г. Городельская уния

г. Городельская уния

Воцарение Ягайло на польском престоле не только связало Великое княжество Литовское с Польшей, но и расширило поле деятельности династической верхушки Гедиминовичей на пространства обоих этих государств. Островский и Вильнюсско-Радомский договоры ограничивали действия Витовта лишь литовским государством, однако даже неэквивалентные гарантии польского дворянства литовским феодалам некоторым образом увязывали эти действия с Польшей. Тем самым претензии Швитригайло становились не только заботой династии Гедиминовичей. Ягайло как высший иерарх, манипулируя владениями Швитригайло, не всегда учитывал интересы обоих государств, из-за чего, как и в других случаях, более всего страдала Литва. Устранение Швитригайло в 1408 г. привело наместников Ягайло в Поднепровские земли. С точки зрения государственных отношений это было не что иное как расширение прямой польской юрисдикции на отдельные области Литвы. Однако сближение Швитригайло с Москвой и Тевтонским орденом подорвало его династическую деятельность и еще более сблизило Ягайло с Витовтом. Еще в 1409 г. Ягайло пообещал передать Витовту Западное Подолье. В марте 1411 г. наместники Ягайло были отозваны из Поднепровских земель, которые были включены в Великое княжество Литовское. В 1411 г. Витовт на ленных правах получил Западное Подолье, которым стал управлять присланный из Литвы наместник. Авторитет, обретенный победой при Грюнвальде, Витовт разумно употребил для увеличения своего влияния в Польше. Он стал настраивать против Ягайло польских дворян, требовавших от короля расширения своих привилегий и назначения на важные придворные должности угодных им людей (таких, как возвысившийся в канцлеры Познаньский епископ Войцех Ястжембец). Литва становилась опорой для верхушки Гедиминовичей во властно-политической системе, руководимой Польшей.

Островский и Вильнюсско-Радомский договоры в равной мере защищали как династические интересы Витовта, так и тесно с ними связанные государственные интересы Литвы. По мере расширения деятельности Витовта в Польше возникла дилемма – какие из этих интересов получат перевес? Десятилетия деятельного правления Витовта привели к структурным переменам в литовском обществе. Уже при заключении Кревского договора было указано, что его одобряет (высшее) дворянство. Внезапное расширение великокняжеского домена подключило новых людей к общественной деятельности, оживило политическую карьеру пред- /226/ ставителей знати. В межгосударственных договорах и зарубежной переписке это участие стало весьма заметным. Вельможи приобрели личные печати, украшенные собственными знаками, которые еще не стали гербами. Это была среда, наиболее ущемленная Кревским договором, узаконившим польскую гегемонию. Связи с Польшей способствовали заинтересованности в союзе с Краковом (литовские дворяне получили совещательный голос при выборах короля Польши), однако это не устраняло стремления воспользоваться возможностями благоустройства, предоставленными развивающейся государственностью. Посему договор с Польшей высшее литовское дворянство в первую очередь расценивало с точки зрения собственной государственности, и великий князь должен был с этим считаться. Он и сам был заинтересован в литовской государственности, ибо лишь эта опора давала ему влияние в Польше. Все это мешало проявиться серьезной коллизии интересов между дворянством Литвы и Витовтом, однако эти интересы уже проявили себя как самостоятельные, пусть и взаимосвязанные, политические факторы.

Победа при Грюнвальде показала Литве и Польше, какие успехи может принести их союз, а Торуньский мир (отнюдь не равноценный победе) – насколько им еще нужен этот союз. Вклад Литвы и Витовта в эту победу укрепил их позиции, но не настолько, чтобы вырваться из польской зависимости. Поэтому стала необходимой ревизия правового положения Литвы и Польши (а также их монархов), которая могла состояться лишь в рамках оформленной польской гегемонии.

В конце сентября – начале октября 1413 г. Ягайло, Витовт, представители польской и литовской знати собрались в Городле – на территории Польши, неподалеку от литовской государственной границы. Совещание закончилось 2 октября подписанием актов, по-новому регулирующих отношения Польши и Литвы. Совместная грамота Ягайло и Витовта гласила, что литовские и русские земли (т. е. Великое княжество Литовское) вновь присоединяются к Польскому королевству. Общие дворянские (шляхетские) сеймы для обсуждения государственных дел обеих стран было намечено созывать в Люблине или Парчеве (на польской территории). По сравнению с неясным термином «соединение (примыкание)», которым оперировал Кревский акт, «присоединение» означало очевидное подавление литовской государственности, а для высшего литовского дворянства, едва начавшего политически проявлять себя, это знаменовало включение его в польские сословные институты (подобной уступкой Польше пытались предохранить Жямайтию от претензий Тевтонского ордена). Тем самым Ягайло часть своих /227/ вотчинных прав на Литву передал польскому государству, а его титул верховного князя Литвы по существу становился лишь элементом польского королевского титула. Основной упор в претензиях Ягайло на Литву из области его литовских вотчинных прерогатив перешел в круг прерогатив короля Польши как сюзерена Литвы. Ягайло сделал так потому, что был вынужден своими литовскими вотчинными правами поступаться в пользу Витовта: совместная грамота правителей и акт литовских дворян ввели наследственный институт великого князя Литовского, отменив заявленное в Вильнюсско-Радомском акте возобновление прямого правления польского короля в Литве после смерти Витовта. В Городельских актах об этом нет упоминаний, но высшая польская знать (шляхта, паны) объявила Витовта опекуном малолетней дочери-наследницы Ядвиги и Ягайло. Он занял первое место в польском коронном совете. Таким образом Витовт стал вторым по значению лицом во властной системе, возглавляемой Польшей.

Городельский договор был большой личной победой Витовта, достигнутой ценою правовых уступок, вредных для литовского государства. С юридической стороны Городельская уния была для Литвы еще более неудобна, чем Кревский договор, однако фактически являлась полной его противоположностью. Прежде всего – закреплялся наследственный институт отдельного правителя Литвы. Поэтому съезды польских и литовских дворян становились пустой декларацией, поскольку зависели от воли великого князя Литовского, обладающего огромной властью. Учреждаемые (по акту Ягайло и Витовта) должности воевод и каштелянов Вильнюса и Тракай, хотя и копировали польскую административную структуру, – по сути лишь укрепляли положение литовской знати. То же самое можно сказать и о рецепции польской геральдики, заявленной в совместном акте монархов и грамоте польского дворянства. Гербами обзавелись семьи 47 литовских магнатов; при отсутствии общих сословных институтов дворянская верхушка Литвы адаптировала польскую геральдику, не подкрепив это заимствование никакими административными узами. Грамоты литовских и польских дворян по существу повторяли соответствующие обязательства Вильнюсско-Радомского договора, но в польском акте ничего не говорилось об участии литовцев в выборах польского короля. Устранение последнего условия охраняло Польшу от влияния литовского дворянства, пусть и по вассальным каналам. Юридически это (непредоставление права совещательного голоса) было еще более однозначным утверждением подчиненности литовцев Польше, однако фактически этим было наглядно подчеркнуто отсутствие реальных сословных связей между двумя государствами.

Городельский договор выявил определенное различие между /228/ позициями Витовта и верхушки литовского дворянства. Если до сих пор по польскому вопросу они совпадали, то открытие пространства для деятельности в Польше привело к тому, что личные «польские» интересы Витовта перестали совпадать с интересами государства. Все-таки главное было не в этом несовпадении, а в совпадении большей части интересов. Витовт понимал, что его позиции в Польше зависят от значения и положения Великого княжества Литовского, поэтому ориентировался в первую очередь на него. Если в первое десятилетие XV в. Витовт без колебаний возобновлял присяги на верность Польше (1405 и 1406 г.), вступая для собственной пользы в отношения с Тевтонским орденом, – теперь никакие формулировки, подчиняющие Литву, не мешали ему по разным поводам проявляться как суверенному монарху. Посланник Бургундского герцога Жильбер Лануа, посетивший Литву в 1413–1414 г., называл ее королевством и Витовта титуловал литовским королем, т. е. не обнаружил польского сюзеренитета.

Городельская геральдическая адаптация использовалась в государственном управлении укрепившейся элитой Литвы. Во главе ее /229/ стояли видные люди: назначенный вильнюсским воеводой Монивид, тракайским воеводой – Явн, вильнюсским каштеляном – Мингайло, тракайским каштеляном – бывший каунасский староста Сунгайло, ошмянский староста, кревский староста Гаштольд, дворный маршалок Чюпурна (умерший в начале десятых годов XV в.). Они составили ядро великокняжеского совета, а сам этот сановный совет приобретал черты все большего постоянства. В вельможном землевладении возникли первые лично зависимые крестьяне, пожалованные великим князем – велдомые (veldamas, лично подвластный). Поначалу только высшая знать пользовалась гарантированными Городельским актом правами на владение пожалованными землями (бенефициями). Они были ни чем иным как верхушкой складывающегося феодального сословия, которая первой обрела этот сословный статус. Это была социальная и политическая сила, более монарха заинтересованная в том, чтобы литовское государство, гарант достигнутого ею положения, существовало и крепло. Если в Салинском или Вильнюсско-Радомском договорах список дворян допустимо воспринимать как символическую рецепцию, то в Городельских актах они уже выступали как реальный юридический и политический субъект. Поэтому, несмотря на имевшиеся юридические манипуляции, вытекающие из определенной коллизии интересов великого князя и аристократии, Городельский договор упрочил положение литовского государства и предначертал направление его структурного развития. Это была польская рецепция – начальные заимствования, необходимые для формирования самостоятельных сословных институтов.