Военное соперничество

Могущество эллинистических царей было основано как на администрации и фискальной системе, так и на армии и флоте.

Армия в эллинистический период (о солдатской среде см. ниже) сохранила основные черты армии Александра, т. е. македонской, претерпевшей некоторые изменения в результате контактов с Востоком. Основной силой служила фаланга – компактная масса, закованная в латы и ощетинившаяся железом. «Против сплоченной и хорошо вооруженной фаланги,– напоминает Страбон, – беспомощны варварские племена и легковооруженные отряды» (7, 306). Кавалерия тогда играла гораздо большую роль, чем в классическую эпоху. Легкая кавалерия (амфиппы, конные аконтисты) хорошо проявляла себя в стычках; по персидскому образцу появились и настоящие кирасиры (катафрактарии). Восточные традиции видны были и в использовании Селевкидами колесниц с серпами (как в Иране), а также слонов (всеми царями, которые могли их достать), Слон стал основной ударной силой, настолько необходимой, что последний македонский царь, <50> которого не было ни одного слона, соорудил их деревянные подобия, приводившиеся в движение спрятанными внутри людьми.

Личный состав армий насчитывал значительно больше единиц по сравнению с армиями классических полисов. Птолемей II Филадельф имел в своем распоряжении 240 тысяч солдат, Птолемей IV Филопатор – 75 тысяч. В битве при Рафии армия Селевкидов насчитывала 62 тысячи пехотинцев и 12 тысяч всадников. Можно понять то чувство ужаса и паники, которое возникало у неприятеля перед лицом такой массы войск. Это хорошо передано в Первой книге Маккавеев, в том месте, где речь идет о битве при Бейт-Захарии: «Все были потрясены, услышав гул этого множества, шум их шагов и бряцание оружия,– гигантская и сильная армия, если это была армия» (I Макк. 6, 41).

В вооружении армий в эллинистическую эпоху больших изменений не произошло: длинная, сарисса (около 4 м) фалангиста, короткий меч, служивший исключительно как колющее оружие (отсюда страх солдат Филиппа V перед иберийским мечом римлян), каска, кираса, сильно выпуклый македонский щит. В то же время на Востоке среди наемников распространился овальный щит галлов, а кавалеристы перешли на плоский круглый щит, принесенный, вероятно, из Италии Пирром.

Владыки располагали постоянными крепостями. В Пелле, например, македонский царь имел конный завод с 30 000 кобылиц и 300 жеребцами, в Апамее-на-Оронте Селевкиды содержали 500 слонов. Вокруг походного лагеря чаще всего старались усилить естественные укрепления, что было причиной нерегулярного расположения войск (отдельные отряды не имели определенного места). Пирр, насколько известно, завоевал себе репутацию мастера по устройству лагерей.

Сражение в изучаемую эпоху в общих чертах развивалось так же, как и в предыдущую. Осталось фронтальное столкновение двух фаланг, сопровождавшееся серией рейдов, в которых значительную роль играли легковооруженные воины. Применялись и более тонкие маневры: Пирр разбил фалангу на батальоны, разделенные мобильным контингентом, и таким построением создал более гибкий фронт; Филопемен сражался при Мантинее подобным же образом; Митридат Евпатор, прошедший школу греческих стратегов, также иногда обходился без слишком массивного строя фаланги. <51>

Решающую роль играла осада. Все города были укреплены – от Сент-Блеза в устье Роны до Таксилы. Даже Спарта строила себе укрепления. Поэтому возрастало значение осадных машин, употреблявшихся греками, начиная с Дионисия Старшего. Артиллерийские машины, которые назывались по-разному – баран, башня, черепаха, были сделаны по принципу катапульты и служили для разрушения или подкопа стен. Полиоркетика стала наукой. (Артиллерия применялась только для осады. Мы имеем лишь один пример использования катапульты в сражении – в битве при Мантинее в 207 г. до н. э.)

На море мы наблюдаем настоящую «гонку морских вооружений» (К. Прео). Конструировались гигантские корабли (у мегаломана Птолемея Филопатора было судно с 40 рядами гребцов), строились внушительные флотилии из кораблей обычного водоизмещения (триеры и пентеры). Птолемей I имел эскадру, состоявшую из 150–200 судов, Деметрий Полиоркет – из 500, Пирр – из 200, Антиох III – из 100 палубных кораблей и 200 легких. Морские битвы были столкновением огромных масс судов, а не столкновением стратегий из-за трудности управления таким большим флотом. Выделяется лишь Деметрий Полиоркет, который в битве при Саламине на Кипре (306 г. до н. э.) нанес решительное поражение Птолемею I Сотеру благодаря гибкости своей стратегии.

Роль командующего во всех войнах являлась определяющей, и к этому факту постоянно привлекает внимание Полибий. Историк выделяет два типа: импульсивный полководец (Филипп V или Персей), который сам становится причиной своего поражения, отрицая логический подход, и рассудительный стратег (Филопемен, Фламиний, Эмилий Павел, Ганнибал) – настоящий герой, умеющий соединить ясновидение и отвагу. Об искусстве войны были написаны трактаты, о нем, обращаясь за помощью к специалистам, размышляли полководцы. К специалистам обращались даже владыки варваров: Ганнибал призывал лакедемонянина Сосила, Митридат V и Митридат VI – Дорилая Тактика и его племянника Дорилая Младшего.

В эллинистических институтах были сокрыты ростки будущего – как в социально-экономическом, так и в идеологическом плане. Траян, которого Плиний Младший рисует в своем «Панегирике», является прямым наследником <52> эллинистического басилевса, и совершенно очевидно, что стратег послужил моделью для проконсула и еще более для легата (правителя провинцией империи) времени Августа. Римский ветеран не может не напоминать клеруха. Но изучение экономики и идеологии обществ, возникших после завоевания греческих царств Востока, ставит не менее захватывающие проблемы; в них мы видим ту же смелость, то же новаторство в принятии решений, в которых ярко проявлялась жизнеспособность отказывавшегося стареть эллинизма.