«Личный состав почти весь уничтожен»

«Личный состав почти весь уничтожен»

Как уже говорилось в этом повествовании, война не знала крайностей и коснулась всех, с обеих сторон с оружием в руках шли в бой как дети крестьян, так и сыновья политиков и маршалов. А бои эти были ожесточенными до самых последних дней мирового побоища, и каждый из этих дней собирал свой страшный урожай.

Сыну командующего 71-й армией генерал-полковника Александра Смирнова 19-летнему лейтенанту Владлену Смирнову суждено было погибнуть 27 апреля 1945 года у немецкой деревни Шлодиен. Переписку отца молоденького лейтенанта-взводного с командиром полка, где воевал и погиб Владлен, а также генерал-майором Шавельским (начальником управления РККА по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава. — Авт.) хочется привести здесь без сокращения и без всяких комментариев.

Письмо командующего 71-й армией генерал-полковника Смирнова.

«Командиру полка подполковнику т. Ловягину.

Я получил извещение о том, что мой сын, лейтенант Смирнов В.А., в бою с немецкими захватчиками 27 апреля 1945 года был убит.

Прошу подробно сообщить о последних часах жизни сына, обязательно правдиво указав: где и при каких обстоятельствах он погиб, оказывалась ли ему медпомощь, какие просьбы были высказаны им перед смертью и точное место его захоронения.

Личные вещи сына, за исключением фотографий, писем и его личных документов, прошу не высылать, а раздать его товарищам в полку.

О гибели сына моей жене не сообщать — я это сделаю сам».

* * *

«Командующему 71-й армией Герою Советского Союза генерал-полковнику Смирнову А.И.

Согласно Вашему распоряжению сообщаю подробно обстоятельства последнего боя, последних часов жизни и гибели Вашего сына, командира стрелкового взвода 5-й роты 2-го батальона вверенного мне полка лейтенанта Смирнова Владлена Александровича.

Ваш сын, при первой атаке немцев подбивший фаустпатроном немецкий танк, был при этом легко ранен автоматной очередью в голову и правую руку. Его перевязали бойцы, он остался в траншее, от эвакуации на БМП (батальонный медицинский пункт. — Авт.) он отказался и, несмотря на потерю крови, до конца остался в бою.

При повторных атаках немцев на участке 2-го батальона сложилось критическое положение. В строю осталось менее 30 человек, из 7 офицеров 5 были убиты или тяжело ранены. Принявший на себя командование батальоном лейтенант Журкин через связного доложил мне, что люди стоят насмерть, но немцы продолжают атаковать превосходящими силами с бронетранспортерами, станковые пулеметы разбиты, гранаты на исходе, он боялся, что не выдержит, и просил немедленной поддержки. Я послал в батальон агитатора полка, станковый пулемет с расчетом (из 3 человек), ящики с патронами и 15 противотанковых гранат. Другой действенной помощи я оказать батальону не мог.

При четвертой или пятой атаке немецких танков лейтенант Смирнов, приняв командование ротой, заметил, что фаустпатронов осталось мало, бросился в отсеченную вторую траншею, где хранился ротный запас фаустпатронов. С тремя снарядами на плече он бегом возвращался по ходу сообщения к пулеметной площадке взвода, откуда сержант Жуганов, рядовые Мышко и Тишин изготовились к отражению атаки немцев.

В тот момент, когда он выскочил из-за угла в траншею, сержант Жуганов произвел с бруствера пуск фаустпатрона по немецкому бронетранспортеру, при этом огненный луч на расстоянии нескольких метров поразил Вашего сына в область живота.

Он прожил после этого всего две-три минуты, медицинская помощь ему не оказывалась, ничего поделать было нельзя, так как огненным лучом был пережжен позвоночник. По словам рядового Крячко, подбежавшего к нему, он тихо повторял одни и те же слова: «мама» или «мамочка» и «прости меня». Никаких просьб перед смертью лейтенантом Смирновым высказано не было.

Как мне стало известно, в своем донесении от 30 апреля нач. политотдела дивизии обвинил меня, что второй батальон в трудную минуту был оставлен без поддержки. Это не соответствует действительности. Перед тем мною по рации был получен приказ командира дивизии и боевое ориентирование. Кодом было сообщено, что немцы смяли правый фланг полка и прорвались в глубину боевых порядков, что немецкие самоходки подожгли трехэтажное здание, где размещалось свыше сотни раненых бойцов и офицеров дивизии. В бинокль я сам видел, как здание горело, а раненые выбрасывались из окон. Командир дивизии приказал бросить весь имеющийся у меня резерв в район медсанбата, чтобы защитить раненых и не дать немцам прорваться дальше в глубину нашей обороны, но к тому времени полковые резервы были полностью исчерпаны.

В действиях серж. Жуганова, подбившего фаустпатроном немецкий бронетранспортер, как мною, так и назначенной командиром дивизии проверкой и расследованием никакой вины не найдено. Возможность террористических намерений с его стороны в отношении Вашего сына офицер контрразведки Смерш полка капитан Филимонов полностью исключает.

27 апреля с.г. Ваш сын был похоронен в районе городского дворика дер. Шлодиен, восточнее города Менха-узель, в индивидуальной могиле с отданием воинских почестей. Место было выбрано наилучшее — под деревом, на возвышении. Могила по периметру аккуратно задернована. Установлен временный надмогильник — пирамида с надписью: «Лейтенант Смирнов Владлен Александрович 23.12.25 г. — 27.04.45 г». (Специально сделанная фотография после усадки могилы прилагается.)

В дальнейшем надгробие на могиле лейтенанта Смирнова будет улучшено.

За отличные боевые действия и самоотверженность, проявленные в бою 27 апреля с.г., Ваш сын был посмертно представлен к награждению орденом Отечественной войны 1-й степени. 2 мая с.г. это представление приказом командира корпуса № 028-Н было реализовано. Орденский знак (№ 340 069) нами получен и вместе с временным удостоверением № Е 614 833 высылается Вам для постоянного хранения. Одновременно высылается и временное удостоверение № Е 613 901 к медали «За отвагу», которой Ваш сын был награжден 19 марта с.г.

Личные вещи сына, не являющиеся табельным имуществом, как-то: гармошка губная трофейная, свитер шерстяной домашней вязки, часы трофейные офицерские «Сильвана», шарф шерстяной, нож финский самодельный, перчатки кожаные, подшлемник шерстяной домашней вязки находятся на складе хозчасти полка. Выполнить Ваше приказание и раздать их товарищам Вашего сына в батальоне не представляется возможным, так как в бою 27 апреля личный состав батальона почти весь был уничтожен, оставшиеся в живых 6 человек находятся в госпиталях. По этому вопросу ожидаю Вашего нового распоряжения.

29 писем и 7 фотографий, в том числе и три лично Ваших фотографии в генеральской форме, упакованы в пакет, опечатанный сургучными печатями, и 6 мая фельдсвязью отправлены на Ваше имя в штаб армии.

В заключение считаю необходимым доложить, что Ваш сын, прибыв в полк из училища необстрелянным лейтенантом, за два месяца участия в боях заслужил авторитет офицера-гвардейца. Он стойко и терпеливо переносил все тяготы боевых действий и окопной жизни, во всех боях вел себя мужественно и находчиво, как комсомолец принимал активное участие в изготовлении наглядной агитации и выпуске боевых листков в роте. Память о нем навсегда сохранится в сердцах всех, кто его знал.

Командир полка гвардии подполковник Ловягин».

«Письмо генерал-майора Шавельского генерал-полковнику Смирнову.

Многоуважаемый Александр Иванович!

Пользуясь оказией, командировкой в Германию, и в частности в вашу армию подполковника Синева, посылаю Вам это личное, конфиденциальное письмо и прежде всего выражаю глубокое соболезнование в связи с гибелью Вашего сына, которого мы с Ольгой Васильевной помним еще ребенком.

Ваша супруга, Ирина Васильевна, обратилась к тов. И.В. Сталину как к наркому обороны с письмом, которым просит разрешить выкопать останки Вашего сына в Германии и перевезти на территорию СССР для захоронения на одном из московских кладбищ.

Как Вам, очевидно, известно, решение о перевозке тел погибших в боях на территории противника генералов и Героев Советского Союза для захоронения на территории СССР принимается в каждом отдельном случае непосредственно заместителем наркома СССР генералом армии тов. Булганиным Н.А. по ходатайствам военных советов фронтов и армий, направленных ему через военный совет Главупраформа (директива НКО № 515 361 от 21.03.45 г.). Замечу, что речь идет только о генералах и Героях Советского Союза и о перевозке сразу после их гибели, а не об эксгумации спустя месяцы для перезахоронения.

При всем стремлении, моем и генералов Смородинова И.В. и Карпоносова А.Г., пойти навстречу просьбе Ирины Васильевны для доклада (в порядке исключения) руководству НКО в данном случае обязательно требуется ходатайство военного совета фронта, в котором Вам, полагаю, не откажут. Каким будет решение заместителя наркома, предсказать невозможно.

Для сведения сообщаю, что разрешений в порядке исключения за это время дано всего девятнадцать, хотя, как мне достоверно известно, значительно большее количество перезахоронений с перевозкой останков погибших на территорию СССР осуществлено и осуществляется неофициальным путем.

Надеюсь, Вы оцените значение этой информации, сообщить которую Ирине Васильевне я, к сожалению, не имею права.

Пользуясь случаем, поздравляю Вас, дорогой Александр Иванович, с присвоением Вам в последние месяцы высокого звания генерал-полковника и Героя Советского Союза и желаю здоровья и успехов в прекрасном служении Родине.

С давним глубоким уважением.

Ваш Шавельский».