и. Первые шаги литовской культурной элиты

и. Первые шаги литовской культурной элиты

Создание церковных инстанций, а также сети школ и канцелярий, вызвало к жизни прослойку людей, занимающихся интеллектуальным трудом. До второй половины XV в. в ней почти не было литовцев, русинских писцов дополняли польские священники и монахи. Однако, как и в XIV в., характер и направление деятельности этих людей определялись потребностями и желаниями литовского общества, в первую очередь – знати. По мере возникновения и роста литовского компонента интеллектуальной прослойки всё более проявлялась общность ее интересов и всего литовского общества. В начале XVI в. эта прослойка, пусть разнородная и разноязычная, свое существование и деятельность связывала с функционированием общественных и организационных структур Литвы и стала одним из ярчайших носителей национального и государственного самосознания.

Расширение объема интеллектуальной продукции, количественные и качественные перемены в школьном обучении, увеличение числа слушателей Краковского, а затем и других европейских университетов, – всё это привело к выделению интеллектуальной элиты. С рубежа XV–XVI в. заметна интеллектуализация литовской аристократии. Образованность стала необходима для высшей административной деятельности. Аристократическая молодежь, наряду с приобретением рыцарских навыков, стремилась получить за границей интеллектуальное образование. Панских детей в зарубежные университеты сопровождали люди, призванные обслуживать их в процессе обучения, и сами эти люди приобретали ценные знания. У аристократии возникли культурные интересы, у нее в услужении появились образованные и потенциально творческие личности. Началом контактов Литвы с интеллектуалами Европы является переписка Витовта Великого с Энеа Сильвио Пикколомини, оставившим некоторые весьма экзотические экскурсы о Лит- /475/ ве. Наиболее зримо интеллектуализировалось литовское духовенство, среди которого уже в первой половине XV в. начал формироваться высокообразованный слой. Во главе этого списка должны быть упомянуты следующие епископы: Вильнюсский – Андрей Гошкович (1481–1507 г.), слушатель и докторант Краковского университета (1443–1450 г.), Жямайтский – Варфоломей Свирнович (1471–1483 г.), учившийся там же (1449–1456 г.) и получивший степень магистра. С начала последней трети века Вильнюсский капитул уже непрерывно пополняют каноники, окончившие Краковский университет: Иоанн Кучикович (бакалавр 1468 г.), Станислав Вайтекович (бакалавр 1468 г., магистр 1471 г.), Лавр Шальчининский (бакалавр 1471 г.), Лавр Вильнюсский (бакалавр 1477 г.), Станислав Тракайский (бакалавр 1464 г., в 1476 г. упоминается как магистр), Станислав Ставский (бакалавр 1465 г., в 1483–1491 г. епископ Луцкий), Петр Вильнюсский (бакалавр 1477 г., магистр 1480 г.), Георгий Воложинский (бакалавр 1477 г., магистр 1480 г.), Иоанн Андришевич (бакалавр 1474 г., магистр 1478 г.), Каспар Хинча (бакалавр 1485 г.), Бернард Вильнюсский (бакалавр 1487 г., магистр 1489 г.), князь Андрей Свирский (бакалавр 1478 г., магистр 1488 г.), Варфоломей Рачка (бакалавр 1488 г.), Иоанн Пилипович Вильнюсский (декретный доктор Болоньи, 1495 г.), Николай из Жукова (бакалавр 1486 г.), Станислав (декретный доктор 1506 г.), Яков из Кучина (магистр 1501 г.), Адам из-под Катры (магистр 1488 г.), Иоанн Альбин Краковский (профессор в Кракове до 1510 г.), Лавр Мендзылеский из Влотова (бакалавр 1501 г.), Мартын Дуснинкский (доктор свободных искусств и медицины, каноник в 1518–1527 г.), Станислав Дамбровка (магистр, каноник 1518–1546 г.), Вацлав Чирка Волковыский (доктор права, каноник в 1524–1554 г.), Георгий Талиат Эйшишкский (декрет-доктор, начавший штудии в 1502 г.). Немалое число таких каноников попало на службу в инстанции, где требовались теоретические знания. Адам из-под Катры был писарем при великом князе (1492–1511 г.), Николай Вешгайло – секретарь великого князя (1524 г.), апостольский протонотариус (1521 г.), стал Киевским (1525–1531 г.) и Жямайтским(1531–1533 г.) епископом. Лавр Мендзылеский работал общественным нотариусом (1503 г.), апостольским протонотариусом (1517 г.), водил дружбу с Альбертом Гаштольдом. Князь Павел Ольшанский (он перешел в католическую веру) возвысился до Луцкого (1507–1536 г.), позднее – Вильнюсского епископов. Николай из Волбожа исполнял обязанности апостольского и им- /476/ перского (теоретически – Римской империи, фактически – общественного) нотариуса (1501 г.). Георгий Талиат Эйшишкский был общественным апостольским нотариусом (1508–1511 г.), стал Киевским (1530 г.), затем Жямайтским (1532 г.) епископским постулатом. Немалая часть вышепоименованных лиц – литовцы. Были и поляки, однако в свою очередь уже и Вацлав Чирка стал писарем и поверенным Гнезнинского архиепископа Яна Ласского (1510- /477/ 1531 г.). Членами Вильнюсского капитула некоторое время были гуманисты большой эрудиции. Поляк Эразм Цёлек исполнял обязанности декана, позднее – препозита (1499 г.), работал секретарем у великого князя. Сицилиец Иоанн Сильвио Амато, обучавший юного Сигизмунда-Августа (1529–1537 г.), был настоятелем в Лиде и Витебске, исполнял обязанности апостольского протонотариуса. Некоторое время в Вильнюсе жил польский астроном Войцех (Vaitiekus) из Брудзева. Посещал Литву (1474–1475, 1480–1484, 1495 г.) обосновавшийся в Польше итальянский гуманист Филипп Калимах. Контакты с этими людьми были чрезвычайно полезны для литовской интеллектуальной элиты.

Литва одновременно усвоила и культурное наследие средневековья, и едва достигшие ее гуманистическое новшества. Чем шире и глубже распространялось христианство, тем успешнее шло это усвоение. В этом отношении немалую роль сыграл жизненный путь Казимира (род. в 1458 г.), сына Казимира I. В 1479 г. он прибыл в Вильнюс и, прославившись своей глубокой верой и аскезой, жил тут до самой смерти (1484 г.). Такое поведение монаршего сына и его трагическая смерть пробудили соответствующую реакцию в обществе. В течение жизни одного поколения очевидно проявился культ юного Казимира, тем более, что подобные настроения поддерживал его отец, а позднее – братья. В эту акцию втянулся и апостольский нунций Захарий Феррери, издавший в 1521 г. в Кракове агиографическое сочинение «Жизнь блаженного Казимира, описанная в Вильнюсе». В том же году Казимир был признан блаженным (благословенным). Он был похоронен в Вильнюсском кафедральном соборе, посвященную ему часовню начал строить еще отец, а закончил брат Сигизмунд II. Династия Ягеллонов обрела члена семьи, удостоенного беатификации, а Литва стала центром и опорой его культа. Возникшая литовская интеллигенция и просвещенная аристократия стали главным потребителем множащихся книг и рукописей. В Литве стали распространяться книжные наборы, появились библиотеки. Образцом наибольших возможностей является список личных книг Альберта Гаштольда. В нем мы находим художественные произведения и хроники (историю Трои Дареса и Диктиса, Эзопа с комментариями, Иосифа Флавия, польскую «Александрию», «Сплав времен» Вернера Ровелинка), судебники (шесть томов кодекса Юстиниана, польский статут), литургическую литературу («Золотую легенду» Якова де /478/ Ворагине, проповеди Бернардина де Бусти, «Мнимый свод ангелов» Анжело де Клавазио, «Образцы», «О знаменитых мужах» св. Иеронима, проповеди, молитвенники, антифоны), фармацевтический трактат, словарь Иоанна Рейхлина. Об Адаме из-под Катры можно сказать, что ему принадлежали изданные в 1477 г. инкунабулы – «О свойстве старинных слов» Мая Юниана.

В первой трети XVI в. в Литве уже появились небольшие политические трактаты. Лавр Мендзылеский (правда, как и автор «Агенды» 1499 г. Мартин, поляк-иммигрант) в 1514 г. издал «Описание турецкого могущества». Уровень и возможности юристов-практиков продемонстрировала кодификация I Литовского статута. Латинскую редакцию I Литовского статута, помимо вступления Альберта Гаштольда, дополнил «Панегирик Гаштольдам» (1530 г.), написанный его секретарем Богданом Семашкой. Чертами трактата обладает и панегирический мемориал великой княгине Боне, сочиненный Альбертом Гаштольдом (1525 г.), отвергающий жалобы Константина Острогского и демонстрирующий явный национальный литовский эгоцентризм. Трактатами без всяких скидок следует назвать «Размышления» того же канцлера, излагающие концепцию национального права.

Медленнее всего зачиналась художественная литература. Это было следствием особенностей практической письменной культуры и того, что в школах преподавался лишь тривиум. Тема отважных литовских воинов зазвучала в начале XVI в. в произведениях польских поэтов Иоанна из Вислицы и Андрея Кшицкого, писавших по латыни. Живший в Литве Николай Гусовиан издал в Кракове в 1523 г. «Песнь о зубре, образе его и свирепости, и как на него охотиться» и в 1524 г. «Новую и чудесную победу над турками в июле месяце». В первой поэме был создан прекрасный образ лесной Литвы и воспет Витовт Великий. Вторая поэма, в которой описана победа польско-литовского войска у Трембовли, лишь дополнила высокохудожественный образ Литвы, созданный за год до этого. Творчество самих литовцев или жителей Литовского государства успешнее проявлялось в жанре хроники, что объясняется скорым ростом национального самосознания. Уже при Витовте Великом столкнулись потребности монарха, знавшего центрально-европейскую историческую литературу, и письменная традиция русских летописей. Основой жалобы Витовта на Ягайло (врученной руководству Тевтонского ордена в 1390 г.) было написанное по-русински хроникальное повествование о событиях (приблизительно) конца XIV в. под названием «Начало рода литовцев». Подготовка к коронации Витовта породила панегирик монарху, созданный писарем Тимофеем (1428 г.). Литовская историография избрала путь европейских хроник, однако опиралась на русинский язык и поэтику русской художественной прозы. /479/ Бурные события тридцатых годов XV в. и переезд великого князя в Польшу помешали развитию хроник при монаршем дворе. Исторические творения, посвященные Литве, были в 1446 г. включены в свод, сделанный в Смоленске. В Литве он называется краткой редакцией Литовских хроник (летописей), но на самом деле это была компиляция, вполне типичная для Западной Руси как локального центра летописания. Он, правда, включал еще два произведения, посвященных литовской истории («Хронику о Подолье», «Сказание о борьбе Сигизмунда и Швитригайло»), однако его ядро составил свод русских летописей, повествующих о русской истории. Все же эта компиляция помогла распространению первых творений, посвященных истории Литвы. Именно от нее пошла новая волна литовской историографии, зародившаяся в панских имениях. Эта историография создала новую Литовскую хронику, освещающую историю всей страны и литовского народа. Из т. н. краткой редакции Литовских хроник были взяты произведения о Литве, составлявшие новейшую литовскую историю той поры (события конца XIV – середины XV в., дополненные вставками о событиях рубежа XV–XVI в.). Древняя история Литвы (до Гедимина) была фантастическим повествованием, генеалогическим полотном о литовских князьях и их подвигах. Прародителями литовцев были названы римляне, прибывшие в Литву в I в. после Рождества Христова под командой некоего Палемона, родственника императора Нерона. Во второй половине XV в. распространились разнообразные легенды о происхождении литовцев (их зафиксировали Филипп Калимах и Ян Длугош); в этих легендах преобладал римский акцент. Он, вне сомнения, сложился у литовской интеллигенции на основе некоторого внешнего сходства литовского и латинского языков. В ту пору это был весомый аргумент, которому верили как сами просвещенные литовцы, так и значительная часть их оппонентов. Подобная идея явилась, когда литовские студенты познакомились со средневековой историографией народов Европы и принятыми ею способами отыскания национальных корней. Это была т. н. промежуточная (средняя) редакция Литовских хроник. В первой половине двадцатых годов XVI в. в окружении Альберта Гаштольда из нее была сделана расширенная редакция, известная в литературе под именем Хроники Быховца, заполнившая прежние пробелы описанием упущенных событий (напр., битвы при Грюнвальде) и переместившая «прибытие римлян» в V век. В начале XVI в. была написана история правления Александра II, однако до нас она не дошла. Литовская историография, создавшая национальную хронику, удовлетворила потребность в национально-концептуальном освещении прошлого.

Молодая литовская культурная элита с начала XVI в. приступила к творческой деятельности. /480/