На табак

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

На табак

Столь полюбившаяся Клаусу Фритцше русская махорка трудившимся в тылу людям доставалась нелегко. Очень часто «на табаке» кроме женщин и подростков работали совсем еще дети.

«Я помню, как помогала своей тете выращивать табак, — вспоминает жительница села Усть-Калманка Алевтина Кузнецова. — Для солдат требовалось много махорки, поэтому всем колхозницам давались деляны по 30 соток. Тетя брала меня и своих дочерей, чуть постарше меня, на посадку табака. Потом начиналась прополка. Наши детские ручонки были в ссадинах и занозах, кожа потрескавшаяся. Но самым страшным для нас было время, когда табак зацветал. Ежедневно, привязав к себе холщовые сумки, брали по ряду и шли с одного конца поля до другого, обрывая цветы и складывая их в сумки. Стояла жара, одолевали оводы, из глаз и носа текло, мы без конца чихали. А ряду, казалось, не было конца. Домой брели в каком-то полупьяном состоянии. Потом по такой же технологии обрывали листья табака и собирали стебли, их связывали в вязанки и через все поле несли к единственной телеге. По полю двигались маленькие фигурки, стоял оглушительный чих. Эту картину надо было только видеть! С тоской глядели мы на солнце и мысленно умоляли его двигаться побыстрее, чтобы добрести до речки и вымыть в первую очередь глаза и нос. Такая изнурительная работа продолжалась все лето. И как мы радовались, когда нас освобождали на 2–3 дня и отправляли на ферму делать кизяк. Станки были больше нас, но, по сравнению с табаком, эта работа была для нас раем».

Эвакуированный из Ленинграда в село Старо-Ажинка Евгений Монюшко:

«Отцу предложили пост сторожа, нас с братом, видя, что мы «не потянем», направили сначала на работу очень легкую в физическом отношении — на табак. Под большим навесом с решетчатыми стенами сидели рядами женщины и ребята лет 12–13, обрезали с табачных стеблей большие листья для сушки, а стебли метровой длины и толщиной у комля в два пальца разрезали острыми ножами вдоль на четыре части. Эти высушенные стебли в дальнейшем крошили в мелкую крупку — махорку, но операция требовала предварительно хорошей просушки. Сначала работа пошла легко, но уже к середине дня от непривычного запаха и густой табачной пыли, забивавшей и нос и глотку, начала кружиться голова, появилась резь в глазах, тошнота»

В годы войны многие табачные фабрики страны оказались в зоне оккупации, и тогда резко возросло значение Бийской махорочной фабрики. Как вспоминали ее бывшие работники, в цехах тогда трудились подростки и женщины, работать приходилось по 12, а иногда и по 18 часов. Спали тут же, в цехе, на калорифере или на куче махорки — от нее шло тепло, хоть как-то согревающее людей в не отапливаемом цехе. Готовую продукцию грузили на подводы, отправляли на станцию и далее на фронт.

«Разрешите всех ваших инженерно-технических сотрудников, рабочих и работниц поблагодарить от имени нашего гвардейского подразделения за высококачественную продукцию вашей фабрики — махорку. Для вас не секрет, что махорка в условиях фронтовой жизни является неразлучным другом, с которым как бы и поговоришь, и успокоишься», — так писали в адрес Бийской табачной фабрики гвардии капитан Шестопалов, старшина Хмылев и младший сержант Копылов.

Подобных писем в годину испытаний работники Бийской «табачки» получили сотни. Их «дымная» продукция без всякого преувеличения помогала воевать. По рассказам фронтовиков, бийская махорочка в окопах пользовалась авторитетом, а для сибиряков — не обязательно уроженцев Алтая — выступала еще и в качестве своеобразного привета из родных краев, а потому ценилась вдвойне.

«Я до войны не курил, — вспоминал житель Павловска бывший артиллерист Федор Стрельцов, — а на фронте что получилось: привезли бийскую махорку. Все ребята: о, бийская махорка! И я ее закурил. Та махорка была, как родная! Смотришь, какое-то переживание — убьют кого или ранят. Ох, думаю, закурю. Это как-то успокаивало».

За годы Великой Отечественной в Бийске было выработано 534 437 ящиков курительной и 120 78 ящиков нюхательной махорки. Ее вкус и по сей день помнят многие ветераны Великой Отечественной.