Глава вторая
Глава вторая
Январь 1923 года принёс ещё одну проблему, которую пришлось решать членам ПБ, да и не только им.
Как ни покажется странным, но результаты Первого Всесоюзного съезда Советов, провозгласившего 30 декабря 1922 года создание Союза советских социалистических республик, удовлетворили далеко не всех лидеров страны. Остались недовольными прежде всего те, кто противостоял друг другу в длительной дискуссии о том, каким же быть новому государству. Федерацией или конфедерацией.
Полностью неудовлетворённым должен был быть Сталин. Отстаивавший весь минувший год отнюдь не собственный личный взгляд. Неуклонно следовавший партийной программе. Подготовленной комиссией, включавшей В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина, В.М. Смирнова, Г.Я. Сокольникова, И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева. Принятой в марте 1919 года Восьмым съездом РКП (и действовавшей по ноябрь 1961 года!).
Пункт 9.3 программы, следовать которой неукоснительно было обязанностью каждого коммуниста, гласил: «Как одну из переходных форм на пути к полному единству, партия выставляет федеративное объединение государств, образованных по советскому типу»{26}.
Жёсткому прагматику Сталину пришлось отказаться от прежней, времён революции, приверженности идее унитаризма. Отстаивать компромиссное положение партийной программы лишь потому, что к тому его вынудили непреоборимые обстоятельства. Он честно признал: «За четыре года гражданской войны… мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах… Мы переживаем такую полосу развития, когда… молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказываются понимать как игру.., требуя от нас проведения в жизнь буквы конституций независимых республик»{27}.
Столь объективная оценка реального положения и заставила его в разгар дискуссии о формах воссоединения страны, в начале августа 1922 года, подготовить проект постановления ЦК «О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками». Проект автономизации, которой он попытался примирить как сторонников быстрейшего и полного объединения советских национальных образований, так и рьяных защитников советской независимости.
Проект Сталина предлагал:
«1. Признать целесообразным формальное вступление независимых советских республик Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии и Армении в состав РСФСР… 2. Признать целесообразным формальное распространение компетенции ВЦИКа, СНК и СТО РСФСР на соответствующие центральные учреждения перечисленных в пункте 1-м республик». А далее посчитал необходимым разделить все наркоматы натри группы. Иностранных дел, внешней торговли, путей сообщения, финансов, почт и телеграфов, имевшихся во всех независимых республиках, слить с российскими. Продовольствия, труда, ВСНХ — сохранить повсюду, но подчинив директивам соответствующих наркоматов РСФСР. Юстиции, просвещения, внутренних дел, земледелия, рабоче-крестьянской инспекции, здравоохранения, социального обеспечения сохранить в полном ведении республик{28}.
Данный проект, практически подготовленный всем развитием отношений, складывавшихся на протяжении более трёх лет, сразу же одобрило руководство компартий Украины, Белоруссии, Азербайджана и Армении. Только в Грузии его отклонили. Посчитали необходимым отстаивать свою независимость. Вернее, сохранение собственных, неподконтрольных Москве, наркоматов иностранных дел, внешней торговли, право заключать концессионные договоры, национальной Красной армии.
Открытое «непослушание» Тифлиса оказалось заразительным. Тут же нашло последователей. На Украине Х.Г. Раковского — председателя СНК и наркома иностранных дел УСССР. Болгарина по национальности, бывшего подданного Румынии, большую часть жизни проведшего в Западной Европе. Случайно оказавшегося в России весной 1917 года. На Первом конгрессе Коминтерна в 1919 году ещё представлявшего Балканскую революционную содиал-демократическую федерацию. А еще М.В. Фрунзе — сына обрусевшего молдованина и русской крестьянки, выросшего и получившего образование в Туркестане. Там же проведшего почти всю гражданскую войну. В конце 1920 года назначенного командующим войсками Украины и Крыма, в начале 1922 года ставшего наркомом по военным и морским делам Украины.
Кроме того, отнюдь не возражая против автономизации, попытался использовать ситуацию и Л.Г. Червяков — председатель ЦИКа и СНК Белоруссии. Он хотел «всего лишь» добиться значительного расширения территории своей республики, составлявшей тогда всего половину дореволюционной Минской губернии. Присоединить к ней две соседние, Витебскую и Могилевскую, входившие в состав Российской Федерации.
Сталин, стремясь к единодушному принятию своего плана, попытался прибегнуть к непререкаемому авторитету Ленина. Разъясняя свою позицию, писал ему 22 сентября 1922 года:
«Мы пришли к такому положению, когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, т.е. отсутствие всякого порядка и полный хаос, становятся нетерпимыми, создают конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию т.н. единое народное хозяйство, тормозят и парализуют всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе.
Одно из двух: либо действительная независимость, и тогда невмешательство центра, свой НКИД, свой Внешторг, свой Концессионный комитет, свои железные дороги, причём вопросы общие решаются в порядке переговоров равного с равным, по соглашению, а постановления ВЦИК, СНК и СТО РСФСР не обязательны для независимых республик, либо действительное объединение советских республик в одно хозяйственное целое с формальным распространением власти СНК, СТО и ВЦИК РСФСР на СНК, ЦИКи и экономсоветы независимых республик, то есть замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией в смысле языка, культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее»{29}.
Ленин почему-то на письмо не отреагировал. Сталин же, сочтя молчание знаком согласия, решил форсировать события. Передал проект постановления ЦК в ОБ, которое образовало соответствующую комиссию. А она отклонила предложение ЦК компартии Грузии — объединение в форме автономизации считать преждевременным. Категорически отвергла предложение председателя президиума ЦК компартии Грузии Мдивани организовать национальные армии, а просьбу Червякова об изменении границ Белоруссии решила передать на рассмотрение ЦК РКП. Утвержденный, таким образом, проект сочла возможным передать членам ЦК для обсуждения на пленуме, созыв которого наметили на 5 октября.
Именно тогда, когда, как казалось, задача решена, Ленин наконец выразил свое мнение. Но изложил его в письме не на имя Сталина, а почему-то Каменева. «Мы, — писал Ленин 26 сентября, — признаём себя равными с Украинской ССР и др., и вместе и наравне с ними входим в новый союз, новую федерацию — Союз советских республик Европы и Азии». Предложил в исполнение того образовать надстроечный орган — ЦИК Союза советских республик. Пояснил: «Важно, чтобы мы не давали пищи «независимцам», не уничтожали их независимость и создавали ещё новый этап, федерацию равноправных республик»{30}.
На пленуме ЦК РКП, но не в первый, а на второй день его работы, 6 октября, Каменев и поведал о безапелляционном требовании вождя. И потому без какого-либо обсуждения план автономизации решительно отвергли. Единогласно одобрили и ещё одно настоятельное предложение Ленина, опять же только в устной передаче Каменева. Включили в новый документ, вскоре получивший название «Союзный договор», не просто существенную, но принципиальную уступку «независимцам» — право свободного выхода из Союза образующих его республик{31}.
От первоначального проекта Сталина сохранилось лишь одно — образование единых для всей страны общесоюзных наркоматов: иностранных дел, внешней торговли, по военным и морским делам, путей сообщения, почт и телеграфов.
В таком виде проект союзного договора и вынесли на Первый Всесоюзный съезд Советов, утвердили его. Тем самым сделали основой конституции, которую ещё следовало в ближайшие два месяца разработать, согласовать с пока независимыми республиками и окончательно принять на Втором Всесоюзном съезде.
И здесь вполне естественно возникает вопрос: во имя чего Каменев и в данном случае стоявший за ним Ленин, поддержавшие их Троцкий, Зиновьев, Рыков, Томский отказались оттого, что сами же затвердили программой партии четырьмя годами ранее? Свою цель они не очень и скрывали. Правда, первым указать её предоставили Фрунзе, вроде бы горячему «независимцу». Выступая 13 декабря на VII Всеукраинском съезде Советов, он не таясь заявил: «Мы закладываем форму будущего разрешения взаимоотношений для всех народов. Именно по этому пути, именно по этому типу, по нашему твёрдому убеждению, будут строиться государственные отношения трудящихся масс всех других стран. Поэтому совершенно не случайно является выбор нашего нового названия для того государственного образования, которое мы закладываем»{32}.
О том же, только более цинично высказался К.Б. Радек — видный деятель международного коммунистического движения, секретарь исполкома Коминтерна и член ЦК РКП. Несколько позже, 13 июля 1923 года, на сессии бюро Коммунистического интернационала молодёжи (КИМ, впоследствии слит с комсомолом) он предельно откровенно объяснил:
«Новое наименование (СССР. — Ю.Ж.) широко открывает двери для соединения других социалистических государств, не расположенных на территории бывшей России (выделено мной. — Ю.Ж.), и лишает нас необходимости видоизменять название социалистической государственной системы. Разумеется, для того, чтобы это присоединение имело место, вы должны совершить революцию в паре стран»{33}.
Так и выяснилось, что большинство членов ПБ пошло на слишком дорогую уступку «независимцам» во имя грядущей пролетарской революции. Во имя установления советской власти в Германии и Австрии, а затем неизбежно и в Польше, Чехословакии, Венгрии. Включить же их, индустриально развитых, со значительным по численности, великолепно организованным пролетариатом, как автономии в Российскую Федерацию — отсталую, аграрную было просто невозможно. Вот и пришлось уравнять несопоставимые величины.
Пришлось юридически обеспечить равенство будущих союзных республик, весьма разнящихся друг от друга по всем допустимым при сравнении показателям. Россия — 17,7 миллиона кв. вёрст и 38,2 миллиона человек (96,7 и 74,3 процента соответственно). Украина — 393 тысячи кв. вёрст и 26 миллионов человек (2,2 и 19,5 процента). Закавказская Федерация (Азербайджан, Грузия, Армения) — 169 тысяч кв. вёрст и 5,6 миллиона человек (0,8 и 1,3 процента), Белоруссия — 52 тысячи кв. вёрст и 1,6 миллиона человек (0,3 и 1,3 процента). Отличались республики и по числу грамотных, имеющих высшее образование, по уровню развития промышленности, по формам ведения сельского хозяйства — земледелие или скотоводство. Наконец, по своим культурно-бытовым особенностям.
И все же согласие, достигнутое 30 декабря 1922 года, тогда же перестало удовлетворять не «независимцев», а руководство автономных образований Российской Федерации. Первым свидетельством того явилось выступление на X Всероссийском съезде Советов некоего Бейдельбина (иных данных, кроме фамилии, обнаружить не удалось). Он с малопонятным злорадством вдруг воскликнул: «Мы начали крутить шею русскому великодержавному шовинизму!» Видимо, так он понял смысл создания СССР.
Столь необычную реплику сразу же поддержало несколько делегатов съезда от автономных образований. Они направили Сталину просьбу сделать всё для уравнивания их национальных образований в правах с независимыми республиками — с Украиной, Закавказьем, Белоруссией — при образовании Советского союза. Реагируя на новый поворот событий, члены ПБ, обсуждая 11 января повестку дня 12-го партсъезда, созыв которого наметили на конец марта, поручили Сталину сделать доклад «Национальный момент в партийном и государственном строительстве». Для начала же подготовить его тезисы{34}.
Сталин отказаться от поручения или как-то уклониться от него не мог. Принял к исполнению. После трехнедельных размышлений решил, что понял, чего же от него ждут. 2 февраля направил в ПБ необычное для него, очень осторожное письмо, копию которого послал А.С. Енукидзе, секретарю президиума ВЦИК и отвечавшего за подготовку конституции Советского союза.
«Мне, — писал Сталин, — поручено Политбюро составить тезисы о национальных моментах в партийном и государственном строительстве. О партийном строительстве едва ли придётся сказать что-либо новое… Что же касается государственного строительства, тут, пожалуй, не всё ещё ясно, или, по крайней мере, не всё ещё приведено в ясность и, возможно, придётся ввести в конституцию Союза республик некоторые существенные изменения. Поэтому раньше, чем составить тезисы, мне необходимо иметь определенное мнение Политбюро по некоторым вопросам союзного строительства, интересующим наших националов, как восточных, так и южных. Таких вопросов, по моим наблюдениям, имеется три.
ПЕРВЫЙ ВОПРОС: входят ли наши республики (автономные.— Ю.Ж.) в состав Союза через существующие федеральные образования (РСФСР, Закфедерация), или самостоятельно, как отдельные государства (Украина, Грузия, Туркестан, Башкирия и пр.). Этот вопрос усиленно дебатируется среди восточных националов и отчасти среди грузин…
Вхождение отдельными республиками, а не через федеральные образования, имеет, несомненно, некоторые плюсы: а) оно отвечает национальным стремлениям наших независимых и автономных республик; б) оно уничтожает среднюю ступеньку в строении союзного государства (федеральные образования) вместо трёх ступеней (национальная республика — федеральное образование — союз) создаёт две ступени (национальная республика — союз).
Но оно имеет и существенные минусы: а) разрушая, например, РСФСР, оно обязывает нас создать новую, русскую, республику, что сопряжено с большой организационной перестройкой; б) создавая русскую республику, оно вынуждает нас выделить русское население из состава автономных республик в состав русской республики, причём такие республики, как Башкирия, Киргизия, Татреспублика, Крым, рискуют лишиться своих столиц (русские города) и во всяком случае вынуждены будут серьёзно перекроить свои территории, что ещё более усложнит организационную перестройку.
Я думаю, что тут плюсы явно превышаются минусами, не говоря уже о том, что минусы эти не могут быть оправданы, по крайней мере в данный момент, политической необходимостью. Поэтому вхождение республик (автономных. — Ю.Ж.) в союзное государство через федеральные образования должно быть оставлено в силе.
ВТОРОЙ ВОПРОС: не следует ли кроме союзного ЦИКа, составляющего в последнем счёте представительство наиболее многочисленных наций, создать ещё параллельный союзный орган, являющийся представительством всех национальностей Союза на началах равенства. Я думаю, что в этом пункте мы должны внести в конституцию Союза поправку, дающую выход стремлениям национальностей Союза…
Целесообразнее было бы создать такой модус, при котором а) Союзный ЦИК состоял бы из двух, скажем, палат: из Союзного собрания, представительства рабочих и крестьян на началах пропорциональности и Союзного совета — представительства национальностей на началах равенства».
Предлагая создать совершенно новый властный орган, высказал Сталин и вполне конкретное предложение о числе представителей в таком Союзном совете. И не только от всех существующих национально-территориальных образований, но и от центральных губерний России, не имеющих своей республики, получающих благодаря тому возможность отстаивать собственные интересы.
Чтобы предельно нейтрализовать вполне возможные негативные поползновения всякого рода «независимцев», внёс Сталин и ещё одно кардинальное предложение.
«ТРЕТИЙ ВОПРОС: не следует ли в составе союзного совнаркома кроме наркомов по объединённым комиссариатам иметь ещё наркомов по просвещению, внутренним делам, земледелию, юстиции, здравоохранению и социальному обеспечению… Если бы националы сами выдвинули этот вопрос и стали бы настаивать на его разрешении в положительном смысле (такая попытка имела место во время X съезда Советов (РСФСР. — Ю.Ж.)) со стороны украинцев, то мы могли бы иметь в резерве следующее предложение: а) при союзном совнаркоме или союзном президиуме создаются советы по просвещению, здравоохранению, земледелию и пр.; б) в составы этих советов входят представители соответствующих наркоматов республик; в) председатели этих советов входят в состав союзного совнаркома на правах наркомов; г) права и обязанности таких наркомов в отношении соответствующих наркоматов республик исчерпываются контрольными функциями»{35}.
Тем самым Сталин предложил на рассмотрение ПБ две идеи, которые призваны были свести на нет всё ещё сохранявшиеся сепаратистские устремления не только независимых, но и автономных республик. Да, автору письма пришлось принять как неизбежное зло образование СССР вместо сохранения РСФСР в предельно расширенных границах, по сути — в старых, имперских, за небольшим исключением. Но вместе с тем он попытался сделать всё от него зависящее, дабы свести потери к минимуму. Отсюда — слова об угрозе создания русской республики как альтернативы вхождения автономий непосредственно в Союз. Отсюда — выглядевшая как уступка идея второй палаты и необходимость косвенным образом сохранить контроль Москвы над теми наркоматами, которые по первоначальным планам сохранялись за Харьковом (тогда — столица Украины), Минском, Баку, Тифлисом, Эриванью.
Такие предложения вполне устроили ПБ. Еще бы, ведь они не отвергали главного — возможности в скором будущем включать в состав образуемого Союза те страны, где победит пролетарская революция и будет установлена советская власть, разумеется, в первую очередь такую судьбу готовили Германии. Практически сразу же, 8 февраля, ПБ пришло к заключению: «Впредь, до окончательного решения общего вопроса о равном представительстве национальностей, поручить т. Сталину разработать свой проект более детально»{36}.
Ободренный поддержкой, выраженной даже в такой форме, Сталин поспешил завершить работу над тезисами. Представил их всем членам ПБ уже 19 февраля, превратив три машинописные страницы в пять да сохранив только один вопрос — о второй палате. Остальные как наиболее спорные для делегатов партсъезда, предусмотрительно опустил.
Начал тезисы преамбулой, призванной теоретически обосновать предложение на примере не только России, но и Австро-Венгрии, Британской империи. Затем перешёл к чисто российским проблемам, суть которых сформулировал так: «Формы сотрудничества (народов. — Ю.Ж.) в условиях советского развития не являются раз навсегда данными величинами. Они меняются в зависимости от внутренних и внешних условий существования народов».
Продолжая мысль, коротко напомнил о военно-политическом союзе советских республик 1919 года, дополненном хозяйственным после окончания гражданской войны. Только затем и сформулировал задачи, которые должны решаться образованием единого государства: «обеспечение свободного развития национальностей», «военная защита последних от внешних врагов», «прежде всего установление правильного хозяйственного сотрудничества народов, более развитых в хозяйственном отношении, с народами менее развитыми».
Для решения перечисленных задач указал на необходимость соблюдения двух условий — «правильный учёт нужд и потребностей, общих для всех народов федерации (так Сталин упорно называл СССР. — Ю.Ж.); правильный учёт особенностей, свойственных отдельным народам федерации».
Лишь после столь скрупулёзного, по сути — экономического обоснования, Сталин и изложил суть только одного из предложений, содержавшихся в «Письме», — о второй палате ЦИКа:
«Необходимо наряду с существующими центральными органами Союза республик, представляющими нужды и потребности рабочих и крестьян федерации, независимо от национальностей, создать ещё один специальный орган, могущий отражать специальные нужды и потребности отдельных национальностей».
Во второй же части тезисов Сталин предложил своё видение «национальных моментов в партийном строительстве». Тех самых, о которых в «Письме» не содержалось ни строчки. Свёл «моменты» к существованию в партии двух уклонов, на первое место поставив национальный:
«Развитие организаций нашей партии в большинстве национальных республик протекает в неблагоприятных условиях. Экономическая отсталость этих республик, малочисленность национального пролетариата, недостаточность или даже отсутствие кадров старых партийных работников из местных людей, отсутствие серьезной марксистской литературы на родном языке, слабость партийно-воспитательной работы, наконец, наличие пережитков радикально-националистических традиций, всё ещё не успевших выветриться, порождает — нередко в среде местных коммунистов — определённый уклон в сторону переоценки национальных особенностей в сторону недооценки классовых интересов пролетариата — уклон к национализму».
На второе место Сталин поставил русский шовинизм, но в национальных республиках. Объяснил его наличием «кадра старых партийных работников русского происхождения в составе коммунистических организаций национальных республик, знающего марксизм, но не знакомого с нравами, обычаями и языком трудовых масс этой республики». Ну, а как самое действенное средство изживания подобных недостатков предложил самое простое — просвещение коммунистов-националов. Создание для них кружков по изучению марксизма, издание научной и популярной массовой марксистской литературы на местных языках, усиление партийно-воспитательной работы в республиках{37}.
Почему же Сталин столь легко пошёл на сокращение своих предложений, изложенных в «Письме», почему оставил только одно из трёх? Прямого ответа на такой вопрос нет. Единственно возможное объяснение — замечания, сделанные устно (письменные не обнаружены) Каменевым и Зиновьевым, а также, что нельзя исключить, ещё и Троцким. Они-то и могли настоятельно рекомендовать Сталину изъять из тезисов, предназначавшихся всем без исключения членам партии, ибо обязательно должны были быть опубликованы в «Правде», те два вопроса, которые породили бы на съезде нежелательную дискуссию, развязанную делегатами из независимых и автономных республик. Привели бы тем самым к новым спорам о конструкции Союза и его высших органов.
Вместе с тем Сталин вполне мог легко согласиться с подобными советами членов ПБ, рассчитывая на несомненно положительный результат, как он мог полагать, доклада Рыкова «о районировании», который тот должен был сделать на съезде. Ведь в случае одобрения предложенной им резолюции те самые два вопроса, которые выпали из тезисов, решились бы сами собою. Решились бы начавшейся административно-хозяйственной реформой существовавшего в тот момент районирования. Оставившей всем без исключения национально-территориальным образованиям роли всего лишь местного самоуправления да культуртрегерскую. Осуществилось бы, наконец, все то, что предлагал Сталин не раз. И в 1917, и в 1918, и в 1919 годах.
То, с чем предстояло выступить на съезде Рыкову — концепция принципиально нового районирования страны, высказал задолго перед тем член президиума Госплана, видный инженер-энергетик И.Г. Александров. Один из творцов плана ГОЭЛРО (Государственной комиссии по электрификации России), а вскоре и автор проекта Днепрогэса. В своей записке, подготовленной согласно постановлению VII Всероссийского съезда Советов от 9 декабря 1919 года, представленной первоначально Госплану и Административной комиссии ВЦИК, он предложил разделить страну — не только Россию, но и Украину, Белоруссию, Закавказье, Хорезм, Бухару — на двадцать одну административную область. Каждая из них должна была складываться из нескольких смежных губерний на основе издавна сложившихся экономических связей, игнорируя их принадлежность той или иной независимой республике.
В пределах Европейской части: Северо-Ззападная, Северо-Восточная, Западная (Белоруссия и четыре губернии РСФСР), Центральная, Ветлуга-Вятская, Уральская, Средне-Волжская, Центрально-Чернозёмная, Юго-западная (четыре губернии Украины), Южная горнопромышленная (четыре губернии Украины, одна РСФСР и одна автономия РСФСР — Крым), Юго-восточная, Кавказская (Северный Кавказ и Закавказье).
В Азиатской части: Урало-Эмбинская, Западно-Сибирская, Кузнецке-Алтайская, Енисейская, Лено-Ангарская, Степная или Восточно-Киргизская, Туркестанская, Якутская, Дальневосточная.
Да, Александров предложил разделить страну именно так, невзирая на существующие границы. Государственные — между независимыми республиками, административные — автономных образований. Суть же такого преобразования объяснил следующим образом: «Ваша позиция при создании автономных областей в настоящее время покоится на совершенно новом принципе целесообразного деления государства — на основе рационально-экономической, а не на пережитках утраченных суверенных прав».
Предвидя возможные возражения, сам же высказал и контрдоводы: «Такое подразделение возбуждает два опасения — насколько прочным может быть такое объединение (нескольких смежных губерний в одной экономической области. — Ю.Ж.) и не будет ли националистическая традиция мешать проведению в жизнь чисто экономического признака. До известной степени первое опасение можно устранить степенью целесообразности произведённого разделения. Что же касается второго, то для уяснения себе точного значения вопроса необходимо учесть актуальность национальных отношений в России, причины возникновения в некоторые периоды подобной актуальности и степень живучести национальных традиций в странах (зарубежных. — Ю.Ж.), где бытовые и национальные особенности и их выявление не встречают препятствий.
Что же положительного, по мнению Александрова, давала предлагаемая им реформа? Прежде всего значительное упрощение структуры управления и огромное сокращение чиновничьего аппарата, резко возросшего всего за четыре года советской власти. В 1922 году только в РСФСР и на Украине вместо дореволюционных 64 губерний и областей с 567 уездами и 10 622 волостями появилось 93 губерний, областей, автономных республик с 701 уездами и 15 064 волостями. Новое районирование намечало всего 21 область со 140–150 округами, призванными заменить уезды, и примерно 13 тысячами районов взамен волостей. И это — на территории, включающей и Закавказье, и Белоруссию!
Тем должно было восстановиться прежнее единство страны, ибо все без исключения национально-территориальные образования, будь то независимые или автономные республики, автономные области либо поглощались новыми, экономическими областями, либо — как Украина — делились ими.
Во всём том Александров видел только достоинства. «Нет никакого сомнения, — писал он, — что те национальные распри прошлого, ключ к которым, в последнем счёте, всё же приходится искать в экономике, при правильном экономическом районировании будут изживаться с чрезвычайной быстротой. Раз только район явится надлежащим звеном народного хозяйства всей федерации, то само нащупывание моментов подъёма его энергетики будет превыше всего ставить интересы мирной созидательной работы… И вместе с чертами отсталого провинциализма будут всё более и более отходить на задний план отрыжки националистического шовинизма, теряющего свою питательную среду»{38}.
Идею экономического районирования сразу же горячо поддержал Ленин. Правда, только задуманное почему-то посчитал достигнутым. Выступая на XI съезде РКП, заметил: «У нас теперь деление России на областные районы проведено по научным основаниям, при зачёте хозяйственных условий, климатических, бытовых, условий получения топлива, местной промышленности и так далее»{39}. Словом, только повторил объяснения, данные сначала Сталиным, а вслед за ним и Александровым, — чем же должны быть эти самые областные объединения.
Открыто против плана районирования так никто и не выступил. Да и не мог на то осмелиться. Ведь большевики, как истинные марксисты, всегда исходили из примата экономического базиса, и определяющего как надстройку национально-бытовые особенности. 13 апреля 1922 года президиум ВЦИКа одобрил проведение такой реформы, но всё же постановил внести его на окончательное утверждение предстоящего XII партсъезда лишь весною 1923 года.
Теперь всё зависело от Рыкова. От того, как он изложит суть вопроса, какие аргументы приведёт в пользу экономического районирования, сколь убедительными, ясными, понятными станет для делегатов проект резолюции по его докладу.
Пока неведомые рядовым членам партии битвы шли в ПБ из-за тезисов Сталина, пока Рыков готовился защищать административную реформу, в ЦИКах союзных республик, в ЦИКе СССР трудились над преобразованием Союзного договора в юридически выверенную конституцию нового государства.
Первыми, уже 31 декабря 1922 года, к такой работе приступили во ВЦИКе. Вернее, в образованной им особой комиссии, чисто формально возглавляемой Калининым, а практически — Т.В. Сапроновым, секретарём и членом президиума ВЦИКа. К 12 февраля она подготовила свой вариант проекта конституции, существенно отличавшегося от текста Договора — 26 статей последнего превратились в 63, распределённые по восьми главам: 1) предмет ведения верховной власти СССР, 2) о съезде Советов СССР, 3) о ЦИКе СССР, 4) о президиуме ЦИКа СССР, 5) о СНК СССР, 6) о наркоматах СССР, 7) о союзных республиках, 8) о гербе, флаге, государственной печати и столице СССР. Но даже такой расширенный вариант проекта всё ещё не охватил всего, что должно было войти в конституцию. Пока за его пределами остались статьи о Верховном суде, Прокуратуре, ГПУ, о формировании союзного бюджета.
Одновременно ту же работу, сведшуюся, правда, к одобрению Договора и внесению незначительных поправок и дополнений, проделали на Украине, в Белоруссии и в республиках Закавказской Федерации порознь — отдельно в Азербайджане, Грузии, Армении. Теперь оставалось лишь свести все предложения воедино в конституционной комиссии ЦИКа СССР. Однако пленум ЦК РКП, на котором рассматривались тезисы Сталина, вернее — вопрос о создании второй палаты, нарушил все планы.
Тезисы Сталина начали обсуждать уже в день открытия пленума, 21 февраля. И сразу же дала о себе знать та необычайная осторожность, проявленная Зиновьевым, Каменевым, Рыковым ещё при знакомстве с «Письмом». Задавая тон ходу пленума, по сути манипулируя мнением членов ЦК, они ограничились самой общей оценкой тезисов:
«Принять за основу. Признать необходимым развить программную часть, а также дать краткий обзор практических решений национального вопроса в партии и в органах советского государства в связи с борьбой с контрреволюцией. Вопрос о двухпалатной системе высказать в более общей форме и в виде рекомендации советским учреждениям от имени партии как один из наиболее целесообразных путей для разрешения национального вопроса».
Полагая, что доклад Сталина даже в столь смягчённом, не конкретном, уклончивом виде всё же может привести к конфликту, решение продолжило: «Признать необходимым образовать на партсъезде секцию или широкую комиссию по национальному вопросу с привлечением всех коммунистов-“националов”, присутствующих на съезде. Поручить Оргбюро составить и внести на утверждение Политбюро список около 20 товарищей коммунистов-“националов” для участия в работе секции съезда по национальному вопросу, предоставив им совещательный голос. Для окончательной разработки тезисов с представлением их в Политбюро создать комиссию в составе тт. Сталина, Раковского и Рудзутака».
И всё же причину неуверенности скрыть так и не удалось. Последний пункт данного решения гласил: «Тезисы не публиковать, сообщив их тов. Ленину (с разрешения врачей). Если тов. Ленин потребует пересмотра тезисов, созвать экстренный пленум»{40}. Следовательно, члены ПБ, скорее всего Каменев и Зиновьев, каким-то образом узнали об отрицательном мнении Ленина. Узнали загодя и с опасением ожидали того, что он может им сообщить.
Их предчувствия оправдались скорее, чем они предполагали. Возражения пришли спустя два дня, но не от Ленина, а от Фрунзе. Вполне предсказуемо потребовавшего того, чего добивался и он, и Раковский, и Мдивани: 1. Подтвердить в категорической форме необходимость отделения органов управления Союза республик от существующих органов РСФСР. 2. Поручить Политбюро принять меры к немедленному конструированию на указанных в пункте 1 началах типов управления Союза и РСФСР. 3. Признать необходимым пересмотр статей Союзного договора в части, касающейся финансов (бюджет, займы) в направлении расширения бюджетных прав союзных республик в форме предоставления им права финансовой инициативы и заключения займов. 4. Признать необходимым расширение прав союзных республик в деле заключения концессионных договоров. 5. Избрать специальную комиссию ЦК для конкретной разработки вышеперечисленных предложений и для общего руководства разработкой конституции Союза, осуществляемой президиумом ЦИКа Союза. 6. Отсрочить заседание сессии ЦИКа Союза на два месяца»{41}.
Пленум, осознавая, кто стоит за всеми такими предложениями, капитулировал. 24 февраля принял новое решение по всё тому же вопросу:
«О практических вопросах, вытекающих из решения о Союзе советских республик.
а) Поручить комиссии в составе тт. Каменева, Сталина, Фрунзе, Раковского, Томского, Рыкова, Рудзутака, Рахимбаева (А.Р. Рахимбаев — ответственный секретарь ЦК компартии Туркестана, член коллегии Наркомата по делам национальностей РСФСР) и Сокольникова заслушать доклады тт. Калинина и Сапронова о работах всех комиссий, созданных ВЦИКом для разработки проектов в осуществлении решения о Союзе советских республик, пересмотреть, в случае надобности, персональный состав комиссий и в дальнейшем руководить всей подготовительной работой в этой области.
б) Этой же комиссии поручить рассмотрение предложения тов. Фрунзе.