он пытался навязать им суровую дисциплину. Так или иначе, его военные успехи были замечательны: дважды он выиграл сражения – при Гераклее и Аускуле (280 и 279 гг.); после дерзкого похода он разбил свой лагерь у Пренесте, откуда созерцал дымы над крышами Рима. Дважды Пирр заключал с римлянами перемирие, может быть потому, что признал их воинскую доблесть и гордое упорство при поражениях, а скорее всего из-за того, что ослабление их могущества не входило в его планы: он предпочел бы с ними договориться, чтобы без помех посвятить себя созданию Великой греческой империи на Западе, что до него лишь частично удалось сделать его дяде Молоссу и тестю Агафоклу.

Не без колебаний он покинул Италию, чтобы откликнуться на призыв, исходивший на этот раз от Сицилии, которая находилась под угрозой нападения Карфагена. Но он вовсе не оставил свои планы – напротив, старался найти новые средства для их осуществления. Здесь также все начиналось весьма успешно. Провозглашенный гегемоном и царем, Пирр одержал блестящие победы над карфагенянами и завоевал все их владения в Сицилии, кроме Лилибея, который не в состоянии был взять приступом. Пирр решил идти путем Агафокла и сокрушить могущество Карфагена в самой Африке, но тут он столкнулся с сопротивлением своих сицилийских подданных, обвинивших его в тирании.

Неблагодарность сицилийцев побудила его уйти в Италию, и там он вновь лицом к лицу столкнулся с римлянами. После сражения у Беневента Пирр вернулся к себе в Эпир, чтобы собраться с силами. Только смерть заставила его отказаться от своих замыслов.

Так провалился грандиозный план создания царства, которое должно было собрать под властью Пирра греков, а также эллинизированных варваров Южной Италии и Сицилии и могло бы серьезно противостоять римским захватам на юге Италии. Проводимая им монетная политика с очевидностью доказывает широту его планов. Он чеканил золотые и серебряные монеты со своим изображением по аттическому весовому стандарту, желая подчинить Запад, как Александр подчинил Восток. Но одновременно, проявив гибкость и терпимость, он выпустил <30> бронзовые монеты по сицилийскому стандарту, аналогичному весовой системе римлян. С этой точки зрения Пирр выглядит уже не как завоеватель с переменчивым успехом, каким его представляли греческие историографы, и не как царь-рыцарь в описаниях римских историков, а как решительный и предусмотрительный организатор, который между кампаниями успевал строить планы и затем терпеливо претворять их в жизнь. Пирр – это Александр Запада, но Александр, которому не выпало счастья вовремя умереть в зените славы – в возрасте 32 лет.

Попытка Пирра – это последнее усилие эллинистического мира отстоять свои позиции на Западе. И он потерпел поражение не потому, что был недостоин своей великой цели, а потому, что ни тарентийцы, ни сиракузяне, несмотря на кратковременные порывы, не были по-настоящему готовы к яростной борьбе, требовавшей от них отказа от удовольствий и удобств. Как перезревший плод, греческий Запад падает в руки римлян.

Все города Великой Греции теряют независимость почти одновременно. Тарент капитулирует в 272 г. до п. э., как только остается без поддержки эпирских отрядов. «После того как Тарен побежден, у кого хватит смелости для сопротивления?» (Флор, I, 13). Полисы сдаются один за другим, а Локры унижаются до того, что прославляют на своих монетах Pistis («чистосердечие») Рима.