Глава 21 Арзамас-16

Глава 21 Арзамас-16

Апрель 1946 — июнь 1948

Разведданные, предоставленные Холлом, Гринглассом и особенно Фуксом, несомненно, кардинально ускорили советскую атомную программу. В материалах содержались решения очень многих научных и технологических проблем, с которыми столкнулись физики Манхэттенского проекта[183]. Но эти решения советским физикам все же предстояло проверить, проведя тщательные эксперименты и расчеты. Одно дело — знать, что бомбу можно создать. И совсем другое — понять, как это сделать. Не говоря уже об испытаниях. Никто из советских физиков не рискнул бы испытывать оружие, не приобретя сначала практического опыта, необходимого, чтобы гарантировать успешность такого испытания.

Юлий Харитон провозгласил девиз «Мы должны знать в десять раз больше того, что мы делаем».

Предстояло построить с нуля всю атомную индустрию. Следовало возвести комплексы для разделения изотопов, ядерные реакторы, установки для получения плутония, а также оружейные лаборатории для создания бомбы и подготовки ее к испытанию. Не было никаких сомнений, что советская программа станет колоссальным проектом.

Советские ученые не могли начать работы без уранового сырья, поэтому отчаянно искали его источники. Трофейный уран из Германии имел принципиальное значение на старте программы, но, чтобы СССР стал самодостаточной ядерной державой, урана нужно было гораздо больше. Великобритания и США располагали 97 % мирового рынка урана и примерно 65 % рынка тория, источника для получения радиоактивного изотопа уран-233. Немедленно начались крупномасштабные исследования в Средней Азии, стали добывать руду в нескольких шахтах, в том числе в таджикском городе Табошар близ Ташкента, где залежи урана были открыты еще до войны. Тем временем возобновили работу на урановых шахтах в восточной Германии, в советской оккупационной зоне.

Создание экспериментального ядерного реактора началось еще в 1943 году, но задерживалось из-за дефицита урана и очищенного графита. К концу 1945 года существенное количество очищенного графита произвели на заводе «Электросталь» примерно в 70 километрах юго-восточнее Москвы. На «Электростали» заново собрали трофейное оборудование, вывезенное с завода компании Auer в Ораниенбурге. Выплавку и обработку урана контролировал Николай Риль. Прогресс был медленным, но благодаря докладу Смита к лету 1946 года группа Риля приготовила первые несколько тонн металлического урана.

К строительству комплекса для разделения изотопов приступили с начала 1946 года. Газодиффузионную установку построили на среднем Урале около города Невьянск примерно в 30 километрах от Свердловска. Вскоре недалеко оттуда, на Северной Туре, предполагалось возвести комплекс для электромагнитного разделения. Эти комплексы получили названия Свердловск-44 и Свердловск-45 соответственно[184]. Научными руководителями этих комплексов назначили Кикоина и Арцимовича, а над методами разделения работала группа исследователей под руководством немецких ученых, в том числе Арденне.

9 апреля 1946 года советскую ядерную программу немного реорганизовали. Стало ясно, что работы с фугасными взрывчатыми веществами, необходимыми для имплозии, небезопасно вести в лаборатории поблизости от Москвы. Курчатов предложил сделать оружейную лабораторию в более отдаленном месте — то есть создать советский аналог Лос-Аламоса.

Берия согласился. Отдел №6 лаборатории №2, выделенный в самостоятельное учреждение, стал называться «Конструкторское бюро-11» (КБ-11). Перед ним поставили задачу разработать и собрать опытные образцы атомного оружия. Во главе КБ-И Берия поставил генерала Павла Зернова, заместителя народного комиссара танковой промышленности. Главным конструктором и научным главой организации стал Юлий Харитон. Как Гровс и Оппенгеймер искали, где расположить «Зону Y» в 1942 году, так и Харитон с Зерновым пытались найти место для новой оружейной лаборатории. Вот как Харитон описал эту находку:

Наконец после долгих поисков 2 апреля 1946 года Павел Михайлович Зернов и я прибыли в маленький город Саров, где когда-то проповедовал Святой Серафим. Здесь был небольшой завод, на котором во время войны производились боеприпасы, в том числе снаряды для «Катюш». Вокруг были непроходимые леса. Здесь было много места и мало людей, поэтому здесь мы могли осуществлять нужные нам взрывы.

Саров находится примерно в 400 километрах от Москвы, на границе между бывшей Горьковской областью[185]и Мордовской АССР[186]. В то время здесь жило несколько тысяч человек. В центре города сохранились развалины православного монастыря, закрытого в 1927 году. Первые ядерные лаборатории заложили в монашеских кельях. Комплекс называли по-разному: КБ-11, База-112, Объект 550, Комплекс № 558, «Приволжская контора», «Кремлев», «Москва, Центр, 300», Арзамас-75 и др. Однако наиболее закрепилось название «Арзамас-16» — по городу Арзамас, расположенному примерно в 65 километрах от Сарова. Между собой ученые называли закрытый город «Лос-Арзамас».

Перед лабораторией поставили очень сжатые сроки. Техзадание — резюме технических требований для РДС-1, советского варианта бомбы «Толстяк», и РДС-2, бомбы, в которой использовался уран-235 и пушечный метод, — нужно было подготовить к 1 июля 1946 года. Сокращение РДС придумал Махнев. Оно означало «Реактивный двигатель Сталина». Модели РДС-1 и РДС-2 должны были быть готовы к 1 июля 1947 года. Испытание РДС-1 наметили на 1 января 1948 года, РДС-2 — на 1 июля 1948 года.

Харитон и его группа разработали масштабную модель имплозивной бомбы РДС-1 — конструкцию из вложенных друг в друга металлических кожухов примерно 35 сантиметров в диаметре — и послали Берии и Сталину на рассмотрение. Вскоре после этого, 25 июля, Харитон предоставил тех-задание.