4
4
Как и в предвоенное десятилетие, даже после победы промышленность Советского Союза вынуждена была догонять. Догонять уровень развития ведущих стран Запада. Но не в мирных, к сожалению, областях, а в военной. Ей пришлось включиться в гонку вооружений. Именно там она и начала делать несомненные успехи, год за годом сокращая имевшийся поначалу гигантский разрыв. Прежде всего в ядерной области.
Соединенные Штаты впервые испытали свою ядерную бомбу летом 1945 года, Советский Союз — только осенью 1949-го. Затем настала очередь водородной. США ее взорвали на атолле Эниветок, в Тихом океане, в ноябре 1952 года, а СССР — уже летом следующего 1953-го.
Паритет в этом достичь удалось довольно быстро. Однако долгое время для советского руководства нерешенной оставалась столь же важная задача — доставка ядерного оружия, способность в случае необходимости ответить ударом на удар. В Соединенных Штатах стратегические, иными словами, межконтинентальные бомбардировщики начали производить с 1948 года. Тогда же и размещать их по всему миру, в том числе и на базе в Туле. Но Советскому Союзу вплоть до 1952 года приходилось довольствоваться самолетами со значительно меньшим радиусом действия, всего лишь до 2–2,5 тысячи километров. Им обладали Ту-4, Ил-28, Ту-16, по сути остававшиеся фронтовыми бомбардировщиками. Только в 1951 году в конструкторских бюро А.Н. Туполева и В.М. Мясищева началось проектирование машин, способных преодолеть расстояние свыше 7 тысяч километров — Ту-95, М-4.
Успешные испытания первых советских стратегических бомбардировщиков заставили отказаться от дальнейшего использования ледовых аэродромов в Арктике. И потому в январе 1953 года военное министерство подготовило план дислокации шести аэродромов, способных обслужить сверхтяжелые машины, более совершенные, нежели те, что уже были построены в 1948–1950 годах. И тогда же к строительству одного из них приступили под Мурманском, в бухте Оленьей43. Избрали эту точку потому, что от нее через Северный полюс расстояние до Чикаго составляло 6870 километров, до Вашингтона — 6830, до Нью-Йорка — 6540, а до Оттавы — 6130 километров.
Одновременно благодаря успехам, достигнутым в радиоэлектронике, и с началом серийного производства оборудования для радиолокационных станций (РЛС) стало возможным и принципиальное переоснащение всей системы противовоздушной обороны (ПВО). Осенью 1951 года по представлению военного министра А.М. Василевского Политбюро утвердило, а Совет министров оформил своими постановлениями от 10 сентября, 3 октября и 15 декабря образование округов ПВО. Одним из них стал Северный, охвативший своим постоянным наблюдением почти все побережье Ледовитого океана.
Задачей Северного округа ПВО, как, впрочем, и всех остальных, стала такая организация службы, при которой «ни один вражеский самолет не мог бы незаметно и безнаказанно проникнуть через Государственную границу СССР, а в случае такого проникновения было бы обеспечено постоянное наблюдение за вражескими самолетами и наведение на них своих самолетов в любом месте, где бы они ни находились»45. Во исполнение данного приказа, к декабрю 1952 года в округах ПВО уже установили 778 РЛС.
Но все такого рода достижения составляли хотя и большую, но все же только часть необходимого. Не менее важной задачей оставалась не просто модернизация военно-морских сил, а создание качественно новых — как по численности, так и по способности выполнять новые боевые задачи — флотов. В первую очередь Северного. Единственного из четырех, призванного решать оперативные задания в океане.
Только освободившись от тяжкого бремени атомного проекта, Политбюро санкционировало разработку очередной, как надеялись, более реалистичной, более выполнимой программы военно-морского судостроения. Его постановление от 27 сентября 1951 года гласило:
«1. Поручить Бюро по военно-промышленным и военным вопросам (Совета министров СССР, председатель — Л.П. Берия. — Прим. авт.) подготовить и внести по мере готовности, но не позднее 1 ноября 1951 года, на рассмотрение Бюро президиума Совета министров следующие проекты постановлений:
— о мерах по обеспечению программы строительства подводных лодок на 1952–1955 гг.;
— о пополнении военно-морского флота вспомогательными судами;
— о строительстве тральщиков, больших и малых охотников за подводными лодками и торпедных катеров;
— об оснащении береговой обороны современным артиллерийским вооружением;
— о перевооружении морской авиации и строительстве аэродромов для них.
2. Поручить т. Кузнецову (министру Военно-морского флота. — Прим. авт.) в соответствии с постановлением правительства от 18 августа 1951 года подготовить проект постановления Бюро президиума Совета министров СССР»46.
Задуманное во благих намерениях постановление, как тут же стало ясно, сводилось не только к модернизации, сколько всего лишь к пополнению флота. Весь документ сосредоточивал внимание на том, что никак не могло привести к усилению боеспособности ВМС. Предполагая строительство, помимо средних и больших дизельных подводных лодок, лишь тральщиков, охотников за подводными лодками да торпедных катеров. Всего того, что моряки с легким оттенком презрения называли «москитным флотом».
Обращало на себя внимание в постановлении и то, что в нем, в отличие от программы 1945 года, даже не упоминались большие корабли — линкоры, тяжелые крейсеры, не говоря уж об авианосцах. Тем самым текст постановления демонстрировал откровенную некомпетентность тех, кто и утвердил его, — Л.П. Берия, Г.М. Маленкова, Н.А. Булганина, А.Н. Косыгина, Н.С. Хрущева, иных членов Политбюро.
Между тем состояние прежде всего Северного флота, создававшегося еще в начале 30-х годов, должно было вызвать самое серьезное беспокойство. Ведь его главная и единственная ударная сила перестала существовать. Линкор «Архангельск» пришлось возвратить Великобритании после того, как Советский Союз получил от Италии по репарациям линкор «Джулио Чезаре», тут же переименованный в «Новороссийск» и переведенный в Черное море. Отправить в США пришлось и легкий крейсер «Мурманск» — по тем же причинам. Тем самым флот, который по замыслу должен был являться океанским, вновь стал прибрежным. С зоной ответственности, которой все еще оставались лишь Баренцево, Белое и Карское моря, а основой — эсминцы, тральщики и подводные лодки старых проектов.
Адмирал Н.Г. Кузнецов воспользовался правом одного из исполнителей постановления. Уже 14 ноября добился серьезнейшей его корректировки. Принятие нового документа, обязывавшего Министерство судостроительной промышленности сделать больше того, от чего оно могло уклониться под благовидными предлогами.
Дополнительное постановление Политбюро потребовало, кроме продолжения работ по созданию двух тяжелых крейсеров для Черноморского флота — в Николаеве, и двух для Балтийского — в Ленинграде, «организовать строительство тяжелых крейсеров на заводе № 402 в Молотовске, для Северного флота… Начать в первом квартале 1952 года и обеспечить сдачу его Военно-морскому флоту в 1956 году и далее по одному тяжелому крейсеру через год»47. Аналогичное задание одновременно получили и верфи Советской гавани.
Только благодаря принятым мерам Северный флот вскоре начал пополняться. Правда, кораблями, построенными еще по довоенным проектам.
Сначала, в конце 1951 года, в Ваенге отшвартовались шесть эсминцев — «Оберегающий», «Озаренный», «Окрыленный», «Осторожный», «Отрадный» и «Охраняющий». Шесть из восемнадцати, которые предстояло в ближайшие месяцы сдать заводу в Молотовске. Вооружение каждого из этих эсминцев составляло шесть 130-миллиметровых орудий, два зенитных 85-миллиметровых и шесть 37-миллиметровых. Почти через год пришли из Ленинграда два легких крейсера, «Чапаев» и «Железняков». Имевшие по четыре 152-миллиметровых трехорудийных башни и по четыре спаренных 100-миллиметровых зенитных установки.
Кроме того, в состав Северного флота с 1952 года начали поступать и подводные лодки — из Горького, Молотовска. Но опять же построенные по старым проектам. Большие, обладающие дальностью плавания в подводном положении 22 тысячи миль, а в надводном — 443, несущие по 18 торпед, и средние, способные преодолеть в подводном положении 8,5 тысячи миль, в надводном — 353, имеющие на борту 6 торпед.
Столь значительное расширение списочного состава Северного флота заставило министра Н.Г. Кузнецова учесть такой фактор при подготовке проекта постановления о военно-морских базах. Утвержденное Советом министров СССР 16 мая 1952 года, оно предусматривало создание стоянок и обслуживание кораблей в Иоканьге и бухте Оленьей48.
И все же наметившиеся положительные сдвиги не удовлетворили, да не могли удовлетворить командование ВМС, продолжавшее считать флот пасынком оборонной промышленности. И далеко не безосновательно.
31 июля 1951 года еще до принятия постановления Политбюро адмиралу Н.Г. Кузнецову пришлось направить на имя Л.П. Берия, Н.А. Булганина и Г.М. Маленкова, с февраля заменявших тяжело заболевшего Сталина, доклад «Об основных недостатках по оружию и технике военно-морских сил и предложения по их устранению». Указать на серьезнейшие недостатки сдаваемых Судпромом кораблей, которые продолжают строить по устаревшим проектам. На их низкие мореходные качества — слабость зенитного и противолодочного вооружения, ненадежности машин. И как наглядный пример, приводил поступившие для ВМС страны, в том числе и на Северный флот, легкие крейсеры и эсминцы.
Ответ готовил В.А. Малышев, занимавший пост министра судостроительной промышленности, случайный в отрасли человек, почему и руководил ею весьма непродолжительный срок — с января 1950 года по октябрь 1952-го.
«Охаивание кораблей и оружия военно-морским министерством, — так он охарактеризовал справедливые замечания, — в последнее время проводится систематически и непрерывно, что указывает на наличие определенной линии в военно-морском министерстве в этом вопросе. Такая линия неправильно ориентирует работников военно-морского министерства и личный состав кораблей, вселяя неверие в корабли и оружие, дезориентирует работников промышленности, создавая у них неуверенность в полезности и целесообразности выполняемой ими работы»49.
Столь резкое неприятие критики руководителем Судпрома не остановило командование ВМС. Три месяца спустя, 20 ноября, и теперь уже в адрес ЦК, пошла не менее нелицеприятная записка. На этот раз — начальника главного политического управления военно-морского министерства адмирала С.Е. Захарова. В ней же был развит лишь один из пунктов постановления Политбюро от 27 сентября. То самое, которое так и не учло замечаний, высказанных в докладе Н.Г. Кузнецова. Фактически не просто не принятое, но отвергнутое флотом. Записка теперь уже политработника отмечала: за прошедшее с окончания войны время, и немалое, советские ВМС так и не получили ни одной подводной лодки, отвечавшей бы существовавшим в мире новейшим техническим разработкам50. Потому и не могли противостоять ударным морским силам в Северной Атлантике. Большим авианосцам, чья палубная авиация получила цели нападения на территории СССР, сопровождавшим их крейсерам и эсминцам.
Действуя каждый по своим «каналам», Кузнецов и Захаров вместе все же сумели, хоть и не полностью, настоять на своем. Убедить в правоте своей, а не Малышева. 5 февраля 1952 года вышло постановление Совета министров, предусматривавшее закладку на стапелях заводов Ленинграда и Молотовска, Горького и Советской Гавани 179 подводных лодок новейших проектов. Более того, всего через два месяца правительство довело их численность до 277, а 19 февраля 1953 года приняло еще одно постановление. По все тому же вопросу, что свидетельствовало о наступившем наконец осознании важности задачи — «Об увеличении программы строительства подводных лодок»51.
И все же решающий шаг на пути подлинной модернизации советских ВМС, а вместе с тем и превращения Северного флота в океанский, как то и задумывалось Сталиным еще в феврале 1931 года, сделан был не этими документами. Иным, появившимся за два месяца до неизбежного снятия В.А. Малышева с поста наркома Судпрома.
9 сентября 1952 года Совмин утвердил подготовленный в Бюро по военно-промышленным и военным вопросам проект постановления с предельно зашифрованным названием — «О проектировании и строительстве объекта 627». Так поначалу, чисто условно, да еще и для обеспечения максимальной секретности, назвали будущую первую советскую атомную подводную лодку. Получившую впоследствии, после сдачи ее флоту, известность как К-3 или «Ленинский комсомол».
Как-то реанимировали отложенный и потому быстро забытый проект. Постановление о создании подводной лодки «на основе новых энергетических установок», принятое еще в феврале 1948 года. Вернее, вернулись к сути породившей его записки адмирала Л.М. Галлера, переданной Н.Г. Кузнецовым осенью 1946 года Сталину. Предлагавший создать при главкоме ВМС специальный совет, включающий ученых-физиков и занявшийся бы вопросами «применения внутриядерной энергии для движения» кораблей52.
Гонка вооружений, навязанная Советскому Союзу бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, вступила в решающую стадию.
Начался последний этап покорения Арктики.
Предвидение, высказанное Вильярмуром Стефанссоном еще в 1921 году, долгое время считавшееся фантастическим, несбыточным, особенно после отчаянной, но неудачной попытки, предпринятой Хьюбертом Уилкинсом десять лет спустя, начало сбываться. Завоевать для человека Северную полярную область должны были подводные лодки, а не дирижабли, самолеты и ледоколы.
Первыми начали Соединенные Штаты. В августе 1950 года президент Трумэн подписал указ о начале работ по созданию подводной лодки с атомным двигателем. Спустя год на верфях фирмы «Дженерал дайнемикс» под Нью-Лондоном, штат Коннектикут, состоялась закладка ее, названной то ли в честь жюльверновской, то ли Уилкинса — каждый мог выбрать собственный вариант — «Наутилусом». Месяцем позже заложили и вторую, «Сивулф».
Мощнейшая производственная база фирмы «Весттингауз», изготовлявшей энергетическую установку, позволила завершить создание «Наутилуса» уже в сентябре 1954 года, а приступить к ходовым испытаниям в январе следующего. Тогда-то с лодки и передали сигнал, вошедший в историю флота чуть ли не наравне с нельсоновским, отданным перед началом Трафальгарского сражения: «Идем на атомной энергии».
В мае того же 1955 года «Наутилус» совершил свой первый поход в открытом море в 1381 милю, от места рождения до Пуэрто-Рико, острова в Карибском море.
В Советском Союзе путь к подводной лодке с ядерной силовой установкой оказался значительно дольше и сложнее. Может быть, из-за того, что работы по ее созданию слишком уж засекретили да вдобавок еще и предельно рассредоточили.
Проекты осуществляли несколько почти не связанных друг с другом групп. Энергетическую установку разрабатывал академик Н.А. Доллежаль в Москве, а строили ее в Горьком. Парогенераторы проектировали в специальном конструкторском бюро под руководством Г.А. Гасанова и изготовляли на Балтийском заводе, в Ленинграде. Реактор строили в Горьком. Чертежи собственно подводной лодки готовили в еще одном специальном конструкторском бюро (ныне — производственное объединение «Малахит»), возглавляемом инженер-капитаном 1-го ранга В.Н. Перегудовым, в Ленинграде.
«Объект 627» изначально предназначали для военных целей. Потому и строить его доверили «закрытому» судостроительному заводу № 402, в Молотовске. Заложили на стапеле 24 сентября 1955 года, а спустили на воду двумя годами позже. Да почти столько же времени заняла и окончательная его доводка. Правда, всего лишь для опытного образца.
Тем временем в Молотовске успели построить еще три, теперь уже серийные, атомные подводные лодки — К-5, К-8 и К-14. В конце 1957 года их передали Северному флоту и перевели на новую, предназначенную только для них базу в Западной Лице.
Для Советского Союза, его военно-морских сил, для покорения ими бескрайних ледяных просторов Арктики пришла новая пора. Пора полного, не вызывающего ни у кого сомнения равенства с Соединенными Штатами, их военно-морским флотом.