е. Упрочение сословной интеграции

е. Упрочение сословной интеграции

Мятеж Михаила Глинского и Десятилетняя война показали, что социальная, правовая и политическая интеграция литовской и русинской элиты стала очевидной реальностью. Политическая олигархия Литвы, несмотря на характерное для нее соперничество отдельных группировок, оказалась способна к сочетанию важнейших общих интересов и отысканию способов их защиты. Тем самым рада панов в ответственнейшие моменты должным образом разрешала сложные ситуации. Подмогой тому была личность Сигизмунда II: Литва дождалась достойного монарха, осознавшего ее значение в династической политике и сумевшего защитить этот общий интерес страны и главы правящей династии.

Династические дела заставляли Сигизмунда Старого и в двадцатых годах XVI в. уделять пристальное внимание Великому княжеству Литовскому. Его позиции в Венгрии еще более пошатнулись, когда 2 октября 1515 г. умерла его первая жена Варвара. /535/ Вторым браком Ягеллон стремился найти опору в Италии. В 1518 г. он взял в жены дочь миланского князя Бону Сфорца. В 1520 г. у них родился сын Сигизмунд-Август. Исчезла опасность угасания литовско-польской ветви Ягеллонов; надеявшиеся на это недруги Литвы в Германии и России были крайне разочарованы. Перед Литвой открылась возможность в еще большей мере использовать статус столпа династии. Сложившаяся ситуация сделала литовское панство и всё более влиятельную Бону временными союзниками. Правящую семью занимала реализация вотчинного права на Литву в форме конкретного признания Сигизмунда-Августа наследником престола. Рада панов желала эту весомую услугу не просто оказать, а выгодно продать. После смерти в 1522 г. Николая Радзивилла из Гонёндзи Младшего вильнюсским воеводой и канцлером стал Альберт Гаштольд (с 1519 г. уже бывший тракайским воеводой). В его руках и сошлись все нити этой игры. Поверенный Боны в Польше Лавр Мендзылеский был своим человеком в Литве (он некоторое время секретарствовал у Александра II и Сигизмунда II, принадлежал к вильнюсскому капитулу; он также оказал не одну услугу самому Гаштольду). Польский сенат следовало поставить перед состоявшимся фактом признания Августа в Литве, не оставляя на будущее иного выхода как избрать королем великого князя Литовского. Альберту Гаштольду удалось заручиться поддержкой высшего круга рады панов (тайного совета). Это должно было стать залогом успешного решения вопроса на сейме. Строптивого Константина Острогского, не желавшего портить отношения с польскими сенаторами, уговорил лично Сигизмунд Старый.

В конце лета 1522 г. в Вильнюсе был созван сейм. Много времени потребовалось на обсуждение готовящейся кодификации литовских законов (этому вопросу великий князь посвятил отдельный эдикт). Дворяне согласились с введением серебщины, которую тотчас поглотил расчет с польскими наемниками, не завершившийся даже в 1524 г. Северные русинские земли начали оживать после войны. Этническая Литва не была театром военных действий (в 1522 г. было завершено строительство вильнюсской оборонительной стены). Труднее было на юге, откуда всё еще угрожали крымские татары. Улучшенная оборона уже не позволяла /536/ им безудержно свирепствовать, однако опасность набегов по-прежнему нависала над Киевской землей, Подольем и Волынью. Положение на юге стало улучшаться с появлением местных наемников. Уже в первом десятилетии XVI в. киевский воевода располагал небольшими средствами, позволявшими ему содержать в замках немногочисленную обслугу и великокняжеских придворных. Их число постепенно росло. Когда в 1524 г. были распущены призывники и польские наемники, в южных замках находились на содержании 2000 таких профессиональных воинов. Появление собственных наемников и рост возможностей их вербовки улучшили военное и международное положение Литвы. По смерти в 1523 г. хана Мухаммед-Гирея его соперничающие преемники (брат Сеадет-Гирей и сын Ислам-Гирей) обратились за помощью к Литве. Пассивная политика Литвы не использовала эту борьбу в полной мере, однако нашла повод несколько улучшить положение: в 1523 г. к ногайцам был отпущен Шиг-Ахмат с тем, чтобы он по возможности вредил Крыму. Нападения крымчан повторялись (напр., в 1524 г.), однако в южном приграничье стало заметно спокойнее. Дела в Крыму складывались в пользу Литвы: поначалу турецкий султан утвердил обоих претендентов на престол, позднее победил Ислам-Гирей, с которым без труда удавалось договориться.

Завершить планируемую кодификацию всеобщего права не получилось: она не была утверждена ни в 1522, ни в 1524 г., хотя сам великий князь ратовал за нее. Несговорчивость сейма показала, что мнение более широких дворянских слоев приобрело некоторый вес. Панам, хотя они и добивались желаемого, уже. приходилось прибегать к разъяснениям и нешуточному давлению. Когда монарх находился в Польше, рада панов была вынуждена решать все вопросы и при этом специализироваться. Ее ответственность возрастала. Ресурсы немногочисленных панов равнялись ресурсам всего рядового дворянства. Поскольку среди панов преобладали литовцы, в процессе сословной интеграции доминировало литовс- /537/ кое начало. Потому эта интеграция укрепляла заинтересованность всего дворянства в Литовской государственности. В таких обстоятельствах даже вспыхнувший в середине двадцатых годов конфликт между Альбертом Гаштольдом и Константином Острогским не приобрел размаха национальной коллизии, несмотря на целенаправленные попытки Гаштольда.

Вильнюсский сейм начала 1524 г. обсудил очередное введение серебщины, потребной на содержание наемников в пограничных замках. Наряду с немногочисленными польскими наемниками оказалось возможным оплатить содержание 2000 монарших придворных. Это, конечно, лишь в малой степени удовлетворяло требованиям обороны – состояние замков было критическим. Даже будучи в Польше, Сигизмунд II собирал информацию и знал, что следует делать, однако всюду требовалось крайнее напряжение сил. Ситуация требовала, чтобы он находился в стране. Замысел созвать сейм в Бресте в конце 1524 г. был сорван. Плохо был подготовлен и потому неэффективен весенний сейм 1525 г.: рада панов собралась в Вильнюсе, а малые числом дворяне – в Новгородке. Этот год стал кульминацией распри между Альбертом Гаштольдом и Константином Острогским. Гаштольд сожалел, что было сделано исключение для заслуженного православного, ставшего тракайским воеводой, хотя ранее он сам одобрил назначение Константина. В конфликт вмешалась великая княгиня Бона. С той поры вельможи стали тайно и даже открыто обращаться с просьбами в первую очередь к ней, а не к Сигизмунду Старому. Последний в 1525 г. все внимание уделял Пруссии, где магистр Тевтонского ордена Альберт Гогенцоллерн перешел в реформаты и провозгласил себя светским герцогом. Категорически настроенный против реформации и подавивший связанные с ней беспорядки в прусских городах, Сигизмунд Старый не препятствовал Альберту Гогенцоллерну, однако заставил его присягнуть на верность Польской короне. На Литву подобное перевоплощение немецкого вассала Польши не оказало тогда никакого влияния.

Куда более актуальной была для Литвы смерть последнего мазовецкого князя Януша, последовавшая 24 марта 1526 г. Мазовецкое дворянство, чтобы сохранить автономию своего княжества, стремилось выдать замуж сестру Януша Анну с тем, чтобы сделать князем ее мужа. Самым серьезным претендентом был брат прусского герцога Альберта Вильгельм, которого не желали ни литовские, ни польские политики. Литовская знать, мечтавшая сделать мазовецким князем Сигизмунда-Августа, и тут нашла общий язык с Боной. В этом случае Ягеллоны, кроме двух государств, получили бы во владение отдельное княжество, а это ослабило бы положение Польши в их политической системе. Однако Сигизмунд /538/ Старый был вынужден уступить польской аристократии, и в том же 1526 г. Мазовия была окончательно присоединена к Польскому королевству. Литовцам это было отнюдь не на пользу. 1526 г. принес еще одно роковое событие: под Мохачем турки разгромили венгерское войско, погиб король Людовик (Лайош). Пресеклась чешско-венгерская ветвь Ягеллонов, началось турецкое вторжение в Венгрию. Сопротивление венгров было обречено в силу того, что Габсбурги видели главного врага в семействе Заполиев, поддержанном национальной партией; Венгрия на несколько столетий выпала из колоды политических сил Центральной Европы. Непосредственное османское соседство уменьшало международный вес Польши. Это отражалось на положении династии Ягеллонов и вредило Литве. Однако трудности, испытываемые Польшей, заметно уменьшали ее давление на Литву.

В таких обстоятельствах был предложен проект провозглашения Литвы королевством. Когда Вильнюса достигла весть о том, что папа сулит корону Василию III, Альберт Гаштольд предложил короновать Сигизмунда-Августа. Это был неплохо продуманный ход: не коронуя ныне властвующего монарха, можно было избежать возможного столкновения с поляками, а затем последние должны были бы столкнуться с уже свершившимся фактом коронования. Литовские политики видели цель не в более высоком ранге государства, но в укреплении суверенитета Литвы: ранг был лишь средством для защиты независимости («королевство не может быть поглощено королевством»). Для заваленного польскими проблемами Сигизмунда Старого этот шаг, заманчивый для династии, но вместе с тем чрезвычайно рискованный, был неприемлем. Как и за 100 лет до этого, проект объявления Литвы королевством остался не реализован.

Государственный механизм, брошенный великим князем на произвол судьбы, скрипел, но действовал. В 1526 г. удалось продлить перемирие с Россией до Рождества 1532 г. Провалились попытки созвать сейм в Бресте в 1527 г. В начале того же года страна, отвыкшая от подобного, испытала мощное вторжение крымских татар. В Польше они разорили Белзскую и Люблинскую области, в Великом княжестве Литовском достигли Пинска. Урон был огромен, однако на сей раз проявились изменения в оборонных возможностях государства. Ничего не дожидаясь, паны за неделю-две смогли собрать силы и скоординировать действия с гетманом Константином Острогским (свою дружину предоставил и тяжущийся с ним Альберт Гаштольд). Поход на территорию самого Крымского ханства (по пути к войску присоединились некоторые пограничные гарнизоны) застал крымчан врасплох. Спешенные татары были внезапно атакованы близ реки Ольшаницы. Большая их часть погибла, были освобождены тысячи пленников. /539/

Ольшаницкая победа получила широкий отклик и зримо доказала эффективность литовской обороны. Она на несколько лет предопределила более мирные отношения с Крымом. Польские политики, глухие к отчаянным просьбам о помощи, хотя бы мысленно начали смиряться с тем, что уния в принципе неприемлема для Литвы, и на смену их аннексионизму пришел более мягкий гегемонизм. Укрепившийся Альберт Гаштольд использовал свое положение не только в личных, но и в государственных интересах. Сейм, собравшийся в Вильнюсе в конце апреля 1528 г., затянулся до 1529 г. и отличился результативностью. Серебщина (правда, с /540/ трудом) была востребована. Сейм подтвердил проведенную таксацию (инвентаризационную оценку) дворянских поместий. В конце 1528 г. завершив подобную дворянскую войсковую перепись, Литва на сравнительно высоком уровне упорядочила свою военную организацию. Списки чрезвычайно помогли военному руководству и его подручным (в первую голову – хорунжим) в созыве воинов, ибо стало понятно, кого следует призывать и чего требовать. Одновременно это была нобилитационная метрика, уточнившая сословную принадлежность дворянства. Еще более важным результатом было принятие свода законов – I Литовского статута (его 29 сентября 1529 г. ввел великокняжеский циркуляр). За работой сейма наблюдал прибывший в Литву Сигизмунд II. Впервые открыто прорвалось возмущение дворян гегемонией панов и коррупцией. Его удалось смягчить предоставлением стране привилея 1529 г., гарантировавшего дворянам непосредственную подчиненность великому князю во всех случаях предоставления земли. Сигизмунд II объявил собравшимся державцам поместий хозяйственный устав для вильнюсского и тракайского поветов. В 1529 г. начались переговоры о границе с Россией.

Утверждение на высоком уровне литовской правовой системы суммировало результаты сословного развития страны и фиксировало европейскую общественную структуру Литвы, политическую и социальную интеграцию литовского и русинского дворянства. Политически этот баланс был подчеркнут 18 октября 1529 г. при публичном возведении Сигизмунда-Августа в великие князья Литовские. Достигнув этого, Сигизмунд II в ноябре отбыл в Польшу. Следуя обычной практике, в 1530 г. поляки назвали Сигизмунда-Августа своим королем. Подобное признание порядка престолонаследия свидетельствовало о возросшем весе Литвы в персональной унии. Положение Литвы – между Россией и Польшей – стабилизировалось. /541/-/543/