Боевые подруги

Боевые подруги

Незадолго до войны для женщин-военнослужащих РККА было введено действительно удобное и практичное обмундирование. Оно состояло летом из темно-синего берета со звездой, защитной гимнастерки, шерстяной или хлопчатобумажной юбки, черных чулок, сапог или ботинок и шинели, застегивающейся на левую сторону. Зимою — шлем-буденовка, суконная юбка и гимнастерка, шерстяные гетры, открытый френч цвета хаки и перчатки. Наряду с беретом можно было носить и пилотку. Правда, по воспоминаниям защищавших Родину женщин и девушек, такого обмундирования и в запасных частях, и на фронте никто из них в глаза не видывал, и довольствоваться им приходилось куда меньшим.

«Смотрю теперь фильмы о войне: медсестра на передовой, она идет аккуратненькая, чистенькая, не в ватных брюках, а в юбочке, у нее пилоточка на хохолке. Ну неправда! — говорила писательнице Светлане Алексиевич бывший санинструктор Софья Дубнякова. — Разве мы могли вытащить раненого, если бы были такие. Не очень-то в юбочке наползаешь, когда одни мужчины вокруг.

А по правде сказать, юбки нам в конце войны только выдали, как наряд. Тогда же мы получили и трикотаж нижний вместо мужского белья. Не знали, куда деваться от счастья. Гимнастерки расстегивали, чтобы видно было»

Необходимость носить мужскую одежду для большинства женщин-фронтовичек была довольно серьезным испытанием.

Нонна Смирнова, рядовая, зенитчица:

«В роте по своему росту и комплекции я оказалась самой маленькой: рост сто пятьдесят три сантиметра, обувь тридцать пятого размера и, естественно, военной промышленностью такие мизерные размеры не шились, а уж тем более Америка нам их не поставляла. Мне достались ботинки сорок второго размера, надевала и снимала их, не расшнуровывая, и такие они тяжелые, что я ходила, волоча ноги по земле. От моего строевого шага по каменной мостовой высекались искры, и ходьба была похожа на что угодно, кроме строевого шага. Жутко вспомнить, каким кошмарным был первый марш. Я готова была совершить подвиг, но не готова была вместо тридцать пятого носить сорок второй размер. Это так тяжело и так некрасиво! Так некрасиво!

Командир увидел, как я иду, вызвал из строя:

— Смирнова, как ты ходишь строевым? Что, тебя не учили? Почему ты не поднимаешь ноги? Объявляю три наряда вне очереди.

Я ответила:

— Есть, товарищ старший лейтенант, три наряда вне очереди! — повернулась, чтобы идти, и упала. Выпала из ботинок. Ноги были в кровь стерты.

Тогда и выяснилось, что ходить я уже не могла. Ротному сапожнику Паршину дали приказ сшить мне сапоги тридцать пятого размера из старой плащ-палатки».

Однако самым страшным для большинства защитниц Отечества, зачастую отправившихся на фронт добровольно, было отсутствие нижнего женского белья, вместо которого им выдавали непривычное мужское. Некоторые девушки и женщины из портянок ухитрялись шить трусики и бюстгальтеры и получали за это наряды вне очереди от своих, ничего еще в обыденной жизни не понимающих мальчишек-лейтенантов. Не понимали те и многого другого, в отличие от мальчишек нынешних.

«Нам же ничего не выдавали, — вспоминала связистка Мария Калиберда. — Мы сторожили, когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим. Они потом уже догадывались, смеялись: «Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали». Ваты и бинтов для раненых не хватало. А не то, что»

Лола Ахметова, рядовая, стрелок:

«Самое страшное для меня на войне — носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то. Я не выражусь. Ну, во-первых, очень некрасиво. Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О боже мой! Зимой и летом. Четыре года.

Перешли советскую границу. Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и. И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз мы увидели женское белье».

И все ж, несмотря на все перипетии войны, на постоянный страх смерти и попросту отсутствие возможности даже умыться порой по-настоящему, не то что губы накрасить, женщин войны никогда не покидало природное желание быть красивыми. И порой им это удавалось.

«В одном немецком поселке нас разместили на ночь в жилом замке. Много комнат, целые залы. Такие залы! — вспоминала сержант снайпер Белла Эпштейн. — В шкафах полно красивой одежды. Девочки — каждая — платье себе выбирала. Мне желтенькое одно понравилось и еще халат, не передать словами, какой это был красивый халат — длинный, легкий. Пушинка! А уже спать надо ложиться, все устали страшно. Мы надели эти платья и легли спать. Оделись в то, что нам понравилось, и тут же заснули. Я легла в платье и халат еще наверх.

А в другой раз в брошенной шляпной мастерской выбрали себе по шляпке и, чтобы побыть в них хотя бы немного, спали всю ночь сидя. Утром встали. Посмотрели еще раз в зеркало. И все сняли, надели опять свои гимнастерки, брюки. Ничего с собой не брали. В дороге и иголка тяжелая. Ложку за голенище воткнешь, и все»

А когда все кончилось.

Клавдия Крохина, снайпер:

«Вернулась, и все надо было начинать сначала. В туфлях училась ходить, на фронте же три года в сапогах. Привыкла к ремням, всегда подтянутые, казалось, что теперь одежда на нас мешком висит, неловко как-то себя чувствуешь. С ужасом смотрела на юбку. На платье. Мы же все время на фронте в брюках, вечером их постираешь, под себя положишь, ляжешь, считай, выутюженные. Правда, не совсем сухие и на морозе коркой покрывались. Как в юбке научиться ходить? Ноги как будто спутанные. Идешь в гражданском платье, в туфлях, встретишь офицера — невольно рука тянется, чтобы честь отдать».